Тайный ребенок олигарха - Николь Келлер Страница 38

Я бы так вечность просидела в объятиях любимого мужчины, но усыпить бдительность Тимура не так-то просто.

– Да, разрешил, но ключевые слова, помнишь, какие были? В разумных пределах! В разумных, Эмма. А ты нахаживаешь по палате и коридору столько кругов, что создается впечатление, как будто ты готовишься к Олимпийским играм.

Я издаю смешок и тут же прячу лицо на груди у Тимура, чтобы он не видел моего сияющего счастливого взгляда. Он заботится обо мне. Заботится и переживает. И, несмотря на то, что весь персонал восхищается, насколько он ко мне неравнодушен, мне все еще сложно в это поверить. Потому что не так давно еще мы были абсолютно чужими людьми.

– Я чувствую себя хорошо, перестань. Просто я очень хочу увидеть сына. И раз наш малыш еще не может сам ко мне «переехать», то мне надо как можно скорее восстановиться и самой пойти его навестить.

– Еще чего! – вспыхивает тут же Тимур, стискивая меня едва ли не до хруста в ребрах. – А если швы разойдутся? – и уже тише и глухо куда-то в район моей макушки. – Ты не представляешь, как это страшно, когда ты стоишь за дверями операционной…Я даже мысли не могу допустить, чтобы тебя потерять…

– Тшш, – я позволяю себе вольность обнять лицо Тимура ладонями и заставить посмотреть мне в глаза. сердце щемит оттого, что в его глазах плещется тревога, и мне хочется скорее успокоить мужчину. – Я никуда не собираюсь. Со мной все будет хорошо. Сотни женщин ежедневно проходят…

– Но ни одна из них не впадает в кому во время операции!

На это мне нечего возразить. Врачи сказали, что сработал сильный стрессовый фактор, и организм «отключил» сам себя. Но больше я не имею права ни расслабиться, ни болеть: где-то там, в детском отделении меня ждет маленький малышок. Наш сынок. Ждет, когда мама придет, возьмет его на ручки и крепко обнимет. Он там один, и ему страшнее и сложнее, чем мне. Не время расслабляться и себя жалеть.

– Тимур, пожалуйста…

– Вообще-то, – хитро улыбается, потираясь щекой о мою ладонь, я выбил нам свидание с сыном в детском отделении. И нас уже ждут.

– Правда? – взвизгиваю и пытаюсь спрыгнуть с колен, но сильные руки вновь меня останавливают. – Тогда чего мы тут сидим?!

– Прекрати скакать, егоза! Швы разойдутся, как потом будешь навещать сына? – ворчит этот несносный, но невероятно заботливый мужчина.

Тимур подхватывает меня на руки и несет в коридор, где стоит коляска для транспортировки больных. Я хочу возмутиться, но вовремя прикусываю язык: мои претензии отсрочат долгожданную встречу с ребенком.

Тимур вкатывает меня в детское отделение, нам выдают белые халаты, маски, шапочки и позволяют пройти к малышам. Едва я вхожу в двери, глаза сами тут же безошибочно находят кювез с сыном. Ноги сами меня несут к малышу. Он лежит в нем такой крошечный, такой маленький…Но невероятно спокойный, совсем не плачет, только жмется, как котенок, и внимательно смотрит своим темным, как у отца, взглядом. смотрит серьезно, вдумчиво, как будто в душу заглядывает.

Гляжу в эти темные глазки и понимаю, что влюбляюсь с первых секунд и на всю жизнь. Это самая чистая и сильная любовь в мире.

– Здравствуйте, родители, – строгая доктор в маске обращает на себя наше внимание. С трудом отрываюсь от малыша и заставляю сконцентрировать внимание на ней. – Сразу договоримся: хоть ваш малыш и чувствует себя просто отлично, я даю вам его на руки ненадолго, буквально на несколько минут. Ясно?

Я усиленно киваю головой и протягиваю дрожащие руки к доктору, безмолвно прося передать мне ребёнка, как будто она этого может не сделать. Арслан в руках неонатолога плачет жалобно, как котенок, и его плач разрывает мне сердце. Я буквально реву вместе с ним, хотя какая-то рассудительная часть меня понимает, что ничего плохого не происходит, это всего лишь единственный способ общения малыша с этим миром.

– Не плачь, девочка, все же хорошо. Малыш чувствует тебя, – раздаётся подбадривающий шёпот Тимура над ухом.

– Недоношенным малышам нужно большое тепла, поэтому я предлагаю вам сесть на стул, и я положу вам его на грудь.

Я быстро, при помощи Тимура, поступаю ровно так, как велит доктор. Она очень осторожно, бережно перекладывает малыша животиком мне на грудь. Арслан, едва оторвавшись от рук врача, начинает еще сильнее возмущаться, отчего я вся внутренне сжимаюсь и тут же поднимаю беспомощный взгляд на доктора.

– Вот так, все в порядке. Смотрите, сразу же успокоился. Такой маленький, а уже знает, что это мама.

Я замираю и боюсь дышать, так и сижу, вдыхая кислород через раз. Придерживаю сыночка за спинку, а второй ладонью неспешно поглаживаю по головке, прижимая к себе долгожданного малыша.

Клянусь, это самый счастливый и самый трепетный момент в моей жизни! Момент, когда я, держа свое главное сокровище на руках, центр моей персональной вселенной, в полной мере осознаю, что я – мама. Целый мир для маленького и такого важного человечка. Моего самого любимого мужчины.

– Здравствуй, сыночек. Вот мы наконец-то и встретились, – сдавленно шепчу, покрывая его макушку нежными поцелуями.

Когда Арслан был внутри меня, я думала, что люблю его. Но я в полной мере не осознавала этого. Сейчас же я не могу им надышаться, налюбоваться. Любовь к этому крошке обрушилась на меня, как бетонная плита, именно в этот момент. И она такая сильная, что, кажется, нельзя уже любить сильнее.

– Ты-моё сокровище, моё солнышко, любовь всей моей жизни, – сдавленно шепчу ему на ушко, с особой осторожностью поглаживая крошечные пальчики. Неожиданно Арслан с силой вцепляется в мой палец и крепко держит, не отберешь!

– Не бойся малыш, мама рядом, – я часто моргаю, чтобы не дать слезам пролиться. Во мне сейчас столько любви, что она грозит выплеснуться через край.

– И папа тоже, – Тимур опускается на корточки, убирая телефон в карман, в котором только что что-то печатал. Он поглаживает малыша по головке, глядя на него с особой нежностью. Глаза Тимура странно блестят, и я спешу отвести взгляд в сторону: вряд ли он захочет, чтобы я стала свидетелем его слабости.

– Можно и мне? – Кадыров тянет руки к Арслану.