Нарисуй мне в небе солнце (СИ) - Даниленко Жанна Страница 38

— Здравствуй, сын. Что вдруг вспомнил? Или тебе от меня что-то надо? — В её голосе слышалась издёвка.

— Да нет, извини, что отвлёк от важных дел. Подружке своей, Лере, привет передавай. Я вас каждый день добрым словом поминаю.

— Ну, что ты за своей кралей рванул — мы не виноваты. Разбился ты сам, тут нашу вину не ищи. Да и Лера мне больше не подружка. Слишком хитрожопая оказалась. Ты по делу или просто так? А то я тут работаю, меня люди ждут.

— Я просто, от нечего делать набрал.

— От скуки про родную мать вспомнил. Похвально, но хоть так. Ладно, лечись! Будет время — заскочу.

Она даже не спросила о его самочувствии. Это больно кольнуло душу. Яр никак не мог понять, почему, зная сущность этой женщины, всё равно каждый раз ждал хотя бы подобия материнского отношения. Он просто ненавидел себя за эту слабость. И тем ни менее мечтал о её любви.

С Надей в этот день он и поговорить не успел. Отец её забрал сразу, как только она вошла в палату. Пожелал Яру хорошего дня и обещал вернуться ближе к ночи.

— Пап, ну мы же договаривались, что ты ночуешь дома, — попытался возразить Яр.

— Я заскочу домой, с детьми повидаюсь, тёщу обниму. Она большая молодец оказалась. Помощь её просто неоценима. Надю оставлю и приеду. В субботу малышню привезу сюда, они по тебе скучают.

— Папа! Я справлюсь! — настаивал Яр.

— Не сомневаюсь даже, но… Но мне так спокойней. Пошли, Надюша. Дел у нас с тобой невпроворот.

Он подмигнул сыну, перед тем как закрыть дверь.

Яр остался один. Это было непривычно, и как-то сразу обнаружилась масса неудобств и мелких проблем, даже воду налить в стакан не с руки. А потом и вода в бутылке закончилась. Вызывать сестру, чтоб достала другую, не хотелось. У неё и так работы хватает. Терпеть жажду предстояло минимум до вечера, а максимум до завтрашнего утра, если отец всё же останется ночевать дома. Время в одиночестве тянулось невероятно медленно.

Пока было светло, читал книгу, затем взял планшет, но чтение уже не шло, да и фильмы смотреть не хотелось. Думалось о многом. Понятно, что с Надей они зарегистрируются в ближайшее время. А что дальше? Семью надо кормить, содержать, а когда он выйдет на работу — неизвестно. Бегать по участку, как раньше, ему будет проблематично. Придётся обратиться за помощью к отцу. Вот это верх самостоятельности, к которой он так стремился… Только выбора нет. У них с Надей будет ребёнок. Ребёнок должен родиться в браке, в полной семье. Да и вопрос с Андрейкой остаётся открытым. Надо найти Марину. Но как? Один раз он случайно встретил её на вокзале, как узнать, где она сейчас, столько времени прошло. Единственное, что он надумал, так это то, что с отцом нужно поговорить по душам, ничего не утаивая и не умалчивая.

Стало безумно жалко себя неудачника. Зато новые и новые вопросы о будущем возникали в голове, только ответов на них не было.

Заглянувшая медсестра спросила, нужен ли ему свет в палате. Яр отказался. Хотелось закрыть глаза и уснуть, не думать ни о чём, забыться и не думать.

Он почти задремал, когда резкий свет ослепил глаза.

— Так что ты хотел, сын? Звонил зачем? — перед Яром стояла мать.

Часть 33

Яр растерялся, увидев её.

— Добрый вечер, мама. — Он искренне удивился столь скорому её появлению, а включённый ею резкий свет выбил из его из колеи. — Да, ты права, я хотел кое-что выяснить. Пришёл бы сам, но, увы…

Ярослав ещё не отошёл ото сна и заставить себя собраться для разговора никак не мог. Она же прямо с порога перешла в наступление.

— Повторюсь, к твоей аварии я никакого отношения не имею. Можешь Надю свою винить, к ней же ехал.

Он разозлился.

— Не трогай Надю, ладно?! Последний раз предупреждаю!

— А то что? — Она вызывающе, высокомерно улыбнулась. — Ладно, говори, зачем звонил.

— Может, сядешь, самочувствием моим поинтересуешься? — Раздражение у Яра нарастало.

Она придвинула стул и села рядом с кроватью.

— А ты моим настроением или состоянием много по жизни интересовался? У нас с тобой игра всегда в одни ворота. Всё только тебе. Ты таким эгоистом вырос, что я удивляюсь. Вот Андрюша постарался, вот воспитал… Но, конечно, ему некогда тобой заниматься было, ему бабы покоя не давали. А меня ты не слышал и не слушал. Тебе зачем мнение матери нужно, когда ты придумал глупые обиды. Холишь их, лелеешь. Правде в глаза посмотреть боишься. Хорошо хоть наркоманом не стал, с компанией дурной не связался.

Ярослав понял, что ничего в очередной раз не добьётся, только сердце сжалось от бессилия.

— Как ты сказала интересно — «глупые обиды»… — повторил он фразу матери.

— А разве не так? Чего тебе когда не хватало? Ты голодал, нуждался в чём-то? У тебя всегда, с самого рождения, было всё. Даже памперсы, которые в то время стоили половину моей зарплаты упаковка. С жиру ты, сынок, бесишься. Хочу то или хочу это. Тебе всё пожалуйста. Новую машину разбил — и ничего, даже, небось, не вспомнил, сколько денег на ветер. Заметь, не твоих денег. Захотел поиграть в сельского врача — играй, все условия тебе. Участок в двенадцать соток с перспективой строительства достойного жилья, с выходом к пруду. Я в своей жизни ничего из того, что имел ты, в глаза не видела, зато чётко знала, чего хочу добиться и каких высот достичь.

— Достигла? — Яр слушал её и удивлялся умению извращать факты и делать собеседника виноватым. Сама же она всегда выглядела невинной овечкой.

— Могла бы и больше, да только дети много сил и годочков жизни отняли. Потому что все невзгоды детей через материнское сердце проходят. Борозды кровавые оставляют.

Со стороны могло бы показаться, что она действительно говорит правду. Хотя Яр понимал, что это и есть правда — её личная, ничего общего с действительностью не имеющая.

— Значит, это для достижения своих целей ты изменяла отцу? Это путь такой у тебя был?

— Побойся бога, Яр, о чём ты?! — На лице Ларисы читалось искреннее удивление.

— Видишь ли, мама, я тогда не понимал, зачем ты уходила по ночам, когда отец на дежурствах был. Ты ещё грозилась не вернуться больше никогда, если я об этом кому-нибудь расскажу. Помнишь?

— Что за глупые выдумки? — Она немного напряглась, и Ярослав заметил это.

— Да не выдумки вовсе. Мне лет пять тогда было. Ты перед уходом заходила в мою комнату и выключала свет. Да обещая нашествие чудовищ, если я не буду спать. Не помнишь? Ты это делала для того, чтобы я не дай Бог не позвонил отцу на работу и не рассказал, что я один. А так ты была уверена, что я не шевельнусь в своей кровати, потому что дико боюсь темноты. Телефонный аппарат стоял в коридоре, и я не мог до него дойти без света. И всё бы для тебя хорошо, но я и до туалета не мог добраться и писался в кровать. Сколько анализов и различных исследований я вытерпел тогда, сколько таблеток съел и уколов получил. Отец же таскал меня по врачам, и они лечили ночное недержание. У тебя как, совесть не шевелилась? Или что это такое — тебе просто неведомо? Борозды у тебя кровавые на сердце от детей? А оно у тебя вообще есть, сердце это?

— Можно подумать, что отец тебя не оставлял на ночь одного.

— Оставлял, только свет горел всю ночь во всех комнатах. Да и я старше уже был.

Яру показалось, что мать стушевалась на какое-то время. Но очень быстро взяла себя в руки.

— Ты решил меня шантажировать? У тебя ничего не выйдет! — Она всё ещё пыталась давить на сына. — С твоим отцом мы давно чужие люди, твои «новости» устарели. Изменяла я ему или нет — теперь значения не имеет. Лучше скажи, чего ты хочешь. Не ходи вокруг да около.

— Я хочу, чтобы ты не препятствовала усыновлению Андрейки, — на одном дыхании выпалил он.

Лариса расхохоталась.

— Уморил, сынок. Кто такой Андрейка? Я тебя не понимаю.

— Врёшь, всё ты прекрасно понимаешь. Это тот мальчик, которому я помог родиться.

— А, вот ты о ком. Так я просто хочу, чтобы ни ты, ни твой отец не ломали себе жизнь. Не вешали ярмо на шею. Ты слишком молод, и сам ещё такое дитя, что только детей тебе недоставало. Не дорос ты до детей. Вот эта самая авария только подтверждает, что ты за себя ответственность нести не можешь, не то что о ребёнке — тем более чужом ребёнке! — позаботиться. Твой отец тоже это понимает и в очередной раз берёт твою проблему на себя. Он готов усыновить мальчика в свои пятьдесят пять, имея на руках тебя, почти инвалида, твою Надю, которую надо учить, а платить за всё ему, Дашку — несертифицированного врача, следовательно, она никто и работать по специальности не может, и трёх их совместных детей. Тебе его не жалко? Ни? А мне жалко, я с ним всё-таки прожила не один год и из души-то не выбросила.