Эдуард Зубов - Случайная любовь Страница 38

Она окончательно обезумела. Он тоже обезумел, подсунул руки под ее таз, он приподнялся, бедра раздвинулись. Она, желая его принять, выгнулась и, прижимая его к себе, стала царапать коготками его еще не зажившую от царапин спину.

А его «дружок» осторожно, словно желая поласкать все, что могло встретиться на его пути, устремился к заветной цели.

И вдруг она резко вскрикнула, вскрикнула так, как обычно кричат от сильной внезапной боли, а он и не осознал, что же произошло. Его «дружок» был настолько возбужден, что почти ничего и не почувствовал.

Ее бедра сжались. Он даже не предполагал, что они могут так сильно сжаться, что в хрупкой изящной девочке может быть столько силы. «Дружок» ретировался и сник.

Сережа, лежа рядом, приходя в себя стал ее целовать. В лунном свете он пытался уловить выражение ее лица, но оно было неуловимо. Юля резко вдруг отстранила его от себя и села.

– Кровь, – чуть слышно прошептала она без всякого оттенка чувств, видимо еще до конца не осознавая, что же произошло, ощупывая пальчиками определенную часть своего тела.

– Кровь, – изменившимся голосом повторила она, глядя на окрашенные пальчики.

По ее голосу Сережа понял, что для нее произошло что-то неповторимое, трагическое. При этом ему даже стало казаться, что он чувствует привкус крови во рту. Юля всхлипнула. А он, если бы она не сказала, так бы и не понял, что к чему, а для его «дружка» слишком нежной, не прочной оказалась ее преграда.

– Много? – задал Сережа глупый вопрос.

Юля приподнялась с куртки, на которой они лежали. На светлой подкладке виднелось темное пятно размером немногим более куриного яйца и несколько пятнышек было возле. Она трусиками зажала ранку, потом посмотрела на них. Они были окрашены кровью.

– Как ты мог?! – упрекнула она его и горько всплакнула.

Что он ей мог сказать? Он думал, что и она, так же как и он, страстно этого желала, по крайней мере, делала все, чтобы это произошло. И что ему в этой ситуации оставалось делать, когда к этому все шло? Ведь он же не бесполое существо!

– А, может быть, подошел неблагоприятный период? – участливо предположил он.

– Нет, – сквозь слезы ответила она. – Он уже прошел.

– Давно?

– Два дня назад.

Сережа нежно обнял ее за плечи, стал целовать заплаканное лицо. Она казалась ему такой беззащитной, хрупкой и несчастной.

– Но я же не совсем, – тихо сказал он.

– Что не совсем?

– Ну… не до конца.

– Откуда ты знаешь?

– Я и не почувствовал.

– Зато я почувствовала.

– Было больно?

– Тебе этого не понять.

– Почему?

– Потому что ты мужчина

– Но мы же по любви, – после длительного молчания, во время которого Юля продолжала всхлипывать, заметил он.

Она, видимо, до конца не поняла, что же он хочет сказать, и выразительно посмотрела на него.

– Ты боишься, что покину тебя? – спросил он.

Она, догадываясь, о чем он сейчас будет говорить, всем телом прильнула к нему. Чтобы ее утешить, он стал целовать ее руки, плечи, лицо, шею. Это были очищающие поцелуи, они снимали тяжесть с ее сердца.

Всхлипывания становились все реже и реже, только печальными оставались глаза. И Юля подумала: «Ну почему же я сегодня пришла? Ведь как все до этого было чудесно!»

Да, в глубине души она сознавала, не могла не сознавать, к чему это приведет. И не прийти бы, откреститься. Но как не придешь, когда так и тянет, так вот и тянет… бес-то, в ем сила!

– Я замерзла, давай оденемся, уже поздно, – наконец, упавшим голосом сказала она.

41

После дождя воздух был свеж и прозрачен. Дышалось легко и свободно. Они шли, обнявшись, босиком, чтобы не замочить обувь, по мокрой траве.

Юля все еще не пришла в себя от потрясения. Она в девичьих грезах совсем по-другому представляла, как потеряет невинность… Как и большинство девушек, она грезила о той минуте, когда отдаст себя мужчине, которого она полюбит. Но ведь не так же, не в темную сырую ночь, в стоге сена на краю забытой богом деревушки.

В своих мечтаниях она представляла роскошную кровать и непременно испанскую или итальянскую, – поскольку считала, что испанцы и итальянцы самые темпераментные из мужчин. Ее воображение рисовало, как в прозрачной тончайшей ночной рубашке она, после нескольких глотков серебристого шампанского, с приятной легкостью в голове бесшумно закружится легкой феей в сказочном танце.

Вокруг будет царить полумрак и она, словно принцесса, скользнет под одеяло навстречу нежным объятиям своего возлюбленного.

Она мечтала лишь о своих чувствах, сам же возлюбленный до некоторых пор виделся ей смутно, с размытыми чертами. Теперь же она знала, что ее возлюбленный должен быть таким, как Сережа.

Вот только незадача: у него нет и не предвидится иномарки, которую могла бы научиться водить и она. Нет у него также не только коттеджа или престижной квартиры, но даже своего угла.

Да, она мечтала о таком муже, при котором она не испытывала бы стеснения в средствах. А вместо этого, что ее ждет, если она выйдет замуж за Сережу? Что? Конечно, в постели как любовник он великолепен, возможно, незаменим. Но не этим же одним должна жить такая женщина, как она.

Он всего лишь для отдыха и развлечений сможет предложить ей приехать в эту забытую Богом деревушку. Только это не для нее. Она здесь не выдержит и двух недель! А в городе? Положим, что он в лучшем случае защитит диссертацию, лет эдак через пятнадцать станет профессором, но и тогда у него будет единственная возможность съездить в отпуск только в эту деревушку и искупаться в этой с топкими берегами речушке, в мутной воде.

Нет, это не для нее! Она не смирится с этим! Она создана для более красивой жизни. Она мечтала о синем море, голубом небе и сказочных лучезарных берегах, где бы росли высокие кокосовые пальмы. В мечтах она нередко жила в многозвездчатом отеле, возле которого, создавая прохладу, шумели фонтаны. А питалась бы она крабами, устрицами и другими экзотическими кушаньями. Купание в море, изысканное питание, занятия в тренажерном зале позволили бы ей сохранить идеальную фигуру, а здесь на картошке, сале и молоке она растолстеет и скоро будет похожа на деревенскую бабу.

Ах, Сережа, Сережа! Как знать, возможно, с ним она еще встретится. «Но почему в реальной жизни если есть одно, то нет другого?» – спрашивала она и не находила ответа.

42

Всю ночь Юля не сомкнула глаз. Ее чувства были необычайно обострены. То, что произошло, для нее значило очень много. И потому перед ней стоял один непотухающий вопрос, в котором теперь была вся ее жизнь: неужели это было?

Ее внутренний мир свернулся, потерял свою определенность, но она чувствовала, что случившееся с ней имеет огромную внутреннюю важность. Она не могла словами выразить свое внутреннее состояние, но она знала, что эта ночь навсегда разделит ее жизнь на «до» и «после». Это было так странно, словно она проснулась от спячки, как будто она познала секрет природы, который до этого существовал за границами ее девичьей жизни.