Вайолетт Лайонз - Подарок к рождеству Страница 38

 Точно так же они посмотрели на Абигейл и в эту минуту, когда она распахнула дверь офи­са и, оторопев, в шоке уставилась на неожи­данного посетителя. В его глазах, казалось, ко­люче поблескивали мелкие голубые льдинки, промораживавшие ее до мозга костей.

 — Привет, Ник, — с трудом выдавила она из себя глухим, неузнаваемым голосом.

 — Абигейл...

 — Чем могу помочь?

 Не может быть, чтобы он набрел на ее ту­ристическое агентство по чистой случайности или в результате невероятного совпадения каких-то непредвиденных обстоятельств. Однако, мысль о возможности такого варианта, сразу отогнала прочь вспорхнувшую, было, в ней хруп­кую и безумную надежду на то, что Ник вер­нулся с повинной. Нет, явиться сюда только ради нее и сказать, что он все осознал, что был тогда не прав... Ник на это не способен. Да такого просто не может быть!.. А вдруг может?

 Быстро прогнав эту глупую мысль, Абигейл повторила официальный вопрос, который все­гда задавала новому клиенту, особенно, если клиент оказывался трудным:

 — Тебя интересует, где можно приятно про­вести отпуск, просто отдохнуть? Могу посоветовать...

 — Я разыскал твою контору не за этим, — прервал он ее.

 Несмотря на его холодный тон, Абигейл не могла скрыть от самой себя, что даже сам факт присутствия этого мужчины рядом с ней уже доставлял ей огромную радость. Тем более что, распрощавшись с ним, она и не надеялась, что когда-нибудь увидит его вновь.

 На Нике были черные джинсы, дорогая тем­но-голубая рубашка и короткая серая куртка из тонкой кожи. Ее взгляд невольно скользил по всему его сильному, большому телу, точе­ным чертам лица, по черным волосам, на ко­торых искрились, еще не растаявшие, снежинки. Он выглядел потрясающе мужественным, оба­ятельным и соблазнительным.

 — Тогда что же привело тебя сюда? — задала она ему уже не официальный вопрос.

 — Нам нужно поговорить.

 — О чем?

 О Боже! Почему ее до сих пор не покидала эта хрупкая надежда на их примирение, кото­рая минуту назад, как игла, пронзила ее мозг и теперь, словно пылающий факел, обжигала всю ее изнутри? Ведь разочарование все равно было неизбежно. Она это знала. И оно пришло, когда Ник достал из кармана куртки сложен­ную вчетверо газету и бросил ее на рабочий стол Абигейл.

 Ей не понадобилось спрашивать его, что все это значит: газета была свернута так, что, падая на стол, развернулась на нужной стра­нице. На той, которую он хотел показать ей. Она прикусила нижнюю губу и едва сдержа­ла стон отчаяния, когда ее взгляд упал на увеличенную фотографию лица Ника с четко выраженным, жутким шрамом. Под снимком был помещен циничный заголовок ре­портажа, напечатанный крупным шрифтом:

 «ДОГАДАЙТЕСЬ, КТО ЭТОТ ИСПОРЧЕН­НЫЙ МАЛЬЧИК?»

 Абигейл молчала, будто ее хватил удар и мгновенно лишил дара речи. Она только от­крывала и закрывала рот, как рыба, но не могла произнести ни звука.

 — Надень пальто, — приказал он тоном, не терпящим возражений.

 Подчиняясь ему, действуя, как запрограм­мированный робот, Абигейл накинула на себя пальто, аккуратно закрыла за собой, когда они вышли, обе двери и проверила сигнализацию... Все эти механические действия сопровожда­лись одной-единственной мыслью. Нет, он не может подозревать ее в этом. У него не должно быть сомнений относительно того, что она про­сто не способна на такое...

 Только когда они уже подошли к его маши­не, когда он помог ей разместиться на переднем сиденье и нажал на стартер, к ней вер­нулась способность мыслить, а вместе с ней ожил и голос.

 — Куда ты везешь меня? — безразлично спро­сила она.

 — Туда, где мы сможем поговорить спокой­но, без лишних свидетелей.

 — Ник, неужели ты думаешь, что я могла...

 На секунду он отвернулся от дороги и, бро­сив на нее испепеляющий взгляд, буквально прошипел:

 — А тогда кто же?

 Действительно, кто же еще? Беспокойные мысли опять зароились в ее голове, и она си­дела, словно набрав в рот воды, до той самой минуты, пока он не нырнул в подземный га­раж, резко нажал на тормоза и, хлопнув двер­цей, помог ей выбраться из машины.

 — Абигейл, — его голос стал мягким, почти нежным, — я прошу тебя подняться в мою квартиру, где мы в спокойной обстановке можем поговорить как цивилизованные люди.

 Она промолчала.

 В безмолвной тишине они оба стояли в лиф­те, пока он поднимал их на нужный этаж. Ник все больше уходил в себя, все глубже погру­жался в угрюмое, мрачное молчание. Его, обыч­но искрящиеся, голубые глаза совсем потухли.

 Когда он открыл перед ней дверь и подтол­кнул ее в свое холостяцкое обиталище, она так и ахнула. В отличие от непритязательного во всех отношениях коттеджа, здесь все поражало роскошью. Бежевые и кремовые тона, преобладаю­щие в отделке интерьера, обилие натурального светлого дерева, кожаный диван и хрустальная люстра — все говорило о том, что здесь жил тот самый, настоящий Ник Грант, богатый, знаме­нитый и очень, очень преуспевающий предста­витель канадского зрелищного бизнеса.

 Скромное, но уютное убежище близ Валливью в провинции Альберта, в котором они с Ником провели несколько незабываемых ро­мантических дней и ночей, никогда еще не вспоминалось ей в таком иллюзорном и ирре­альном свете, как в эту минуту.

 — Не хочешь чего-нибудь выпить?

 Абигейл автоматически покачала головой.

 Хотя она знала, что между их разрывом и ал­коголем никакой связи не было, тем не менее, внутреннее чутье подсказывало ей, что перед предстоящим разговором, ради которого они сюда приехали, лучше не пить. И вообще, голо­ва всегда должна оставаться ясной, и ее нужно тщательно оберегать от всего, что может утя­желять, запутывать мысли, которые и без того находились сейчас далеко не в идеальном со­стоянии.

 Ник достал из буфета бокал и плеснул себе бренди. Поскольку он продолжал молчать, Аби­гейл попыталась аргументировать свою непри­частность к бульварному репортажу. В конце кон­цов, именно из-за этого он ее сюда привез.

 — Ник, — сказала она, — ведь ты же зна­ешь, должен знать, что я никогда и ни за что не стану раскрывать твою личную тайну газе­там. Для меня это все равно, что предать ана­феме саму себя.

 Отпив большой глоток из бокала, он при­стально посмотрел на нее и спросил:

 — А почему я должен верить тебе?

 — Потому что я говорю правду.

 — Неужели?

 — Разумеется! Если хочешь знать, я сразу перестала даже замечать твой шрам. Может быть, потому что, подобно твоим волосам или глазам, он стал теперь частью тебя... Ник, я ни с кем никогда не говорила о твоем шраме. Как не говорила о том, что провела с тобой не­сколько дней в коттедже... Для меня это святая тайна, в которую я не собираюсь никого по­свящать, тем более газетчиков.