Морин Мартелла - Девушка хочет повеселиться Страница 38

Тогда почему миссис Бичем ведет себя подобным образом? Почему не хочет меня понять? Почему она стоит и смотрит на меня так, словно я кусок дерьма, случайно приставший к подошве ее туфельки от Гуччи?

Наверно, она неправильно поняла меня.

— Миссис Бичем, кажется, вы меня не поняли. Я сказала, что я ваша…

— Не смейте повторять эту наглую ложь! Если у вас есть хоть капля порядочности, вы покинете эту комнату еще до того, как я позову на помощь!

На помощь? Разве на нее кто-нибудь нападает?

Дыхание миссис Бичем становилось все более частым. Казалось, она с трудом втягивала в себя воздух. Над ее верхней губой, как всегда, покрытой алой помадой, выступили капельки пота.

О боже… А вдруг ее хватит удар?

— Пожалуйста, миссис Бичем… Я не хотела вас огорчать.

— Огорчать? — Она прижала руку к груди. — А что вы хотели? Всерьез думали, что я обрадуюсь этой мерзкой фальшивке?

Миссис Бичем прижала к губе носовой платок. Капли пота исчезли, ее дыхание восстановилось и стало более мерным. Она почти успокоилась. Но не стала терпимее.

— Моя дочь? — с презрением повторила она. Глядя на меня так, словно я грязный лисенок, которого Пеппер однажды принесла в дом и положила у камина.

Неужели это та самая женщина, которая едва не улыбнулась мне, когда я подбадривала ее в ту ужасную ночь? Которая благодарила меня, когда я помогала ей менять ночную рубашку?

— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом! — На ее шее неистово пульсировала голубая вена, грозившая прорвать тонкую белую кожу.

— Нет, вы не понимаете. Это не фальшивка. Я обязана рассказать вам правду. У меня больше нет сил хранить ее в тайне. Думаю, вы имеете на это право. Я действительно ваша дочь. В моей комнате лежит свидетельство о рождении. Я родилась двадцать восьмого ноября тысяча девятьсот семидесятого года в частной лечебнице «Морская звезда» близ Блэкрока. Весила девять фунтов четыре унции, и случилось это ровно в полдень. Когда звонили колокола, славившие ангелов.

Я тараторила как сорока, не желая, чтобы она унижала себя, продолжая отпираться. Когда она поймет, что я говорю правду, ей станет стыдно.

— Наверно, вы помните колокольный звон, доносившийся из церкви напротив. Многие роженицы жаловались на шум. Говорили, что он мешает им. Ну, может быть, они были не католички, а протестантки. Впрочем, едва ли в родильном отделении «Морской звезды» могло быть много протестанток, потому что лечебницей руководили монахини…

Я знала, что несу вздор, но не могла остановиться. Пока я говорила, у нее не было возможности возражать мне.

Миссис Бичем протянула руку и вцепилась в широкую каминную доску с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Я была уверена, что она потеряет сознание, упадет на медную решетку и разобьет себе голову. Рухнет у моих ног и умрет, а сверху на нее будет грозно взирать судья.

Мне хотелось обнять и поддержать ее. Сказать: «Не волнуйтесь, я не собираюсь нарушать ваш покой». Я не хотела, чтобы она умирала. И даже не хотела ее огорчать. Если бы она приказала, я бы ушла к себе в комнату и сидела там как мышь. Всю жизнь. Не сказав ни одной живой душе то, что сказала ей.

Но миссис Бичем не потеряла сознание. И не умерла. Взяла себя в руки, сделав усилие, не вязавшееся с ее хрупкой внешностью, и села в кресло с высокой спинкой. Ее лицо вновь приобрело нормальный цвет. Пережитый шок не мешал ей двигаться с поистине королевским изяществом. Можно было поклясться, что она полностью справилась с собой. Если не обращать внимания на страх, застывший в ее глазах.

Но я не собиралась причинять ей вред. Она должна была знать это.

— Миссис Бичем, я не хотела вас расстраивать. Но мне нужно узнать свое происхождение.

— Ваше происхождение? — мрачно повторила она. — Откуда мне знать ваше происхождение? Вы в этом доме служанка. И ничего больше.

С таким же успехом она могла вонзить мне в грудь большую медную кочергу. Во всяком случае, больнее мне не было бы…

— Миссис Бичем, пожалуйста… Неужели мы не можем хотя бы…

— Вы говорите о деньгах? Так вот что вам нужно! Вы пробрались в дом, чтобы шантажировать меня?

Пробралась? Я?

— Вы спланировали это заранее?

— Нет! Ну, может быть, и планировала… но совсем не так, как вы могли подумать… Я вовсе не хотела… не собиралась… — Все окончательно пошло вкривь и вкось. И чем больше я старалась, тем хуже выходило.

Я начала сначала:

— Нет. Позвольте мне объяснить. Я…

— Вы хитрая маленькая дрянь. Проникли в дом и терпеливо ждали удобного момента, чтобы застать меня врасплох! — Ее глаза прищурились и приобрели знакомый ледяной блеск. — О, вы вели себя очень умно. Все это время скрывали свое подлинное лицо. И жили в моем доме.

— Нет, вы все искажаете! Я не планировала… ну, это не было планом. То есть, может быть, и было, но я не хотела от вас ничего, кроме правды. Думаю, что имею на нее право.

Миссис Бичем вскочила с кресла.

Я отпрянула. Но это было лишнее. Она не собиралась приближаться ко мне. Миссис Бичем прошла к большому окну и остановилась у него. Казалось, в ее позвоночник вставили шомпол. Эта поза была мне знакома. Я достаточно часто видела ее. В этой самой комнате. Она прогоняла меня. Ждала, что я уйду.

Черта с два!

— Вы действительно говорили окружающим, что собираетесь удалять фиброму?

— О чем вы? — не оборачиваясь, спросила она.

— Когда я родилась, вы говорили, что легли в «Морскую звезду», чтобы удалить фиброму.

— А вы явились, чтобы наказать меня за это?

— Я… нет. Я хотела знать, почему вы… бросили меня. То, что я получила здесь работу, было простым совпадением. В то утро я случайно оказалась здесь, и Пенелопа по ошибке приняла меня за одну из претенденток на место.

— Вы оказались здесь случайно! Просто шли мимо моих дверей, направляясь в полученную по наследству трущобу? — Ее подбородок вздернулся так, что уставился в потолок.

И тут я поняла, что она никогда не признает меня. Даже если я проторчу здесь до Судного дня, пытаясь спорить и доказывать, кто я такая. Даже если суну ей под нос свое свидетельство о рождении. Даже если получу образец ее крови или лоскут кожи и проведу анализ ДНК. Ничто на свете не заставит эту женщину признать меня.

Я не торопилась. Была осторожна. Боялась смутить или обидеть ее. Но теперь поняла, что даром тратила время. Наверное, я знала это с самого начала и именно поэтому откладывала разговор. Наверное, инстинкт подсказывал мне, что, если я расскажу ей правду, она под любым предлогом избавится от меня. Еще раз.

Вырастившая меня Берни Макхью родилась в самой бедной и густонаселенной части города, но она обращалась с собаками лучше, чем эта женщина обращалась со мной.