(Не) настоящий ангел - Амалия Март Страница 39

Народ в кабинете тут же начинает суетиться, как жуки в мае. Хлопают ящиками стола, переставляют кружки на столах, тихо выругиваются. Небывалый ажиотаж для нашего камерного библиотечного зала, где обычно слышны даже собственные вдохи.

— Сергей, — тихо окликаю я соседа по столам. — Чего все так возбудились?

— Тарелкин приехал.

Я выпускаю смешок, хотя шутки не догнала. И судя по сосредоточенному лицу Сереги, юмором тут и не пахнет. Что за Тарелкин? Это фамилия что ли?

— Кто это?

— Генеральный.

Черт, точно. Я читала его подпись в договоре найма, еще тогда поржала. Понятно, почему все так суетятся, генеральный не частый гость в нашем офисе, он все больше по выездам и переговорам, хотя это все равно не облегчает атмосферу в офисе.

Народ суетливо хватает ежедневники, поправляет мамкины свитерочки и собирается у двери. В воздухе буквально искрит напряжение. Мне переживать нечего: во-первых, я работаю без году неделю и чихвостить меня не за что, а, во-вторых, я умею производить первое впечатление. Особенно на мужчин.

Ровно через пять минут мы заходим в кабинет Карины Георгиевны. Я прикрываю за собой дверь и оглядываю кабинет на предмет свободного места. Встречаюсь с пристальным мужским взглядом и тихо чертыхаюсь.

Окей. Должна признаться, что со вторым первым впечатлением у меня все не так гладко.

Я задираю голову повыше и, как ни в чем не бывало, произношу громко, четко и с достоинством, которое случай в лифте у меня не отнял:

— Добрый день!

Бровь генерального ползет вверх в немом удивлении, а коллеги в свитерочках оборачиваются на мое бодрое приветствие и кидают взгляды, полные суеверного ужаса. Слабаки. Смело шагаю к стулу возле самого Тарелкина — и дал же бог фамилию, господи — который никто не осмелился занять и располагаюсь по правую сторону от него. На тренингах нас учили, что это самая выигрышная сторона при ведении переговоров. Как подфартило-то.

Оглядываю взглядом притихших коллег с опущенными в собственные блокноты головами и едва удерживаю себя от закатывания глаз. Ловлю цепкий взгляд Карины Георгиевны, но не задерживаюсь на нем и смело перевожу взор на великого и ужасного генерального. Который выглядит не таким уж ужасным, но это мы с ним еще не знакомы.

— Ну что ж, начнем, — низким голосом вещает Юрий Константинович.

Я зачарованно слушаю его спокойную размеренную речь о грядущих переменах и ровно ничего из нее не улавливаю. Меняющийся рынок, новый ориентир, реструктуризация отделов, фамилии, фамилии, ебетда… Что за зверь-то, божечки? Но навык активного слушания не пропьешь: со знанием дела киваю, держа уверенный взгляд. Мальчишки что-то усиленно царапают в блокнотах, все так же не поднимая голов, я же свой даже не открыла. Даже с колен не подняла.

Пытаюсь уловить хоть какую-то суть, но мои познания в структуре компании и ее сотрудниках ровны нулю целых одной десятой, а в финансовых терминах я плаваю на уровне «темп роста» и «план продаж». Обычно большее мне и не требовалось. Почему бы просто не озвучить, что конкретно от нас нужно? Пофамильно и с задачами, сроками, ожидаемым результатом?

Ненароком поглядываю на часы, висящие прямиком над головой Карины Георгиевны и не удерживаю печального вздоха: сорок минут. Он говорит своим убаюкивающим низким голосом уже сорок минут. За это время я успела изучить жесткую линию его скул, резко контрастирующую с мягким голосом, седину на висках и даже накрахмаленный воротничок, оставляющий красные отметины на шее генерального. Рисунок его синего в полосочку галстука настолько въелся в глаза, что закрой я их сейчас — чему несказанно способствует атмосфера — он будет преследовать меня и во сне.

Кофе. Как же не хватает чашки в руке и немного свежего воздуха, чтобы взбодриться. Возможно, слегка наполненного горьковатым дымом сигареты. Черт, как же хочется курить!

Я снова смотрю на часы над головой начальницы и в этот раз натыкаюсь на ее недовольный взгляд.

Что? Головой ворочать в этой конторе тоже запрещено?

Я демонстративно кладу блокнот на стол, раскрываю его и берусь за ручку.

— …презентации в связке… — звучит все тот же размеренный, ни на йоту не окрашиваемый интонацией, голос. — Распределение ресурсов… пакетное предложение…

Слова сливаются в белый шум, а на страницах моего красивого ежедневника вырисовывается синий галстук в полосочку. Даже на бумаге глаза от него рябит.

— На сегодня все, — фраза врезается в ухо и отчаянно бьет по центру удовольствия в мозгу, вызывая приступ неконтролируемой радости. Но ненадолго. — Остались какие-либо вопросы? — открывает поток новых мучений Юрий Константинович.

Он мазохист, я поняла. Любит страдать и чтоб другие страдали вместе с ним. На фоне этого нескончаемого монолога, Державин, как начальник, начинает зарабатывать очки. Как человек он, конечно, все еще на уровне бака мусора, но его сильные стороны ведения переговоров и четкой постановки задач неоспоримы. Я ни разу не засыпала на совещании с ним.

Поток неуклюжих вопросов начинает сыпаться со стороны моих «любимых» коллег. Я улавливаю такие сладкие для меня слова, как «выездные встречи» и «распределение плана продаж», и принимаю боевую стойку сурикатов: спина резко выпрямляется, а взгляд становится осмысленным. Мне не показалось? Никаких больше летающих над столом мух и пяти чашек кофе в попытке составить угрюмое коммерческое предложение? Реальные клиенты и встречи с ними?

— Означает ли это холодные продажи? — вклиниваюсь в пространную речь Дениса о тендерах и временных трудозатратах на подготовку документов.

Какой же он нудный, господи, кого вообще интересуют эти бумажки, когда всем известно, что места в тендерах уже заранее распределены под «своих»? Взгляд Тарелкина переключается на меня, и я даже слегка ерзаю на сидении от возбуждения. В кои-то веки не от мужского внимания, а от переполняемого предвкушения. Я так соскучилась по нормальной работе, оказывается. Живому общению, динамике, адреналину.

— Для этого остается отдел Telesales. (Холодные продажи по телефону — прим. автора) Но повышение среднего чека имеющихся клиентов и работа с базой потерянных — теперь будет и в ваших KPI (Ключевые показатели эффективности — прим. автора).