Личная помощница для мажора - Кира Рысь Страница 39

«Как дела?» - написал я Кате, хотя мы виделись буквально четверть часа назад. Ватсап брякнул меньше, чем через минуту.

«Распиваю ванильную Колу и смотрю фильм про изготовителя сока и его любовницу-рыбачку».

Я усмехнулся.

«Что-то я никогда не слышал про такой фильм».

«Это корейский арт-хаус», - пришло почти сразу и как будто бы с важным тоном.

«Ну и как? Интересно?»

Я посмотрел на часы. Всё. Больше нельзя тянуть, надо ехать.

«Ты же за рулем?! Как я могу рассказывать тебе про корейский арт-хаус, когда ты ведешь машину!»

«Тогда готовься рассказывать, когда я вернусь».

Я вырулил со своего места и рванул по подземке к выезду с парковки. Я ехал за победой. Иначе было нельзя. Я должен был победить и обрести свободу для себя и для Кати. А ещё для мамы.

И для нашей новой жизни.

* * *

На моё счастье дороги были вполне свободны – час уже был поздний. Город сверкал великолепием огней, и мне было приятно ехать по знакомым мне дорогам. Я любил Москву, любил свой город. Высотки, стекляшки, пятиэтажки, реклама, метро, новые районы, старый жилой фонд, электрички, такси.… В одном флаконе было собрано столько граней, сплетшихся в единую паутину. И эта паутина была настоящим произведением искусства. Город жизни, город будущего. Сердце.

Выехав за МКАД, я прибавил на трассе. Машин было мало. Был шанс добраться быстро. Я надеялся, что маме удастся договориться с администрацией санатория и выйти ко мне на разговор. В конце концов, я не смог бы сказать ей всю эту правду по телефону или просто взять и написать в ВотСапп.

Она слишком много лет мучилась из-за того, что отец изменял ей, унижал, тиранил. И, когда поняла, что пора бежать, он не дал ей ни единой возможности для этого. Сколько бы она ни искала, не могла найти даже самую тонкую ниточку, чтобы выйти из этого брака так, чтобы нас с ней не растоптали. Отец знал, что у моей матери есть только одно слабое место – это я.

И он связал нас по рукам и ногам.

Но я должен был разрубить всё эти путы. Сейчас у меня был шанс для этого.

Нет, конечно, прямо он никогда не признавался в том, что у него кто-то есть, иначе бы подставил сам себя, и тогда мама могла бы спокойно развестись с ним. Но у него была женщина, это было понятно. Мелочи всегда выдают. Я думал, что у него разные женщины, но нет, нет. Определенно у него всегда была одна Алиса. При этом он хотел, чтобы я вступил в брак с этой полоумной Кристиной. Даже тошнит от одной мысли обо всём этом.

Я плавно остановился на светофоре, и с яростью ударил по рулю.

Как он вообще мог заниматься всей этой гадостью за нашими спинами, плести эту паутину, повязывая нас со всех сторон. Это всё из-за денег. Здесь есть и моя вина: надо было плюнуть на всё это. Придумать что-то, выбраться. Это теперь у меня есть какой-то свободный от отца капитал, а тогда? Как бы я мог поступить тогда? Мама бы не выдержала всего этого. К тому же, у меня не было тех связей, которые появились только в последний год.

Что ж. В любом случае, сейчас у меня есть все для хорошего старта. Осталось разрубить узлы.

* * *

Санаторий, где сейчас отдыхала мама, находился на территории старинной усадьбы под Звенигородом. Тут было прекрасное место, и мама очень любила его. Я тоже любил. Усадьба находилась довольно далеко от въезда на территорию, но заезжать я и не собирался. Проехав по ровной дороге через лесополосу, я поставил машину за территорией санатория, недалеко от ворот.

В санаторий позвонил заранее, поэтому уже через десять минут, увидел, как один из охранников провожает кутающуюся в шубку маму сначала до ворот, а потом и за КПП до моего автомобиля. Я оставил охраннику чаевые и попросил подождать, пока мы закончим. Во-первых, не хочу, чтобы мама возвращалась к себе одна. Во-вторых, и ей самой так будет спокойнее.

Я не стал включать свет в салоне, но когда мама села рядом со мной на пассажирское сиденье, я увидел на её лице напряжение, смешанное с волнением.

- С Катей и Сережей всё хорошо? – спросила она сразу. – Как их родители?

- Всё хорошо… - ответил я.

Некоторое время я молчал, перестукивая пальцами по рулю. Не хотелось тянуть, но сил для разговора, как назло, вдруг не оказалось. Я посмотрел на маму. На её доброе красивое лицо. Вспомнил вдруг свое детство, как тепло и мягко она меня обнимала, как укладывала спать, как возила куда-то на долгие пешие прогулки, как мы ели мороженное в парке. Как я ненавидел отца за её слезы. Я думал о том, насколько прекрасной женщиной она была, и насколько отвратительная участь ей выпала. У каждого свой путь к венцу…

- Олег… - глядя на меня, взволнованно спросила мама. - Что случилось?

- Это насчет отца, - взяв себя в руки, сказал я. – Я могу тебе всё рассказать, или могу дать письмо, которое написал Сережка для Кати… Мы же с тобой и с Катькой сразу поняли, что всё, что произошло… Случилось не просто так…

- Давай письмо, - строгим, так несвойственным ей голосом, сказала мама.

Я кивнул, достал сложенный, уже изрядно измятый лист бумаги из кармана и протянул маме. Время будто бы затянулось. Мне так хотелось, чтобы этот день закончился быстрее... Мне хотелось, чтобы раны на сердце моей матери когда-нибудь зажили. Я снова посмотрел на маму.

Её глаза бегали по строчкам, и я видел, как дрожали её руки, как трепыхались слезы на ресницах.

Ей было горько. Горько и обидно. И я ненавидел отца и эту шлюху Алису за это всё.

Мама прочитала письмо. Сложила его нарочито медленными движениям и, положив на колени, продолжила смотреть на этот клочок бумаги. Спустя минуту, она отвернулась, глядя на зимний лес за стеклом автомобиля. Снежный густой лес. Он прекрасен, да. Там свобода, там жизнь. Там тишина и легкий ветер. Небо было синим до бесконечной глубины, луна сияла ярким пятном, освещая всё вокруг, словно бы огромный прожектор. Можно было бы