Мальчики из Фоллз - Пенелопа Дуглас Страница 39

Хочется вернуться в убежище.

Однако отец Хоука продолжает:

— Когда полагаешься только на себя, проблема в том, что однажды ты перегоришь.

Я не моргаю.

— Ты устанешь от борьбы и сдашься. — Он смотрит на меня сверху вниз. — Будешь плыть по течению, потому что у тебя просто больше не останется сил. Постоянные сложности тебя утомят.

Да. Именно.

Уже чувствую первые звоночки. Понятия не имею откуда, но мистер Трент знает.

— Он в безопасности? — спрашивает он.

Опустив глаза, киваю.

— Я ему нужен?

Меня удивляет желание сказать «да». Мне не хочется, чтобы Хоук пострадал в результате. Может, стоит просто покончить с этим. Отпустить его.

— Я мог бы отвезти тебя прямо сейчас, понимаешь? В полицию. Он перестанет прятаться, если я это сделаю.

— Понимаю, — бормочу в ответ. В этом плане я в Хоуке уверена — он не позволит мне отдуваться в одиночку.

Я должна сказать им, где находится убежище. Должна вытащить Хоука из этого болота.

— Если бы он был твоим ребенком, как бы ты поступила?

Так же, как вы. Приказала бы ему вернуться. Или нашла бы и потащила за уши домой при необходимости.

Но я дала Хоуку слово. Он заставил меня пообещать, что я никому не расскажу.

Переминаюсь с ноги на ногу, представляя его лицо в полицейском участке, когда он узнает, что я сдала нас. Не хочу этого.

— Доверьтесь ему, — говорю мистеру Тренту. — Он хороший человек.

Хоук меня сильно достает, мы знакомы всего несколько дней, но его порядочность сомнений не вызывает.

Джексон вздыхает, смотрит на своего брата с одной стороны, на мэра с другой. Никто не произносит ни слова.

Я едва не бросаю взгляд на Джареда Трента, вдруг вспомнив истории о том, что он женился на девушке, над которой издевался в школе.

Честно говоря, не им читать мне нотации. Они бы сделали то же, что делает Хоук.

— Если не вернусь в ближайшее время, он проснется и узнает, что я ушла, — выпаливаю я. — Он опять на меня наорет.

Мэр Карутерс хихикает. Подняв глаза, вижу легкую улыбку на лице мистера Трента.

— И почему же ты ушла? — настойчиво интересуется Джаред.

Однако я держу язык за зубами. Мечтай дальше, придурок.

На минуту они замолкают. Джексон явно раздумывает, стоит ли ему исполнить свою угрозу и оттащить меня в полицейский участок, чтобы вынудить сына вернуться домой.

— Пожалуйста, позаботься о нем, — наконец просит он.

Я смотрю на стоящую передо мной троицу и впервые остро осознаю, насколько жизнь Хоука лучше моей. Отец любит его. Именно поэтому он сейчас делает самое трудное — доверяет своему ребенку.

Только когда выхожу из парка и в третий раз даю круг по Хай-стрит, убеждаюсь, что за мной никто не следил. Можно без опаски вернуться в убежище. Прокравшись на крышу, я спускаюсь в наше жилище, запираю дверь. Бегу по коридору, выглядывая из-за углов на случай столкновения с Хоуком, но сейчас уже два часа ночи. Он должен спать.

Я прячу сумку под подушку кресла в гостиной, пару раз плюхаюсь на нее, чтобы разровнять комки, после чего мчусь в холл и замечаю, что дверь в комнату Трента приоткрыта. Свет внутри не горит. Заправив волосы за ухо, открываю ее, пока кровать не появляется в зоне видимости.

По коже расползаются мурашки. Такое ощущение, будто за мной наблюдают. Словно Хоук не спит, а готов наброситься и накричать на меня за то, что вышла на улицу.

Кровать стоит впереди, изголовьем к стене. Парень лежит посередине, до пояса укрытый простыней.

— Хоук? — шепчу я.

Он действительно не проснулся? Я думала, точно попадусь.

На цыпочках вхожу в спальню и встаю у изножья. Свет, проникающий из коридора, освещает фигуру Трента. Простыня спускается чуть ниже живота; его торс обнажен. Наклонившись, пытаюсь рассмотреть поближе.

Хм. Его пресс остается рельефным, даже когда он не напрягается. Одна рука лежит на животе, другая — вдоль тела, голова повернута, подбородок опущен. Ресницы Хоука не шевелятся, размеренные движения его грудной клетки в такт дыханию похожи на ритм метронома, который нельзя услышать. Он такой умиротворенный.

Я выпрямляюсь, собираясь уйти, но мой взгляд цепляется за то, как простыня драпирует его ноги, подчеркивая каждый изгиб, каждый мускул.

Каждый мускул.

Моя шея вспыхивает. Развернувшись, выхожу из комнаты. Боже, какое у него красивое тело. Жаль, что Хоук не знает, как им пользоваться.

Я иду на кухню, делаю себе сэндвич и, стоя у островка, ем.

Vivamus, moriendum est. Смотрю на слова на противоположной стене большого зала. За окнами, расположенными слишком высоко, чтобы прохожие могли заглянуть внутрь, а мы могли увидеть их, сияет звездное небо. Главное, я вижу звезды. Мне этого достаточно.

Хоук до сих пор не поведал, что это за место. Каков его план? Он уже давно знает о нем, но не впускает сюда никого, кроме нескольких избранных.

И меня.

Однако кто-то еще о нем знает. Возможно, не один человек. Вновь рассматриваю надпись, прикидывая возраст краски. Не уверена, только она определенно не новая. Это не дело рук Хоука. Он сам так сказал.

Взяв свой сэндвич, я прохожу через дверной проем слева и сворачиваю в другой коридор, который пока не исследовала. Возможно, в свое время это был подпольный бар. Комната за комнатой, без окон, везде прохладно, темно и сыро, в воздухе ощущается запах дуба и бурбона.

Как город может не знать, что магазины и закусочные, расположенные в этой полосе построек, фактически занимают меньше места? Разве у них нет чертежей? Документов с указанием площади?

Чикаго не очень далеко. Я могу представить, как Аль Капоне и Багс Моран[10] использовали его в качестве склада для черного рынка нелегального спиртного, которое они доставляли в город.

Но тут есть и мебель. Картины на стенах.

Остановившись, пристально вглядываюсь в одну из них: девушка идет по полю на фоне заката. Ветер задувает светлые волосы ей в лицо. Мне кажется, я практически могу различить ее глаза между прядями, хотя их не видно.

Эти вещи явно сделаны не в 1920-е годы, они новее. Люди жили здесь с тех пор.

Впереди виднеется слабый свет. Подхожу к стеклу и, вытягивая шею, пытаюсь рассмотреть обстановку заведения по другую сторону убежища. По другую сторону зеркала, идентичного тому, что ведет в пекарню.

«Ривертаун».

Я улыбаюсь.

— Иди ты.

Голову даю на отсечение, Хоук был здесь, наблюдал за городом по камерам и увидел наш разговор с