Файона Гибсон - Одиночество вдвоем Страница 39

— Почти что. Правда, он немного шатается, но если я…

— У него все будет отлично, тем более если ты будешь возить его по супермаркету! Он ведь к этому привык, не так ли?

Такси остановилось около квартиры. Шторы нашей спальни были закрыты. Одежда, которая была на мне со вчерашнего дня, выглядела неряшливо, а волосы пахли протухшими фруктами.

— Бен никогда не был в супермаркете, — пришлось признаться мне.

— Мы все покупаем в гастрономе, так как это проще с…

— Словом, пятница устраивает? Я так рада. У меня такое чувство (а я никогда не говорю об этом родителям), что Бену предстоит работать и работать. Ему придется заключать договор. Тебе потребуется помощь супруга.

Водитель нетерпеливо барабанил по рулю в ожидании меня. Я могла бы и пешком пойти от Элайзы, но ночь, проведенная на надутой постели, совершенно вымотала меня. Когда я проснулась, подо мной был лишь сдутый чехол.

Шторы спальни зашевелились. Джонатан держал Бена у окна и махал мне рукой.

— Конечно, я могу полностью положиться на него, — сказала я Ловли.

Мы добрались до Констанс только после полудня, хотя нам не возбранялось приезжать в любое время дня и ночи. Ее шторы были задернуты (видимо, чтобы отпугивать квартирных воров). В комнате царил полумрак и пахло печеньем. Джонатану нравилось думать, что мы навещаем Констанс каждые две недели, хотя в действительности это случалось намного реже. Я подозреваю, что всякий раз, как мы уезжали, в его мозгу возникал сигнал: «Я виноват перед матерью». Хотя выглядел он необычайно оживленно после каждого такого посещения.

В гостиной Констанс громоздился бургундский мебельный гарнитур из трех предметов с глянцевым орнаментом, украшавшим каждую горизонтальную поверхность. Группа пастушек и несколько хищных фарфоровых птиц (в натуральную величину) таращили глаза с каминной полки. На подлокотниках дивана красовались оранжевые трикотажные чехлы, будто соприкосновение со спиной окончательно испортило бы их.

— Насчет еды не беспокойся. Мы уже поели. Только чай, — сказал Джонатан с волнением.

Он повторяет это всякий раз во время наших посещений, судя по всему, чтобы не отравиться. Он боится ее еды. Большая часть съестных запасов Констанс намного старше нашего ребенка. На банке гвоздичного перца от Шварца наклеена этикетка с незнакомым рисунком; коробка с бисквитным печеньем, пропитанным вином и украшенным взбитыми сливками, лежит здесь, возможно, со времен появления пончо. Странные остатки съестного, спрятанные в холодильнике: один жесткий персик на блюде, недоеденный яичный желток, что-то наподобие серого жира в фарфоровой чайной чашке. Когда Констанс ушла в ванную комнату, Джонатан бросился на кухню и подверг осмотру ее запасы, пряча конфискованные продукты на дно бежевого пластмассового мусорного ведра.

— Обычно я не пускаю посторонних людей, кроме одной чудесной молодой супружеской пары, элегантно одетой, опрятной и вежливой, — сказала Констанс Джонатану.

— Что за посторонние люди? — поинтересовался Джонатан.

— Их церковь — не моя церковь, но я буду слушать такого благовоспитанного мужчину.

— Какая церковь? — раздраженно спросил Джонатан.

Констанс побрела на кухню, встала на шатающуюся стремянку, чтобы достать хозяйственную сумку с картошкой с полки над раковиной.

— Убери ты эту табуретку. Держи продукты внизу, под рукой. Какая церковь?

— Свидетели Иеговы, кажется. Они не уточнили. Правда, оставили мне иллюстрированный журнал и сказали, что им не нужны деньги. Но ты же знаешь меня. Я всегда живу по средствам, поэтому я дала им 5 фунтов стерлингов.

— Ты что? — пролопотал Джонатан.

— На следующей неделе они снова зайдут. Хорошо, когда есть компания, — улыбнулась она.

Бен беспокойно заерзал у меня на коленях, испытывая непреодолимое желание лично познакомиться с пастушками. У одной из них был очень хрупкий с виду посох. Я посадила Бена на коврик с длинным ворсом перед камином, который он начал лизать для знакомства. Констанс украдкой смотрела на меня, как будто на мне позорное пятно.

— Ладно, пойду взгляну на мясо, — произнесла она.

— Я же сказал тебе, мама, мы не голодны.

В ее отсутствие меня так и подмывало спросить: «Почему она ко мне так относится? Неужели она недовольна тем, какую женщину выбрал ее сын?» Меня удерживало то, что я еще недостаточно хорошо знала Джонатана. Как отца — да, но не как человека, который хотя бы немного поспорил со своей матерью. Чтобы отвлечься, я уставилась на фарфорового ястреба, подозрительно смотревшего в мою сторону.

Констанс вошла в комнату, держа три тарелки, на которых лежало темное мясо с подливкой и серой картошкой. Она поставила их на овальный обеденный стол.

— Соевый соус? — спросила она у Джонатана.

— Спасибо, не надо. Выглядит аппетитно итак, — пробормотал он.

Она стояла над нами и наблюдала, как мы возимся с мясом.

— Может быть, ты сядешь? — произнес Джонатан.

Она опустилась на украшенный кисточками горчичного цвета стул. Я поняла, что Джонатан поступил мудро, проявив осторожность к ее стряпне. В ней отрава. По крайней мере, в моей — точно. Она сердито смотрела в мою тарелку, проверяя, беру ли я нужный кусок со стрихнином.

— Мама. У нас хорошая новость, — произнес Джонатан. У него явно возникли проблемы с мясом. Его челюсти работали с шумом, но все безрезультатно. — Мы назначили дату, — сказал он, проглатывая не жуя.

Констанс отвернулась от моей тарелки и с огорченным видом уставилась в свою. Ее всклокоченные волосы прилипли к щекам.

— Свадьбы, — прибавил он.

Она погрузила вилку в подливку и облизала ее.

— Я тебе сказала, что те люди вернутся? Возможно, в понедельник. Они не будут обращать меня в свою веру, я довольно ясно дала им это понять. Но если ко мне приходят в гости, то мне это нравится. — Она смотрела на меня так, как будто удивлялась тому, что я не потеряла сознание и не раскроила свой череп о камин.

В отличие от Констанс, моя мать очень хотела, чтобы я за кого-нибудь вышла замуж. По сути, за любого. Она приглашала домой молодых парней, смущающихся мальчиков, таких как сыновья моих учителей, или скучающего вида юношу, который бродил по нашей улице с приставленным к уху радио и говорил сам с собой. Она разогревала для них еду, что-то вроде хрустящих блинчиков Финдус. Это было до ее встречи с Эшли, когда она еще и не мечтала о прикладывании с помощью клейкой ленты «лошадиных таблеток» к вискам. Она покупала дешевые кейки и сыпала сахар куда только можно, даже в йогурт. Он крошил мои зубы. К средней школе у меня было полно пломб.