Кира Касс - Принц и гвардеец Страница 4

– Пожалуйста, не плачьте, – прошептал я.

– Как тут не плакать, когда я скоро потеряю вас навсегда?

Она закрыла лицо руками, содрогаясь в безмолвных рыданиях.

Я стоял столбом, боясь сделать что-нибудь такое, что лишь все усугубит. Несколько напряженных мгновений спустя она вскинула голову и заговорила, невидящими глазами глядя прямо перед собой:

– Вы единственный, кто знает меня по-настоящему. И единственный, кого по-настоящему знаю я сама.

– Знать – еще не значит любить, – возразил я.

– Это неправда! У нас с вами есть общая история, и сейчас она готова оборваться. И все это в угоду нелепой традиции.

Ее взгляд был по-прежнему устремлен в какую-то незримую точку в центре комнаты, и мне оставалось лишь гадать, о чем она сейчас думает. Впрочем, отгадывать ее мысли я определенно не мастер.

Наконец Дафна обернулась ко мне:

– Максон, заклинаю вас, поговорите с отцом. Даже если он скажет «нет», я буду знать, что, по крайней мере, сделала все, что могла.

Я не сомневался в ответе отца, поэтому озвучил то, что должен был.

– Дафна, вы и так сделали все, что могли. – Я вскинул руки и опустил их. – Больше ни на что рассчитывать не приходится.

Она ответила мне долгим взглядом, не хуже моего понимая, что обращение к отцу с подобным предложением никогда в жизни не сошло бы мне с рук. Я видел, как лихорадочно работает ее мысль, Дафна пыталась отыскать какой-нибудь другой способ, но быстро поняла, что его нет. Она служила своей короне, я – своей, и нашим повелителям никогда не суждено было пересечься.

Дафна кивнула и снова залилась слезами. Потом опустилась на кушетку и попыталась взять себя в руки. Я стоял неподвижно, стараясь не причинить ей еще большую боль. Мне очень хотелось рассмешить ее, но во всем происходящем не было ничего веселого. Я даже не подозревал, что способен разбить кому-то сердце.

Повторять этот опыт мне определенно не хотелось.

И тут до меня дошло, что как ни крути, а повторение неизбежно. В следующие несколько месяцев мне предстояло отказать тридцати четырем девушкам. А если они все будут так реагировать?

При одной мысли об этом нахлынула такая усталость, что у меня против воли вырвался тяжелый вздох.

Дафна вскинула голову. Выражение ее лица медленно переменилось.

– Неужели вы ничего не чувствуете? – возмутилась она. – Вы не настолько хороший актер!

– Разумеется, меня это волнует.

Она поднялась и молча посмотрела на меня оценивающим взглядом.

– Но вовсе не по той причине, по которой это волнует меня, – прошептала она и приблизилась ко мне. – Максон, вы любите меня.

В ее взгляде читалась мольба.

Я стоял неподвижно.

– Максон, – уже с бо́льшим нажимом произнесла она, – вы любите меня. Любите!

Я вынужден был отвести глаза, не в силах больше выдерживать ее жгучий взгляд. Провел рукой по волосам, пытаясь найти слова, которые выразили бы то, что творилось у меня в душе.

– Дафна, я никогда не видел такого бесстрашного человека, как вы. И не сомневаюсь, что вы были искренни в выражении своих чувств, но я не могу ответить вам тем же.

– Это не значит, что вы не испытываете ничего ко мне. Просто вы не умеете выражать чувства! Ваш отец вечно напускает на себя ледяную холодность, а мать держит все в себе. И вы никогда не видели людей, которые свободно выражают свою любовь, и потому сами не умеете ее демонстрировать. Но вы ее чувствуете, я же вижу. Вы любите меня так же сильно, как я люблю вас!

Я медленно покачал головой, опасаясь, что любое мое слово начнет все сначала.

– Поцелуйте меня! – потребовала она.

– Что?

– Поцелуйте меня. Если вы сможете поцеловать меня и после этого утверждать, что не испытываете ко мне никаких чувств, я никогда больше не заговорю на эту тему.

– Нет. Простите, не могу. – Я попятился.

Не хотелось признаваться, что на самом деле за моим отказом стоит страх. Я не знал точно, со многими ли молодыми людьми Дафна уже целовалась, но такие, уверен, были. Она позаботилась о том, чтобы донести до меня этот факт, когда несколько лет назад я гостил во Франции. Ну и вот. Дафна обскакала меня в этом, так что я не собирался выставлять себя еще большим болваном, чем уже выставил.

Печаль на ее лице сменилась гневом, и она отступила. Затем горько засмеялась:

– То есть это ваш окончательный ответ? Вы говорите «нет»? Предпочитаете позволить мне уехать? – (Я пожал плечами.) – Максон Шрив, вы идиот. Ваши родители совершенно искалечили вас морально. Да вам хоть тысячу девушек приведи, никакой разницы все равно не будет. У вас не хватит ума увидеть любовь, даже если она окажется у вас прямо перед носом. – Она утерла глаза и оправила платье. – Искренне надеюсь, что не увижу вас больше никогда в жизни!

Теперь меня охватил другой страх. Она устремилась прочь, но я удержал ее за локоть. Мне не хотелось, чтобы Дафна исчезла из моей жизни навсегда!

– Мне очень жаль!

– Не нужна мне ваша жалость, – ледяным тоном отрезала она. – Жалейте лучше самого себя. Вы найдете себе жену, потому что родители так велели, но настоящей любви вам не видать – вы ее уже упустили.

Она вырвала руку и удалилась, оставив меня в одиночестве.

Максон, с днем рождения тебя.

От Дафны пахло вишневой корой и миндалем. Она пользовалась одними и теми же духами с тех пор, как ей исполнилось тринадцать. Прошлым вечером тоже ими надушилась, и в ту минуту, когда клялась, что не хочет видеть меня, я чувствовал их горьковатый аромат.

На запястье у нее был шрам. Она заработала его, забираясь на дерево в возрасте одиннадцати лет. Это была моя вина. В ту пору манеры у нее были несколько менее женственные, и я уговорил ее – ну ладно, подначил – устроить соревнование, кто из нас быстрее заберется на вершину одного из деревьев на краю сада. Я победил.

Дафна до истерики боялась темноты, и, поскольку у меня тоже были свои страхи, я никогда не дразнил ее за это. А она никогда не дразнила меня. Во всяком случае, когда речь шла действительно о важных вещах.

У Дафны аллергия на моллюсков. Любимый ее цвет – желтый. У нее начисто отсутствует музыкальный слух. Зато она хорошо танцует. Тем обидней ей было, что я не пригласил ее вчера вечером на танец.

Когда мне было шестнадцать, она прислала мне на Рождество новую сумку для фотокамеры. Хотя я никогда не рассказывал, что хочу избавиться от старой, этот подарок говорил о том, что она обращает внимание на мои увлечения, и он так меня тронул, что я сменил старую на новую. И до сих пор ею пользовался.

Я потянулся под одеялом, повернув голову туда, где лежала сумка. Интересно, долго она выбирала?

Наверное, Дафна была права. Я и сам не осознавал, сколько всего нас связывает. Наши отношения ограничивались редкими визитами и случайными телефонными звонками, и я никогда даже представить себе не мог, что они выльются в нечто большее.