Подари мне меня (СИ) - Анишкина Зоя Страница 4

При упоминании маминого ресторана мои зубы скрипнули. Я его отберу, чего бы мне это ни стоило, а этого урода уничтожу и поставлю на биржу труда!

— Нет, Олег, я просто решил, что пора сделать Вознесенским одолжение. Избавить их от дурной наследственности.

Друг нахмурился и взял из моих рук бокал.

— Только не говори мне, что все же настроился на киллера. Я думал, это не твои методы.

— Нет, до киллера я вряд ли дойду. Просто пора бы и мне задуматься о будущем, а то уже тридцать шесть лет стукнуло, а я все еще не озаботился проблемами наследования своей империи.

Олег ошалело уставился на меня. Потом посмотрел на папку на моем столе с результатами слежки за Витюшей и его женушкой. Потом опять на меня. Затем его взгляд неприлично уставился между ног, словно из моих штанов сейчас выпрыгнут эти самые наследники.

— Дырку прожжешь. А мне еще этим местом биоматериал для мадам Вознесенской добывать. Так что, — я вытянул вперед руку для тоста, — давай-ка выпьем за мое скорое отцовство!

Олег застыл с протянутой рукой, и я сам чокнулся о его бокал. Пока друг вспоминал самые эпичные нецензурные слова, по его мнению подходящие к моему поступку, я еще раз оценил свою идею.

В принципе, мысль прекрасная. Витюша хочет внука Вознесенского? Ну что ж, придется потерпеть, а там уже и бизнес его дожму. Десять лет, как этот упырь забрал то, что принадлежит мне. И десять лет, как я пытаюсь это вернуть. Все это слишком затянулось.

Я окинул тяжелым взглядом молчаливого друга: у того до сих пор не было комментариев относительно моей идеи. В моей руке плескался многолетний коньяк известной марки. Я отпил, и алкоголь привычно обжег горло, оставляя яркое послевкусие. Отличный все же напиток.

Откинувшись в кресле, я живо представил себе картину из прошлого. Мне двадцать пять, и я иду в мамин ресторан отмечать юбилей. Это была чудесная традиция, которой мама следовала из года в год: каждое 1 июня ресторан закрывался, и мы праздновали. Мама владела одним из лучших заведений страны уже около десяти лет. Его она открыла после развода с отцом. В качестве компенсации за пятнадцать лет беспросветной жизни в унижении и боли. Всего лишь маленький уютный ресторанчик без названия и истории.

За это время ей удалось не только вдохнуть в него жизнь, но и получить мировое признание. Я взрослел на кухне маминого ресторана среди вечной суеты и умопомрачительных запахов. В тот день я обещал ей, что помирюсь с отцом и приму его. Для нее это было очень важно.

И вот мысленно я вновь стою на пороге «Вдохновения», чтобы открыть дверь и вместо знакомой теплой улыбки увидеть рыдающего Джованни.

Она уговорила меня помириться с отцом, а его нет. Поэтому мама поехала сама за этим твердолобым скотом. Они возвращались обратно вместе, должно быть, опять ругались. Даже спустя столько лет он умудрялся превращать ее жизнь в ад своим присутствием. Иначе как объяснить то, что этот урод гнал под двести, будучи нетрезв. Они разбились. Мать умерла сразу, что было с ним, пока он не сдох, я никогда не спрашивал.

Из воспоминаний меня выдернул тычок Олега. Он уже десять лет понимал меня в такие минуты без слов. Поэтому поднял бокал в молчаливом тосте. Не чокаясь.

— Макс, я, конечно, все понимаю. Этот гондон заслуживает всего самого «замечательного», но ты понимаешь, что будет в итоге?

Я молча крутил почти пустой бокал. Эльвира без напоминаний внесла закуски и забрала пустые чашки. Исключительно удачная секретарша.

— А что в итоге? В итоге я размажу этого сосунка, лишив поддержки Вознесенского. Заберу «Возрождение» и подарю его Джованни в том виде, которого он достоин. И буду ходить туда до старости есть пасту.

Я невесело усмехнулся.

— А с последствиями ЭКО ты что делать будешь?

Олег внимательно изучал меня.

— Ты о ребенке? Ну, так представлю, что в благотворительных целях стал донором спермы для богатенькой дурочки.

Я поднялся и плеснул себе еще коньяка. Конечно, со стороны покажется, что это немного дико, но многие сдают свой биоматериал для помощи бездетным семьям. Ну и что, что я буду знать, кому он достался, — положения дел это не меняет. Главное — цель! Но, кажется, друг так не считает:

— Нет, я тебя, с одной стороны, понимаю. В двадцать пять лишиться матери и всего, что было тебе и ей дорого. Лишиться средств к существованию фактически. Это даже не месть, ты просто возвращаешь свое. Но, Макс, — друг внимательно посмотрел прямо мне в глаза. — Это же будет твой родной ребенок, сын или дочь. И ты не узнаешь, где он будет расти и как, не будешь участвовать в его жизни, не увидишь первую улыбку, шаги… И вообще, даже для тебя это слишком цинично.

Я пожал плечами. За эти десять лет у меня не было времени на эмоции. После похорон матери я остался не удел. Если бы не Олег, мне даже ночевать было негде. Оказалось, что все, абсолютно все наше имущество за неделю до моего двадцатипятилетия было переписано на отца. Квартира, машина, «Вдохновение», счета. Я никогда не вдавался в подробности финансов и организации, с детства работая с матерью бок о бок. Мы копили и откладывали, чтобы я смог начать свой бизнес — купить первый отель. То, что отец дал матери при разводе, давно уже окупилось, и мы с легкостью могли вернуть те деньги.

Я так и не узнал, почему она сделала это. Не знал я и про завещание отца, где про меня не было ни слова. Зато было про то, что все имущество, включая недавнее приобретение, отходит к Витюше. Моему младшему братцу.

Сначала я заберу свое. Заберу «Вдохновение», а потом методично уничтожу его ресторанный бизнес и отправлю без штанов на биржу труда.

За последние десять лет я едва ли не ночевал на работе. Влез в долги и кредиты, чтобы через пять лет выйти в чистую прибыль. Через семь я отдал все, что занимал у знакомых матери и банков. Сейчас у меня три крупных отеля в Москве, огромный участок у реки и собственный автопарк. В финансовом плане у меня есть все. Осталось вернуть главное. А там уже можно будет и развлечься. И если для этого нужно стать донором спермы для рыжей дурочки — то я готов.

И все же.

— Олег, а откуда в тебе такая тяга к отцовству? Может, ты реально перечитал мамских форумов? Ты же вроде взрослый дядя. Вон, начальник службы безопасности, бывший фээсбэшник. Баб меняешь, как твой лучший друг, — я подмигнул ему. — Так откуда розовые сопли?

Я с усмешкой посмотрел на него. Мне было действительно это интересно. С начала нашего расследования в этой мутной клинике Олег сам не свой. Уже пару месяцев даже баб не цепляет, как обычно. Раньше практически каждый вечер у него была новенькая.

— Да тут такое дело… — Друг устало потер переносицу, вмиг став чернее тучи. — Я тебе не говорил, но я решил ради интереса сам сдать спермограмму. В общем, у меня, оказывается, проблемы. И, скорее всего, мне тоже в будущем нужно будет это самое ЭКО.

Я удивленно уставился на него.

— И что ты молчал? Мы с тобой перетряхиваем эту клинику уже полгода, а ты только мне сказал? Олег, — я сел рядом на диван. — Ты же сам уже в теме. С современным уровнем технологий это совершенно не проблема. Проблема бабу нормальную найти. Чтоб не шалава хотя бы. И не любительница моделей нижнего белья.

Я усмехнулся. А Олег выдавил улыбку.

— Да что ты к ней привязался. Нормальная жена у твоего братца. До сих пор понять не могу, с какого она с ним. Умная, красивая, при деньгах — и тут такое! — Друг изобразил недоумение. — Сколько раз ни получал инфу про нее, ничего плохого не было. Даже не изменяет этому уродцу, в отличие от него. Этот втихаря трахает все, что движется. Эх, добраться бы до копии их брачного договора, наверняка там прописаны условия в случае измен.

Олег невольно напомнил мне об одном недоразумении. Недоразумении по имени Филатов Анатолий Николаевич. Нотариус. Который стоял горой за тайны рыжей девочки. Причем именно ее, ведь информация о делах отца сливалась регулярно разным источникам. А вот с делами дочки все было строго. Поразительная преданность. И весьма досадная для нас.