Любовница твоего мужа (СИ) - Суботина Татия Страница 4

— Мамулечка пришла!

ГЛАВА 2

Сначала был голос, потом топот детских ножек, и уже после я увидела сына. Он несся ко мне на всех парах в своей пижаме с изображенными на ней мультяшными лошадками и… босиком.

Я нагнулась и раскинула объятья, в которые сын вписался с разбега. По привычке подхватила его на руки, хотя мальчишка уже был не из легких, а потом вспомнила, что теперь не одна, и поспешила опустить драгоценную ношу обратно на пол.

И все равно не удержалась, прижала к себе крепко, жадно вдохнув запах волос ребенка. Он пах детским шампунем, какао и детством. Обожаемая мною смесь!

— Говорила, долго, как всегда, а совсем не долго, — улыбался щербатым ртом мой малыш. — Видишь, я дождался. Молодец?

— Богдан, а ты почему так поздно не спишь? — попыталась напустить строгость я, но вышло не особо.

— Так Яга только третью сказку прочитала, — сделал невинные глазки этот хитрюга. Знал же, как на меня действует такой взгляд. — А я раньше пятой зевать не начинаю.

Уложить Бодьку и правда всегда было тем еще занятием. Уже и я могла начать клевать носом, а у ребенка бодрости через край — на десятерых хватит.

Из детской спальни появилась заспанная Ядвига — няня сына. С рождения Богдана она помогала мне его поднимать и из экономки стала вдруг не просто приятельницей, но и почти что второй матерью. Только уже для меня.

— Прости, Маргоша, старая я что-то стала, — развела руками женщина. — Дремота накатила, а Богданчик сегодня ни в какую спать не хочет.

— Ну какая же ты старая? Ты у нас еще ого-го какая, — заверила я ее.

Ядвига смущенно пригладила уже полностью седые волосы, заправив выбившиеся из пучка пряди за уши.

— Главное, чтобы не иго-го, — улыбнулась она.

— Иго-го! — тут же подхватил Бодька, начав скакать вокруг нас, словно жеребенок. — Иго-го!

— Богданчик, такие резвые игры хороши днем, а ночью все детишки — и девчонки, и мальчишки — должны спать, — спокойно разъяснила Ядвига, взяв воспитанника за руку.

— А Дима когда придет?

Лучше бы он и дальше продолжал «на голове ходить»… Этот вопрос словно выбил почву из-под моих ног, пришлось опереться на стеночку, чтобы не упасть.

— Не знаю, сынок, — еле выдавила из себя. — Он, наверное… Не придет больше.

— Такой же деловой-занятой, как ты, да? — склонил голову набок мой малыш.

Я кивнула, горло перехватило спазмом.

— Он мне опять лошадку обещал, — нахмурил бровки Бодька. — А мужик сказал — мужик сделал.

— Ты откуда такого понабрался? — удивилась Ядвига.

Откуда-откуда, от Грача, конечно же. Я скрипнула зубами. Тоже мне мужик нашелся. И опять слезы к глазам подступили. Нет, это катастрофа! То годами ни слезинки, а сегодня словно плотину прорвало.

— Так, ладно. Давай-ка мы в кроватку пойдем, — сказала женщина, поглядывая на меня встревоженным взглядом. — Все вопросы решим утром, как там у нас в сказке? Утро вечера…

— Мудренее, — закончил Бодька.

— Вот и надо спешить закрыть глазки, чтобы стать мудрым-мудрым, как утро, — продолжила убаюкивать голосом Ядвига.

— Так мама сейчас мне сказки прочитает, и я закрою глазки, — честно пообещал ребенок. — Ты же прочитаешь, правда?

— Похоже, ты мне не оставил выбора, — хмыкнула я.

— Я тебя дождался? — стал загибать пальчики сын. — Дождался. Значит, заслужил награду. И блинчики на завтрак. С яблочным вареньем.

— Слышала, Яга? — подмигнула я женщине. — Он еще до первого класса не дорос, а уже как нас строить научился.

— То ли еще будет, — покачала головой она.

— Толи не будет, я с ним больше не дружу, — запротестовал Бодька. — А про лошадку почитаем?

— Обязательно, — пообещала я. — Ты возьми нужные книжки и жди меня в постельке, а я руки вымою, переоденусь и приду.

Дважды повторять сыну не пришлось, он проскакал по коридору и быстренько скрылся в своей спальне.

— Что-то случилось? — спросила Яга.

— Нет. С чего ты взяла? — Словно в тумане я разделась и прошла в ванную комнату. — Все в порядке.

— Можно подумать, я тебя первый день знаю, — сложила руки на груди женщина. — Рассказывай.

Я умылась, прополоскала рот, причем всячески делала вид, что очень занята, но Яга не собиралась отступать.

— Дима женат, — огорошила ее я. — Вот и все, конец разговора, больше обсуждать нечего.

Яга выпучила глаза и раскрыла рот, точно рыбина, выброшенная на берег приливом. Женщина покраснела, выдержала паузу, а потом с чувством выдала:

— Вот скотобаза!

От неожиданности я даже выронила полотенце.

Чтобы Ядвига Новак — урожденная полька, воспитанная и очень сдержанная женщина — так высказалась?

— Ого, Ягодка, — хмыкнула я. — Да ты, оказывается, ругательные слова знаешь.

— У меня огромный жизненный опыт, Маргоша, — с достоинством королевы кивнула она. — Но иногда эмоции бьют через край, и даже я не могу их сдержать.

— Ну и не жадничай, все свои, — махнула рукой я.

Здесь, в квартире, в окружении родных и близких, на душе у меня потеплело, хотя тяжесть никуда не делась.

— Ты с ним разговаривала?

— Нет, — поджала губы я. — И не собираюсь.

— Девочка моя, — покачала головой Яга, в ее глазах явственно было видно неодобрение.

— А что нового он мне может сказать? — выступила собственным адвокатом я.

— Всякие обстоятельства бывают в жизни… Он, конечно, заслужил весь твой гнев, но неужели…

— Ты что, думаешь, у Грача недостаточно было времени объяснить мне все? — перебила ее я. — Хоть какие придумай обстоятельства, а мы не первый день знакомы, так что… К тому же он прекрасно знал, что у меня… что я…

Я опять хлюпнула носом и замолкла. Будь проклят этот Грач! И гормоны тоже.

— Ну-ну, Маргоша, — погладила по спине меня Яга. — Ты всегда была категоричной, девочка. Не скажу, что это работает в плюс, но судить не возьмусь. Каждый волен решать, как ему поступить, если тебе так легче…

— Я просто не могу его сейчас видеть, — призналась женщине. — Боюсь, что сломаюсь окончательно. А у меня ведь Бодька… Мне нельзя.

И тут прозвучал дверной звонок. Резко, требовательно, пронзительно.

Мы с Ядвигой переглянулись.

— Мне открыть? — спросила она.

Я прекрасно знала, кто же мог быть этим непрошеным ночным гостем. Слишком быстро Грач понял причину, почему не получалось мне дозвониться, я надеялась хоть на небольшую передышку.

— Просто отключи сигнал изнутри, чтобы не мешал нам заснуть, — сказала я. — А я пойду уложить сына.

— Вряд ли он так просто уйдет. Еще всех соседей перебудит или что-то вытворит…

— Ладно, — тяжело вздохнула я и устремилась в коридор.

Первым делом отключила звонок, а потом… Я просто приложила ладонь к двери, как услышала глухой голос Грача.

— Марго? Я знаю, что ты там. Открой мне, Птичка, — попросил мужчина. — Нам нужно поговорить. Я все объясню.

И как только узнал, что я слушаю?

— Уходи, Грач, — еле выдавила из себя я, горло сжало спазмом.

Сердце заходилось от боли, но я не могла позволить себе расклеиться. В спальне меня ждал сын, и ему нужно было почитать сказку, а не стать свидетелем материнской истерики.

— Черта с два! — крикнул он, эхо прокатилось по подъезду. — Ты даже не хочешь меня выслушать! Марина ничего для меня не значит, это просто…

— Мне все равно.

Все они говорят эти известные банальности: ты все не так поняла, она для меня ничего не значит, я все объясню — и прочую чушь.

Можно подумать, если вдруг представить черное в белой обертке, то оно автоматически перестанет быть черным. Откуда у мужчин появляется такая наивность? Наверное, оттуда, где женщины черпают веру в эту откровенную ложь.

— Я тебе не верю, — послышалось от Грача. — Я-а… люблю тебя, Птичка.

У меня сердце замерло, а потом заколотилось как бешеное.

Это признание подарило бы мне крылья еще день назад, а сейчас… было поздно.

— Жене это скажи, Грач. Мне твоя любовь ни к чему. Я к тебе абсолютно ничего не чувствую.