Евгений, Джек, Женечка (СИ) - Горышина Ольга Страница 4

Он тоже держал меня за щеки, а сейчас принялся их целовать…

— Какая ты у меня соленая, а обещала быть сладкой… Ведь обещала?

— Обещай не ходить в армию. Обещай?

— Обещаю… А ты обещай не врать про беременность. Хочешь, я на тебе просто так женюсь? Вот исполнится тебе восемнадцать и сразу женюсь, хочешь?

— А чего год ждать?

— Ну… Выгонят нас нафиг, на что жить будем? А за год я что-нибудь придумаю… На комнату в коммуналке согласна?

— Да я на ледяной чердак согласилась! Джек, я не хочу домой… Только с тобой! Пошли ко мне! Ну не выгонят тебя, мои не такие…

— Ясь, дай мне год. Ты в меня не веришь? Я тебе дом построю, обязательно.

— Дом, который построил Джек…

Я уже смеялась. Сквозь слёзы… Но уже не соленые, а сладкие. Слёзы радости.

— А дочку я тебе назову Женькой.

— А сына Ярославом? — усмехнулся он.

— Точно!

— Только не сейчас, Ясь. Дай мне встать на ноги. Я обещаю, что у тебя будет настоящая фата, а не из занавески…

Теперь я не поцеловала, а пнула его… Нахал! Ему было семь лет, мне шесть. У соседей справляли свадьбу, кричали горько, и мы тоже хотели играть в жених и невеста. Но нам было немного стыдно, и мы боялись родителей сами не зная почему. Стащили у бабушки стиранную кухонную занавеску и заперлись в вонючем дачном туалете. Первый поцелуй длился не больше секунды. И был не в губы, а в щечку. Мы даже не поняли, как это надо в губы, хотя пересмотрели украдкой с мамами и бабушками все мыльные оперы…

— Все, Яська! Одевайся! Не доедем, нафиг.

Он одевался у окна. Медленно. И в полумраке карманного фонарика Джек был для меня самым красивым. Немного худой. Не немного. Тощий! Но он мне таким безумно нравился. Иначе как его обнять? И как проверить объятия на крепость, если кости не скрипят?

— Сомов! Чего ты копаешься?

Он обернулся медленно и без улыбки.

— Уже скучаю. А ты?

Я улыбнулась, обхватив свои спрятанные под джемпером плечи.

— Поехали ко мне? Пожалуйста… Я не могу больше прятаться. И не могу без тебя две недели. Мой папа тоже пришёл к маме, и бабушка его не выгнала.

Взгляд Джека потемнел:

— Нет, так не будет…

— А как будет? — вздрогнула я под накинутой на плечи курткой.

— Нормально. Когда мы не будем зависеть от прихоти предков. Пусть они без нас эту чёртову канаву делят!

Да, мои считали, что от нашего участка Сомовы нагло оттяпали приличный кусок и поставили забор, а когда сунулись разбираться, то по плану пятидесятых годов часть нашего участка вообще оказалась через дорогу в лесу…

— Давай не пороть горячку? Пусть меня сначала батя засунет на учебы в МВД, а потом уже расшифруемся. Даже если батя козлить начнёт, меня уже оттуда не выпрут.

Я глядела на него исподлобья. Джек громко выдохнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Сейчас март. Ну неужели до октября не потерпеть?

— Потерпеть что? — выдала я с вызовом. — Ну поступишь, а деньги как зарабатывать будешь? Грузчиком пойдёшь?

Джек зло усмехнулся.

— Ясь, ну не надо, ладно? Пусть даже грузчиком, меня не колышет, — бросил он грубо.

И натянул джемпер с отворотом, и пока его лицо закрывал воротник, он выглядел как грабитель в маске или омоновец… Ни то, ни другое мне не нравилось.

— Джек, ну зачем тебе в ментовку?

Я снова начала этот разговор — про крыши и прочее…

— Ясь, на меня может где угодно упасть кирпич… Без потерь в личном составе обойдёмся, я в это верю. Пошли, что ли…

— Я хочу, чтобы ты пришел на мой день рождения. Пожалуйста!

Это будет через три недели.

— Ясь, мы отметим твой день варенья в мае, договорились? Ну не нарывайся ты зря. Мы два года с тобой шифруемся, чего у тебя вдруг вожжа под хвост попала?

— Не знаю… Просто хочу, чтобы все о нас знали…

— Узнают, не боись.

Знал бы Джек, что нам накаркал…

4. Владислав

Я вошла в дом и рухнула на диван. Что такое счастье в тридцать семь лет, я не знаю… Но точно знаю, что у меня его сейчас нет. Было ли оно вообще? Скорее всего да, иначе бы я задумалась о разводе намного раньше. У Влада есть все, что должно быть у идеального мужа. Но, увы, за пятнадцать лет он так и не сумел разбудить остывший вулкан, который извергался при одном твоём прикосновении. Ах, Женя-Женечка, Джек…

Ты обещал построить дом для меня дом, а построил его для другой. Я обещала родить тебе сына и дочь, но родила их другому. Только это все в прошлом. В настоящем я приобрела этот дом в своё личное пользование, чтобы в нем жила девочка, которую тоже зовут Женечкой… Однако подписывая договор, я спрашивала себя, что почувствуешь ты, когда друзья расскажут тебе про новую хозяйку твоего бывшего дома? Теперь я знаю ответ — злость. Но не из-за меня, а из-за упущенного шанса вернуть дом в свою собственность…

И заодно гадала, счастлив ли ты в браке с этой Мариной? Теперь вопрос видоизменился: был ли ты с ней счастлив? Только нужен ли мне этот ответ сейчас? Мне бы узнать, куда делось мое личное счастье и как его вернуть? Неужели Сергей Есенин прав: кто сгорел, того не подожжешь…

Ну почему ты оказался эгоистичным мерзавцем? Зачем говорил о любви, когда тебе всего лишь нужно было доступное тело? Зачем заставлял столько времени лгать родителям? Джек, я любила тебя без памяти, а ты променял меня на бабу старше тебя на пять лет. Променял просто так — значит, и не любил никогда. За полтора года армии нельзя забыть девушку, которая рыдала на твоей груди, стянутой новенькой шинелью. Которая наплевала на твоих и своих родителей и пришла на присягу. Эта женщина помнила тебя всю жизнь. И сейчас… Неужели я люблю тебя до сих пор и именно поэтому у меня не сложилась семейная жизнь?

Я старалась быть Владу хорошей женой. Со временем я похоронила себя как женщину, но что-то надломилось после очередного эротического фильма, которым я пыталась подогреть в себе желание к сексу. Все во Владе хорошо, но ведь и ему плохо от сознания поражения в постели. Как долго у нас получится испытывать его сильные отцовские чувства на прочность?

Возможно, достаточно было разъехаться. На время, чтобы убедиться, что мы действительно ничего друг к другу больше не чувствуем и на браке необходимо поставить жирный крест и… И шагнуть в новую жизнь. Но ничего не бывает просто, когда на семейном балансе двое детей, две квартиры в разных городах и кое-какие сбережения. Ну и мы успели войти, кроме семейного, в кризис среднего возраста. Взрослые женщины дверью не хлопают и в ночь голым задом не бегут. Тем более, это все нажито непосильным трудом не только моего мужа, но и моим.

— Давай просто поживем на два дома, на два города? — предложил Влад, когда мы пошли на нашем нелегком семейном пути к точке невозврата.

Со стороны мы оставались идеальной парой, но внутри давно стали друг другу чужими. И все же держали нас вместе последние годы не только дети, но и потаённая надежда, что все ещё может измениться в лучшую сторону. Не по мановению волшебной палочки, конечно, а через нелегкий труд по сохранению интереса друг к другу. Мы стали чаще оставлять детей на свекровь, чтобы устроить себе свидания. Их стало больше, чем в нашу молодость, но огонь внутри не разгорался даже после сауны. За год изменялись только наши отражения в зеркале — и стоило признать, что не в лучшую сторону.

Из Влада ещё не сыпется песок, да и мои часики тикали не слишком громко, и все же возможность встретить человека, с которым захотелось бы стареть, с каждым новым днём, проведённым вместе, становилась все более и более призрачной. Когда мы это осознали, мы развелись официально: я сумела убедить мужа, что жизнь далеко не сказка.

— Это сейчас мы такие хорошие друг к другу, — проговорила я через замутненное стекло бокала с просекко. — А если кто-то из нас встретит за этот год новую любовь, ни ты, ни я не сможем гарантировать хладнокровие. Зависть и ревность не лучшие помощники в разводе. Ну и пожениться снова плёвое дело, если мы захотим…