Индиана, только ты! (СИ) - Нуждина Ирина Страница 4

Чуднее людей не встречал, в квартире ещё полно не распакованных коробок, но того, что я замечаю, хватит на оформление маленького музея! Отец моей тростинки восседает на огромном тамтаме, да не просто сидит, но и барабанит по нему, что-то рассказывая статному Петру Алексеевичу, рядом теснятся другие соседи. Мама весело разливает какой-то странный напиток с кусочками то ли фруктов, то ли стеблей, шокирует скабрёзными историями чинных дам, те сидят, хихикают, поглядывая на собравшихся у тамтама своих мужей. Атмосфера — изумительная, полное единение достаточно разных людей, мне здесь очень нравится. Вижу макушку тростиночки, бегает от одной группы людей к другой, по дороге хватает бутерброд с котлетой, замечает меня и берёт и на мою долю, улыбаюсь, сейчас она подумала обо мне.

— Привет, вот тебе котлетка с хлебом и маминым соусом вместо мазика, — как будто рада меня видеть?

— Прикольно, в первый раз вижу такие бутерброды на вечеринке, — с удовольствием угощаюсь, вкуснотища!

— Мяса хотелось перемолотого, вот мама и извратилась, ну а что? Нормальные бутики, и не надо заморачиваться с горячим.

Хватает меня за руку и тащит в свою комнату, по дороге пытаюсь прожевать откушенный кусок и давлюсь, начинаю кашлять.

— Да что с тобой не так?! То об косяки затылком прикладываешься, то куском давишься. С такими способностями на инвалидном кресле окажешься, и будут тебя кормить через трубочку.

— Водички дай, — прошу через кашель.

Но вместо водички мне достается сильный удар по спине, правда помогло. А когда поднял глаза на сероглазую тростинку, меня окатили таким презрительным взглядом, что захотелось на фиг бросить недоеденный бутик и немного потрясти хозяйку, чтобы подобрела.

Болтали с ней о всякой ерунде, в основном она конечно. Книжками потрёпанными хвасталась, фразами на латыне мой слабый, по её мнению, интеллект обогащала. Я помалкивал, пока дело до турника не дошло.

— А сколько раз ты подтягиваешься?

— Ну, раз десять легко.

— А с поворотом сможешь?

В нашем доме высокие потолки, турник для Индианы повесили по её росту, мне легче показать поворот, делаю легко и не принуждённо, красуюсь.

Она молодцевато совершает то же, легко подтягивается, переворачивается, просторная футболка падает ей на голову, а я замечаю беззащитно белеющую, чуть оформившуюся грудь… немедленно отворачиваюсь, знаю, что она смутилась.

На следующий день припёрся в двенадцать дня. Начало лета, приглашу её прогуляться, как хочется общаться с ней дальше.

— Ой, Ванечка, привет! — открыла её мама.

— Здравствуйте, а Аню можно?

— Это какую Аню? У нас только Индианка живёт, — веселится, будто не замечает моего замешательства.

— Простите, Индиану можно?

— С утра умотала к бабушке, давно они с ней не виделись, соскучились.

— А когда она вернётся?

— Ой, ну не знаю, мы через пару недель заезжаем за ней и в экспедицию. Представляешь в Киргизию поедем, там такие горы!

— К сентябрю вернётесь? — что-то случилось с моим настроением и чуткая женщина это заметила. Улыбка медленно исчезла с её лица, правая бровь чуть приподнялась.

— Вань, думаю, приедем не раньше февраля, после экспедиции, нам придётся сопровождать нашего папу по научным конференциям. Индианка нам не простит, если отправим её домой, — она как будто оправдывается передо мной.

Вот так она появлялась и исчезала, вроде успокаивался, чуть забывал, но наступал новый виток её появления и чувства вспыхивали вновь, усиливаясь с каждым разом.

— Помню, когда впервые на руки взяла Аньку, та заорала, будто её чудищу отдали, — Серафима Андреевна вновь пригубила коньячок, душевно пыхнула пахитоской. Не люблю запах табака, но сейчас как-то успокаивает. — А у этого араба или перса — не знаю, кто он, Ариф его звали — гугукать начала, за бороду таскать. Я так ревновала тогда! Оказалось потом, что он роды принимал у Женечки моей, повезло идиотам! Из экспедиций не вылезали, дочь с маленьким животиком уезжала, а приехала с Индианкой. Надо же было так дитё назвать, говорили в честь доктора Индианы Джонса!

— Серьёзно?! — я поперхнулся пирогом, не ожидал такой сТрАни от научников.

— Да нееее, шучу, — бабушка-тролль вновь отхлебнула винного дистиллята. — На самом деле они её в Анапе зачали, а родилась Аня в Северной части Индии, там Ариф и принял её на этот свет. АнаИнди — звучало не очень, вот они и извратились, но версию с киношным персонажем тоже активно продвигали. Семьяархеологов, помешанных на науке, приключениях и друг на друге.

Воспоминания накатывают на пожилую леди, она украдкой смахивает набежавшую слезу. Я тоже невольно окунаюсь в воспоминания трёхлетней давности.

— Иван, ты видел? Анька приехала, — влетела в комнату младшая сестрёнка. Не вовремя влетела, надо сказать. — А ты… занят?

Да! Блин! Занят! В моих объятьях девушка, мы целуемся. И пусть она явилась инициатором наших отношений, но именно сегодня меня угораздило принять решение двигаться дальше. В очередной раз накатывает тупое чувство. Просто откидываю от себя Лину, и даже не оглядываясь, бегу на пару этажей ниже, к заветной двери. Долго не отпускаю звонок, пока мне не открывают.

Михаил Иванович одет во всё чёрное, тёмные круги под глазами, выглядит осунувшимся и постаревшим. Молча отходит от дверей, разрешая пройти, безучастно идёт по длинному коридору и захлопывает за собой дверь в гостиную.

Что-то произошло, что-то непоправимое… осторожно стучу в дверь её комнаты, почти сразу мне открывают.

Моя тростиночка тоже в чёрном, кудряшки собраны в огромный хвост. Смотрю на неё жадно, сердце заходится от волнения. Как же я скучал, не видел почти полгода! Она повзрослела, похорошела, даже заплаканные глазки её не портят.

— Мама умерла, — произносит почти шёпотом. — Камень на голову упал.

Врываюсь в комнату, обнимаю за худенькие плечики, прижимаю к себе, хочу растворить её горе, спрятать ото всех. Впервые она не сопротивляется нашему сближению, не умничает, не показывает своё и так признанное мною превосходство. Тихонечко плачет, позволяя прижимать к своей груди. Носом втягиваю запах волос тростиночки, навсегда запоминая его.

Не знаю, сколько мы так простояли. Мою персональную гармонию нарушает голос Лины.

— Круто, Вершинин! Только что целовался со мной и вот ты уже обнимаешь малолетку.

— Убирайся, — шиплю я своей так и не состоявшейся девушке.

— Окей! Только двери входные закрой, мало ли кого ещё принесёт, — раздражённо бросает Лина, громко хлопая створкой.

Инди моментально отталкивает меня, в глазах сначала растерянность, а потом уж появляется злость, плавно превращающаяся в холод.

— Ну, пожалел сиротку, пора и честь знать, — равнодушно бросает она.

— Нееет, Ань, послушай…

— Пааа, можно к тебе войти? — она легко обходит меня, уворачиваясь от рук, не слушает, что отвечает ей отец, и открывает дверь в гостиную.

— Вань, спасибо, что зашёл. Возьми, пожалуйста, пакет у дверей, там для Светика приветики, — вновь холодное равнодушие. Не интересно ей больше моё сочувствие, не нужна защита.

— Ань, ты неправильно всё поняла, — мямлю, паникую, опять теряю её!

Просто кивает в ответ, словно соглашаясь с моими доводами, и отрезает:

— Мне нужно помочь папе. Документы собираем, немного побудем здесь, а потом опять уедем. Вань, там, в пакете, ещё для тебя есть сувенир, не перепутаешь со Светкиными. Сегодня, правда, не получится больше поболтать, уходя, захлопни дверь, пожалуйста, пока! — поднимает руку в прощальном жесте и запирается в гостиной с отцом.

Полное опустошение! Вот моё состояние после встречи с Аней тем днём. Не помню, как добрёл до своей квартиры, но пакет с подарками от Москалёвых я не забыл прихватить.

— Вань, что случилось? — спрашивает мама, едва увидев меня на пороге.