Она под запретом (СИ) - Салах Алайна Страница 4

Я скидываю толстовку, собираясь пойти в душ, и испуганно подпрыгиваю на месте от резкого звука. Кто-то дёрнул снаружи дверь. Так, словно думал, что она открыта. К горлу подступает паническая тошнота. Так делает только один человек в этом доме. Арсений.

Глава 4

Я затаиваю дыхание и гипнотизирую дверную ручку, отчаянно желая, чтобы этот грубый, бесцеремонный звук оказался не более чем случайностью. Ведь если это действительно Арсений, то вряд ли он пришёл извиниться или пожелать мне спокойной ночи. Понятия не имею, что ему нужно, но на моей памяти ни один наш разговор не заканчивался ничем хорошим.

В течение нескольких секунд бронзовая рукоятка остаётся неподвижной, и когда я начинаю думать, что удалось урвать шанс на спокойствие, раздаётся стук. Требовательный, нетерпеливый, словно человеку по ту сторону необходимо срочно забрать что-то принадлежащее ему.

Я невольно озираюсь по сторонам в поисках убежища. Слабовольный, трусливый порыв, за который я мысленно отвешиваю себе оплеуху. Перед Арсением я ничем не провинилась. Это его отец захотел, чтобы я вернулась домой. Я не собираюсь сидеть ни у кого на шее и завтра же начну искать работу. Выспаться с дороги — это моё право.

К двери я шагаю через силу, стараясь делать это бесшумно в надежде, что за ней никого не окажется. Как бы не так. В приоткрывшемся зазоре на меня холодно смотрят синие глаза.

— Ты что-то хотел?

Я отшатываюсь, потому что Арсений, не удостоив меня ответом, без разрешения протискивается внутрь спальни и с грохотом захлопывает за собой дверь.

Паника холодит кожу, заставляя меня пятиться к стене. Ещё утром, сидя в аэропорту Лозанны, я была уверена, что переросла свой страх перед сводным братом. «Целых четыре года прошло, — говорила я себе, — я повзрослела». Но нет. В его присутствии я снова ощущаю себя пятнадцатилетним подростком, неловко прикрывающим руками не до конца оформившуюся грудь.

— Зашёл прояснить кое-что в отсутствие твоих защитников, — взгляд Арсения падает на мой раскрытый чемодан, затем — на свитер, переброшенный через спинку кресла и лишь потом многотонной ношей ложится на меня. — Ты теперь совершеннолетняя, и делать скидки на твою недееспособность больше нет нужды. Слушай внимательно. Отец и без того дал тебе больше, чем ты и твоя мать заслужили. Не стоит распаковывать своё шмотьё. Не думай, что образ несчастной сиротки поможет тебе продержаться в этом доме ещё хоть сколько-нибудь времени.

Я обнимаю руками голые плечи и, наконец, задаю вопрос, который столько лет не даёт мне покоя.

— За что ты так меня презираешь? Я ведь совсем ничего тебе не сделала.

— Мне не нравится навязанное общество людей, которых я не уважаю. Мне была отвратительна твоя мать, и я не вижу ни единой причины терпеть её малолетнюю копию. Шкаф дорогого тряпья и престижное образование — хорошие отступные для прилипалы вроде тебя. Кормушка прикрыта, мышонок.

Кровь бросается мне глаза, а пульс начинает бесноваться. Я не умею защищать себя, но Арсений сказал, что ему отвратительна моя мама. Мой самый близкий человек, которого нет в живых. Ещё никогда я не была так близка к тому, чтобы броситься на него и расцарапать его ледяное лицо.

— Мне ничего не нужно от тебя или от твоей семьи. Я здесь только потому, что Пётр меня пригласил, а я к нему прекрасно отношусь. И к Луизе тоже. Это из-за них я здесь. Ты бы, разумеется, предпочёл, чтобы я спала на уличной лавке, но я стараюсь не учитывать мнение людей, которые мне безразличны. А если ты ещё раз попробуешь оскорбить мою покойную мать, я…

Бушующий гнев мешает мне быстро складывать мысли. На последней фразе я запинаюсь и моментально ловлю кривую ухмылку Арсения.

— И что тогда? Что ты сделаешь?

— Я тебя ударю, — лепечу я, давясь накаляющимися эмоциями. — Я больше тебе не позволю… Все три года, что я жила здесь, стали отвратительными из-за тебя… Я никого не просила приводить меня сюда и селить в этот дом. Я не виновата в том, что моя мама и твой отец полюбили друг друга…

— Попробуешь меня ударить — сильно пожалеешь, — произносит Арсений скучающим тоном, словно мой словесный порыв успел его утомить. — Слушай дальше. Моя сестра за своей болтовней многого не замечает, но это не значит, что не вижу я. Не суйся к Данилу. Хочешь продолжать пускать на него свои подростковые слюни — ради бога. Сделаешь больно Луизе, я от тебя мокрого места не оставлю.

Лучше бы он отвесил мне пощёчину. Лучше бы обозвал. Только бы не слышать этого.

— Убирайся отсюда, — я стискиваю кулаки, по щекам предательски катятся слёзы. Раз за разом Арсений бьёт меня по самому больному. Всё это время он знал о моей влюблённости и теперь сполна наслаждается моим унижением. Я бы никогда не встала между Данилом и Луизой. Он не имеет права меня в этом обвинять. — Уходи.

Его взгляд задерживается на моих намокших щеках, касается шеи и задевает грудь. В таком состоянии мне даже плевать, что я стою перед ним в одной майке и без лифчика, чего не позволяла себе ни разу со времён своего пятнадцатилетия. Я устала прогибаться под его ненависть ко мне.

— Я плачу. Миссия выполнена. Уходи.

Не дожидаясь, пока услышу очередную колкость, я бросаюсь к двери и распахиваю её. Отчаянные вдохи жгут грудь. Хочу, чтобы он поскорее ушёл. Пусть уйдёт.

Арсений смотрит на меня с нечитаемым выражением на лице, а потом медленно начинает приближаться. Звук его шагов отдаётся в груди нервной вибрацией. Поравнявшись со мной, нервно вцепившейся в дверную ручку, он останавливается. Я чувствую на себе его взгляд, невидимыми нитями тянущий вверх мой подбородок. Сопротивляться глупо и бесполезно. Я поднимаю глаза.

Арсений стоит так близко, что я чувствую, как он пахнет. Крепким парфюмом, который на ком угодно, кроме него, мог бы показаться мне приятным. Слышу его дыхание и вижу неровный шрам, пересекающий межбровье. Впервые он находится так близко, и это меня почти шокирует. Слёзы высыхают, а сердце начинает колотиться мелко и часто.

— Я не шучу, — его глаза не мигая смотрят в мои, голос звучит тихо и низко. — В твоих интересах как можно быстрее съехать.

Глава 5

— Эй, ты какая-то вялая сегодня, — замечает Луиза, глядя на меня с противоположной стороны стола. — Плохо спала? — и сама отвечает на заданный вопрос: — Я, кстати, после смены часовых поясов тоже неделю как зомби хожу. У меня мелатонин есть, я тебе потом дам.

Время десять утра, и мы вчетвером собрались на обещанный сестрой завтрак. Она действительно приготовила его сама: слегка пересоленный омлет, но без тофу. Мы вчетвером — это все, кроме Арсения, который судя по глухим металлическим звукам, снова закрылся в тренажёрном зале. Чему я очень рада.

— Так, я поехал в офис, — отчим отодвигает от себя почти нетронутую тарелку и смотрит на меня: — Аина, по поводу работы с тобой в понедельник поговорим. На выходных нет смысла, — разворот к Луизе: — Ну вы найдёте чем заняться, да? — взгляд на Данила: — Отцу привет.

Он выходит из-за стола, и я внутренне съёживаюсь. Кажется, будто лишилась щита.

— Слышала, что сказал папа? — Луиза озорно щурит глаза. — Всё в понедельник. Сегодня никаких поисков квартир и работы. Не обращай внимание на Арса — погундит и перестанет.

Данил сидит рядом с ней, но на него я смотреть избегаю. Пожалуй, это выглядит немного невежливо, но я пока никак не могу нащупать правильную тактику поведения. Луиза — тот человек, которого я хочу сохранить в своей жизни, и мне нужно привыкнуть к тому, что они с Данилом теперь вместе. Даже когда я отсюда уеду, наши общие встречи неминуемы, и нужно учиться вести себя естественно.

— Так чем мы займёмся? — доев омлет, как можно непринуждённее интересуюсь я. — На улице дождь, так что прогулки из списка развлечений можно вычеркнуть.

— А пойдём в спа? Ты же ещё не была в хамаме! Его только в прошлом году установили. Я его обожаю, — сестра закатывает глаза, имитируя неземное наслаждение. — Такой кайф на этих камнях валяться. Я могу там даже уснуть от расслабления. Кстати, тебе после перелёта не помешает.