Боль, с которой я живу - Елена Алексеевна Шолохова Страница 4

— Ну как? — спросила она чуть смущённо.

— Красавица! — ободряюще улыбнулась я, ничуть не покривив душой. — Честное слово, выглядишь отлично. Антон тебя увидит и сразу расхочет меня фотографировать. Одну тебя будет снимать.

— Ну прямо, скажешь тоже, — зарделась довольная Наташка.

И всё равно Наташка всю дорогу до офиса агентства переживала, что её забракуют.

— Зря я поехала. Ну какая из меня модель?

— А из меня какая? — пожала я плечами.

— Ты красивая и такая… естественная, как будто везде на своём месте. И потом, тебя уже выбрали. А про меня они скажут: «Что это за деревенская клуша припёрлась?». Надо было другое платье надеть! Синее! Оно меня стройнит…

Но зря Наташка волновалась. Антон обрадовался нам обеим. Забросал комплиментами и вообще так оживился.

Сегодня он сменил стиль — пиджак надел белый, узкие брюки, шелковую пеструю рубашку. Но главное — рассыпал по плечам волосы. И таким он казался прямо копией Жени Белоусова. А мы с Наташкой в детстве его обожали, песни заучивали и распевали, особенно «Девчонку-девчоночку». Я позже переключилась на «Иванушек», потом ещё на что-то, а вот она долго по нему горевала и продолжала любить. И тут сразу зашептала возбуждённо:

— Какой он классный! Он же вылитый Женечка!

— Да-да, тише.

— Я не могу. Я так счастлива!

Антон тем временем меня ошарашил:

— Господин Тимоскайнен будет страшно рад. Ты, — он нацелил на меня палец, — ему сразу приглянулась. Он очень хотел с тобой… фотосессию.

— Это кто вообще?

— О, скоро познакомишься, — пообещал он. Но я и сама догадалась — это тот старик, вокруг которого они тут на цыпочках ходили и метали бисер.

Антон усадил нас на диванчик, сам развалился в кресле напротив и одарил нас широчайшей улыбкой. Наташка расцвела ещё больше, а мне вдруг подумалось: как-то странно всё же блестят у него глаза, лихорадочно…

Впрочем, говорил он связано и бодро:

— Сейчас подпишем договор и поедем.

— Поедем? — удивилась я. — Куда? Разве мы не на месте?

— В студию! Здесь же просто офис. Бумажные дела, встречи. А работаю… в смысле, снимаю я в студии. Не переживайте, это не очень далеко. Отснимем всё, и я вас, барышни, лично по домам развезу, — хохотнул он и подмигнул Наташке. Она посмотрела на меня с совершенно глупым и счастливым видом. На лбу у неё прямо буквами огромными было написано, что она от него в восторге.

Мне же Антон сегодня казался, не знаю, каким-то странным. Слишком уж энергичным. То есть он и вчера суетился, но сегодня он вообще какой-то перпетуум мобиле. Даже вот сидя в кресле, он то пальцами тарабанил, то ногами елозил. И руки у него еле заметно дрожали. Но я подумала — кто их разберёт, этих творческих людей. Может, его вдохновение сейчас распирает.

Антон отдал девушке на ресепшене наши паспорта и попросил её вбить данные и распечатать договоры.

— Типовые? — спросила та.

— Нет! Я же тебе сегодня утром на почту кидал форму! Разуй глаза, Регина! — и тише буркнул: — Дура.

А не такой он и душка, подумалось мне. В его словах было столько внезапного раздражения и злости, что я даже удивилась. Но к нам он повернулся, снова сияя широкой улыбкой. Какой переменчивый!

— Там просто разовый контракт, немного другая форма. Хотя если вы надумаете… — Он посмотрел искоса и игриво.

— Нет, — ответила я, Наташка промолчала.

— Ну нет так нет, — Антон хлопнул ладонями по коленями. — Может, потом передумаете. А давайте выпьем чаю?

Мы не отказались. Он делал его сам, где-то в другом помещении. Сюда, в холл, он вынес поднос с чашками и высоким чайником. Разлил в три кружечки светлую зеленоватую жижу с ошмётками. Поставил блюдце с печеньем.

— Зелёный чай из Таиланда.

Мы с Наташкой в нашем Зареченске привыкли к обычному чаю, черному, крепкому, с сахаром или молоком, поэтому этот показался обеим странным и невкусным. Но мы побоялись показаться деревенскими дурами и кое-как выцедили. Антон тут же взялся подлить ещё, но я свою кружку прикрыла ладонью, а Наташка постеснялась отказать и, бедной, пришлось снова давиться. Видимо, Антон ей уж очень понравился.

Потом Регина поднесла к столику свежераспечатанные бумаги.

— Вот договоры.

Антон протянул мне мой контракт, Наташке — ей.

— Читайте, подписывайте и поедем. Время — деньги.

Я пробежала глазами преамбулу, сверила свои данные — всё верно. Стала читать основные пункты, в которых, честно говоря, ничего не смыслила. Я договор в руках держала первый раз в жизни. Формулировки понимала чисто интуитивно и то не все, но при этом старательно делала серьёзный и вдумчивый вид. Но, видимо, от излишнего напряжения строчки перед глазами плыли, а голова наливалась тяжестью.

Тогда я нашла в конце пункт про оплату. Вот его я поняла. Там черным по белому было сказано, что мне выплатят оговоренную сумму по окончанию съемок. Успокоившись, я оставила автограф везде, где ткнул Антон. Наташка тоже всё подписала и откинулась на спинку дивана, издав томный протяжный стон. Это было непохоже на неё. Обычно в малознакомых местах она сидит, как тургеневская девушка: на краешке, коленки вместе, спина прямая и лишнего звука не издаст. А тут прямо развалилась как Даная Тициана.

— Что с ней? — забеспокоилась я.

— Со мной все хорошо, — блаженно улыбнулась Наташка.

Антон пожал плечами, подсел к ней, взял запястье.

— Пульс нормальный. Может, с чая развезло? У него лёгкий расслабляющий эффект. Антистресс, типа. От нервов. Мы тут все его пьем… с нашей-то работой. А она… с непривычки, видимо. Ничего. Это быстро пройдет.