Телохранитель для стервы (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна "О' Страница 4

Сначала все идет прилично. Я выражаю соболезнования родителям и беру бокал вина с подноса. На тонкой ножке бокала черная лента, и от этого снова хочется рыдать. Ко мне подходит Паша. Марка рядом нет, он стоит у стены, спиной я постоянно чувствую колючий взгляд. Наедине со мной Паша не ведет себя как последний мудак, а, наоборот, вежлив и нежен. Он приобнимает за плечи и предполагает, что вино не способно справиться с ситуацией. Нужно что-то покрепче. Я соглашаюсь на коньяк, его-то и пью до конца вечера. Едва опустошаю один бокал, как в руках появляется следующий. В итоге я незаметно надираюсь так, что обнаруживаю себя в Пашиных объятиях в каком-то сомнительном закутке. Как я сюда пришла и, самое главное, зачем, вспомнить не получается. Мир плывет, пол качается, и стоило бы ехать домой. Но я не могу. Не очень трезвый парень прижимает меня к стене и пытается терзать поцелуем рот. Я мотаю головой и упираюсь руками ему в грудь, отталкивая.

— Ты что творишь? — спрашиваю я. Хочу объяснить, что если он не перестанет, то меня стошнит прямо на его ботинки, а может, и не на ботинки. Но произносить длинные и сложные фразы не получается. Изо рта льется какое-то бессвязное бормотание, на которое Паша не обращает внимание. Дыхание парня прерывистое, он возбужден, хотя, что может возбудить в зареванной, мертвецки пьяной девице? Я решительно не понимаю противоположный пол.

— Ну же, Ника, перестань, выпендриваться. Тебе же нравится! — жарко шепчет он мне в ухо, прижимая ближе, так что я чувствую его возбужденный член у себя на животе. Боги, да он готов меня трахнуть прямо тут, несмотря на то, что я похожа на невменяемую куклу. Интересно, если меня все же вывернет, это его остановит?

— Что мне нравится? — уточняю я, все же пытаясь увернуться от жадных рук и слюнявых поцелуев.

— Отпусти ее. — Тихий голос раздается из-за спины Паши, парень не разворачивается, только бросает:

— Отвали! — Его руки в этот момент пытаются задрать подол моего платья, а я даже сопротивляться не могу. Просто стою, прислонившись к стене. Все силы уходят на то, чтобы не отключиться и не упасть.

— Не могу, моя задача защищать ее, — отзывается Марк равнодушно. — А она, по-моему, уже не хочет общаться с тобой.

— Она пьяна в дым и сама не знает, что хочет. Еще пять минут назад она была счастлива со мной.

— Но сейчас поменяла мнение. Это свойственно девушкам. Я ее отвезу домой. Протрезвеет, свяжется с тобой, и вы продолжите начатое. Ну, если окончательно не передумает.

— Да! — Слова на миг отрезвляют. — Хочу домой. Ненавижу блевать в общественные унитазы. - У меня вообще крепкий желудок, но озвученный аргумент кажется более весомым.

— Отпусти, — очень тихо советует Марк и делает шаг вперед, к удерживающему меня Паше.

— Отвали! — Парень не сдается. То ли проявляется поганый характер и ощущение полной безнаказанности, то ли просто алкоголь, который никого не делает умнее или сдержаннее.

— Я ее заберу, если понадобится силой. Как ты думаешь, сколько секунд ты продержишься против меня? — Марк задает риторический вопрос Паше и насмешливо приподнимает черную бровь. Рожа при этом у него особенно зверская, я хихикаю.

— А угадай, сколько ты проживешь после того, как тронешь меня хоть пальцем? Ты не знаешь, кто мой отец!

— Мне неинтересно. — Мой охранник пожимает плечами. — Своим достоинством будешь мериться не со мной, а с ее отцом. Ты же это сам знаешь. У кого из вас окажется длиннее — мне насрать, но ее я сейчас заберу.

Не знаю, что действует на Пашку, то ли нежелание позорно получить в рожу, то ли страх, что его попытка разложить пьяную девицу с проблемным папашей дойдет до его отца, но он меня отпускает. Я благодарно падаю в объятия своего охранника и благополучно отключаюсь, почувствовав себя в безопасности.

Глава 2. Твои шрамы в моей голове

Марк

Интересно, она вообще думает о чем-либо? Такая опция включена в ее тело, или господь ограничился сиськами третьего размера и длинными ногами, решив, что мозги Нике будут только мешать?

Она налегает на алкоголь весь вечер, и я, признаться, думаю, что девчонка отрубится раньше, и уж точно ее сил не хватит на то, чтобы отправиться на поиски приключений на вторые девяноста. Вроде ведь искренне опечалена смертью подруги. Даже слезы на глазах мелькнули, хотя я думал, что богатые леди с макияжем не плачут. Впрочем, тушь не потекла, а значит, на глазах искусственные ресницы. Можно рыдать и даже тереть кулаками, как обещают рекламщики.

Что перемыкает в хорошенькой головке на поминальном банкете? Куда делась красивая, печальная девочка и почему все то, о чем говорил ее отец, вылезло наружу. Ника напивается и перестает себя контролировать. Сначала демонстративно вешается на какого-то парня прямо в зале, а потом позволяет себя увести в неизвестном направлении. При этом девица пошатывается на высоченных острых шпильках. Как только на лестнице не наворачивается с них? Не иначе как мажорчик поддерживает и не позволяет упасть.

Идти за богатенькими детками, которые решили по-быстрому перепихнуться в туалете, совершенно не хочется, но я помню слова работодателя и про невинность, и про опасность. Свою работу приходится выполнять. Сейчас Ника себя явно не контролирует и ее нужно забрать оттуда, даже если она будет против.

Иду не зря. Ника, видимо, немного приходит в себя и передумывает, чего не скажешь, о наглом мажорчике, который не стесняясь ее лапает и не собирается уходить. Хорошо хоть у него мозг от алкоголя не отказывает окончательно, и парень уступает, выливая бочку словесного говна, которое приходится игнорировать. Но все могло закончиться хуже. Ника падает ко мне на руки и до машины ее приходится тащить, как и по лестнице в дом, где все уже спят. Не горю желанием объяснять заказчику состояние его дочери, поэтому буксирую девушку в ее комнату, разуваю и сгружаю на кровать. Кладу на бок и под спину подсовываю валик из подушек.

Нет уж, нянькой к пьяной девице, которая вероятнее всего начнет блевать довольно скоро, я не нанимался, но и позволить ей захлебнуться в собственной рвоте нет особого желания. Оставив подопечную спать беспробудным сном пьяного портового грузчика, отправляюсь в свою комнату. К счастью, первый рабочий день подошел к концу. Надеюсь, что второй будет чуть менее насыщенным.

Ника

Демоны! Что же так херово-то! И сознание взрывается вспышками, заставляя просыпаться, а за окном темнота! Лучше уж провалиться в сон до утра. Я разлепляю глаза и со стоном фокусируюсь на часах, стрелки которых светятся в темноте. Полночь. Как я вообще домой попала?

Последнее, что всплывает в голове — коньяк и Паша, который обнимает слишком уж откровенно для людного места. Потом еще вспышка, и вот меня уже к машине тащит Марк. А где Паша? Точно! Этот мерзавец хотел меня по-быстрому поиметь у стены, пользуясь тем, что я не соображаю. Пожалуй, от охранника есть польза. Главное, чтобы не доложил о моем поведении папочке, с него ведь станется.

У кровати стоит тазик. Как мило. Надо будет сказать заботливой няне, в которую переквалифицировался бывший офицер, что у меня нет привычки блевать. Мой организм крайне неохотно расстается с тем, что сожрал или выпил. Я со стоном встаю с кровати, мучаясь от головной боли, и ползу в ванну. Контрастный душ — лучшее средство от похмелья.

Десять минут и я выползаю похорошевшая, посвежевшая, с четким пониманием, что нужно зайти и кое-кому сказать «спасибо», а заодно попросить «не стучать» моему заботливому родителю. Если, конечно же, Марк не успел доложить о моем поведении.

Впрочем, если бы папа был в курсе такого возвращения блудной дочери, фига бы мне дали спокойно подремать. Папа или уже был у себя комнате и не выходил, так как притащил очередную девицу, которые год от года становились моложе и дешевле, или еще не вернулся.

Я достаю первое попавшееся домашнее платье, узкое и длинное, из приятного трикотажа, и натягиваю его на голое тело, а потом выхожу в коридор.