Даниэла Стил - Дорога судьбы Страница 4

Спешившись и привязав лошадь к дереву, стоявшему немного поодаль, Иеремия взял сумку, переданную ему Ханной, и пристроился к очереди. Его тут же узнали, и из конца в конец цепочки прокатилось:

– Терстон... Терстон...

Не успел Иеремия пожать руки знакомым, как на крыльце появился Джон Харт. Его лицо казалось изможденным, словно от тяжелой болезни. Из стоявшей позади толпы послышался сочувственный шепот. Джон посмотрел на собравшихся людей, узнавая каждого и отвечая кивком на исполненные соболезнования взгляды. Потом он заметил Иеремию и остановился, глядя, как тот приближается и протягивает ему ладонь. Взгляд Иеремии говорил о том, что он понимает, как страдает сейчас Харт. Остальные немного подались назад, оставив их наедине. Иеремия пожал Джону руку.

– Я сожалею о твоей жене, Джон... Я... Я тоже потерял любимого человека много лет назад... во время эпидемии в шестьдесят восьмом году.

Слова казались невнятными, но Джон Харт знал, что Иеремия все понимает. Он поднял полные слез глаза. Джон был высок, почти одного роста с Иеремией, с иссиня-черными гладкими волосами и темными, как ночь, глазами. Его большие ладони оказались на удивление мягкими. Джон и Иеремия, как ни странно, чем-то напоминали друг друга, несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте.

– Спасибо, что приехали. – Голос Джона звучал глухо, в нем чувствовались опустошенность и тоска.

Увидев, что по щеке молодого человека скатились две слезы, Иеремия почувствовал, как в душе у него шевельнулась старая боль.

– Я могу чем-нибудь помочь? – Он вспомнил о взятой с собой еде. Может, кому-нибудь в доме она и пригодится.

Джон Харт заглянул в глаза Иеремии.

– Сегодня умерло семь человек... Матильда... Джейн... – Его голос дрогнул. – Барнаби... – Упомянув имя сына, Джон не смог договорить до конца.

Он снова посмотрел на Иеремию.

– Врач сказал, что ему не дожить до утра. У троих моих рабочих умерли жены... Пятеро детей... Не следовало вам приезжать сюда. – Джон вдруг понял, как рисковал Иеремия, и это его тронуло.

– Я уже пережил такое однажды и решил узнать, могу ли что-нибудь сделать для тебя. – Он заметил, что лицо собеседника казалось мертвенно-белым, но решил, что Джон побледнел от тоски, а не от ужасного гриппа. – Тебе сейчас не помешает выпить. – Иеремия достал из седельной сумки серебряную фляжку и протянул ее Джону.

Немного поколебавшись, тот взял ее и кивком указал на дверь.

– Не хотите зайти в дом?

Джон подумал, что Иеремия может испугаться, однако Терстон склонил голову в знак согласия:

– Конечно. Я привез тебе поесть. Если ты, конечно, в состоянии...

Джон удивленно посмотрел на Иеремию. Эти слова поразили его. Он ведь чуть не вышвырнул Иеремию вон во время их последней встречи... Тогда он ни за что на свете не желал принять помощь. Но теперь дело обстояло совсем по-другому. Эта беда была совсем иного рода, чем пожар или затопление рудника. Джон тяжело опустился на обитую бархатом кушетку, стоявшую в гостиной, и надолго припал губами к фляжке. Он не торопился вернуть ее, глядя на Иеремию невидящими глазами.

– Я не верю, что их больше нет... Вчера вечером... – Джон судорожно сглотнул, пытаясь сдержать слезы. – Вчера вечером... Джейн сама спустилась по лестнице и поцеловала меня перед сном, несмотря на жар... А сегодня утром Матильда сказала... Матильда сказала... – Из глаз у него полились слезы, он больше не мог их скрывать.

Иеремия обнял Джона за плечи и не отпускал, пока тот плакал. Ни он и никто другой ничем не могли помочь, кроме как оставаться с ним рядом. Наконец Джон посмотрел на Иеремию и увидел, что он тоже плакал.

– Как мне жить без них? Как?.. Мэтти... И моя малышка... А если Барнаби... Терстон, тогда я умру. Я не смогу жить без них.

Иеремия молился про себя, чтобы Джон не потерял сына, понимая, что это вполне может случиться. Стоя возле дома, он слышал, что мальчику очень плохо. По крайней мере так говорили окружавшие его люди.

– Ты еще молод, Джон, у тебя впереди целая жизнь. Сегодня говорить об этом кощунство, но ты снова женишься, и у тебя опять будут дети. Сейчас ты переживаешь самый страшный момент в жизни, но ты выдержишь... Ты должен это сделать... Так оно и будет.

Иеремия снова протянул Джону фляжку, и тот сделал еще один глоток, тяжело качая головой. По его щекам одна за другой стекали слезы.

Не прошло и часа, как в дверях появился врач. Джон подпрыгнул, словно в него ударила пуля.

– Барнаби?

– Он зовет вас.

Врач не отважился сказать большего, но, увидев вопрос в глазах Иеремии, только покачал головой. Джон бросился по лестнице. Сидя внизу, Иеремия услышал ужасный вопль, донесшийся из маленькой комнаты наверху. Он понял, что мальчик скончался. Наверное, сейчас Джон Харт стоит на коленях с ребенком на руках, оплакивая семью, которую потерял в считанные дни. Тяжело ступая, Иеремия медленно поднялся наверх и осторожно открыл дверь. Взяв мертвого мальчика из рук отца, Терстон положил его на кровать и закрыл ему глаза. Потом он вывел из комнаты Джона, с рыданиями повторявшего имя сына. Иеремия заставил Харта выпить и оставался с ним до утра, пока не приехал брат Джона с несколькими друзьями. Только тогда Иеремия незаметно удалился. Бедняга Джон... Когда Иеремия потерял Дженни, ему было столько же лет, сколько сейчас Харту. Терстон думал, как это может отразиться на молодом человеке. Насколько он знал Джона, тот должен был скоро оправиться.

Иеремия подъехал к дому, когда утреннее солнце поднялось высоко над горизонтом. Он спешился и бросил взгляд на любимые холмы, подумав о том, насколько жестокой бывает судьба, если она с такой легкостью распоряжается жизнью и смертью... Как быстро уходит от нас самое лучшее на свете...

Иеремия распахнул дверь дома, и ему показалось, что он слышит звонкий смех Дженни. Шагнув в кухню, он увидел Ханну, уснувшую прямо на стуле. Он молча прошел мимо нее в гостиную, куда никогда не заглядывал, и уселся рядом с роялем, купленным когда-то для девушки со смеющимися глазами и подпрыгивающими золотистыми локонами, для прекрасной девушки... Он попытался представить, какой бы могла быть их семейная жизнь, сколько бы детей у них родилось. Впервые за долгие годы он позволил себе подумать об этом. Вспоминая об умершей дочери и сыне Джона Харта, Иеремия от души понадеялся, что тот скоро женится снова. Сейчас Харт нуждался именно в этом – в новой жене, чтобы заполнить пустоту в сердце, и в новых детях, которые придут на смену умершим.

Однако сам Иеремия не стал этого делать. Прошедшие восемнадцать лет он прожил в одиночестве, и теперь было слишком поздно что-либо менять. Он сам этого не хотел. Но сейчас, глядя на пожелтевшие клавиши рояля, к которым так и не притронулась ничья рука, он подумал: не стоило ли ему самому поступить так, как, по его мнению, должен поступить Джон Харт? Следовало ли ему жениться на ком-нибудь, чтобы в этом пустом доме появилась целая дюжина детей? Однако он не встретил никого, к кому можно было бы привязаться всем сердцем, кого бы он мог полюбить и взять в жены. Нет, у него никогда не будет детей. Но стоило Иеремии мысленно произнести эти слова, как он почувствовал укол в сердце, словно его пронзило крошечное копье... Он бы радовался, если бы у него родился ребенок... Дочь... Или сын. Но тут он вспомнил детей Джона Харта, и у него сжалось сердце. Нет. Ему не вынести еще одной потери. Он расстался с Дженни. Этого достаточно. Ему больше не стоит испытывать судьбу... Зачем это нужно?