Тайный ребенок олигарха - Николь Келлер Страница 4

– То что? – бросаю коротко, несмотря на страх, что душит меня. По спине медленно крадется ледяной холод, который стягивает горло удавкой так, что дышать все сложнее и сложнее. Но я не имею права бояться. Я должна защитить себя и сына. Потому что кроме меня некому. Мне банально не на кого положиться. – Побежишь жаловаться папочке? С Тимуром ты также поступила? Никак не могла обратить внимание мужчины на себя, и пришлось попросить влиятельного отца, чтобы он купил понравившуюся «игрушку»?

Меня откровенно несет. Внутренний голос буквально орет, чтобы я остановилась и не провоцировала кобру, но я не могу. Потому что одна из причин моих слез, моего ночного воя в подушку стоит напротив меня и насмехается, зная, что останется безнаказанной.

– Я тебя уничтожу, – цедит Айлин с маниакальной улыбкой на лице. Она дергает меня за предплечье на себя и буквально опаляет мою щеку своим горячим дыханием. – Тебя и твоего ублюдка.

Становится душно и тошно. Я начинаю коротко дышать, чтобы оставаться в сознании.

Малыш очень тонко чувствует мое состояние, и пинается активнее, а боли внизу живота усиливаются.

– Ты не посмеешь, – выплевываю, собирая себя по кускам. Похоже, что я исчерпала свой лимит благоразумия и терпения. Я не хочу жить в постоянном страхе перед сумасшедшей девицей. Не хочу, чтобы она думала, что ей позволено такое поведение! – Никогда не смей произносить таких слов в адрес моего ребенка! Не доводи до греха, Айлин. Я могу стерпеть многое, закрыть глаза, но никогда не позволю оскорбить своего малыша. Запомни это. И тебе будет проще жить.

Она теряется, а мне этого достаточно, чтобы выдернуть руку из её цепкого захвата. Она так цеплялась за меня, что на нежной коже уже стали проявляться синяки. Плевать. Надо избавиться от ее душащего общества как можно скорее.

Я круто разворачиваюсь, чтобы уйти, но Айлин решает, что последнее слово обязательно должно быть за ней:

– Что, не получилось с Тимуром, так ты решила закадрить его лучшего друга? Чтобы быть ближе к нему? Какая же ты дрянь…

Что? Лучшего друга?.. Но Слава за полгода ни разу не упоминал имени Тимура…

В голове внезапно всплывает брошенная фраза в клубе полгода назад: «…Слава не придёт?»

Осознание и понимание приходят резко, как кирпичом по голове. Так вот он кого имел в виду… Второй из его братьев… Слава, который полгода пытается построить со мной отношения, ни на минуту не даёт забыть о себе-друг Тимура?

Я определённо не хожу в любимицах у Судьбы. Иначе почему свыше так надо мной издеваются?!

Мне резко перестает хватать кислорода. Вдыхаю раз за разом, а в лёгкие не поступает. Перед глазами расползаются цветные круги и летают чёрные мошки. Тошнота накатывает волнами, а меня ведет в сторону. Медленными шагами пячусь к стене, чтобы иметь хоть какую-то опору. Сгибаюсь пополам и дышу коротко и быстро. Становится легче.

Выпрямляюсь и натыкаюсь на торжествующий взгляд Айлин свысока. Она стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня снисходительно и с видом победительницы. Она откровенно наслаждается увиденным «представлением».

– Я предупредила тебя, Эмма. Если хочешь…

– Успокойся! – рявкаю на эмоциях, теряя контроль над собой. Но все же остатки благоразумия берут верх надо мной, и я решаю увести подозрения. Кадыров ни в коем случае не должен узнать о сыне.– Тимур не имеет никакого отношения к ребенку! Его отец – Слава. Надеюсь, ты оставишь меня в покое?!

Этот вопрос риторический, и мне не нужен на него ответ. По стенке выхожу из дамской комнаты и бреду на выход, не разбирая дороги, периодически шатаясь из стороны в сторону.

Первый шок прошел, и тело едва слушается меня, но я упрямо продолжаю идти, чтобы избавиться от душащих меня эмоций и глотнуть кислорода. Чтобы хоть немного вернуть себе ощущение безопасности. Пусть и ложное.

С силой толкаю входную дверь и буквально вываливаюсь на улицу…в чужие мужские руки.

– Эмма? – звучит растерянный и удивленный до боли знакомый голос.

Нет. Ни черта не чужие.

Я попала в лапы к Глебу.

Тимур

Шесть месяцев назад

– Тим, да ты охренел, я тебе весь телефон оборвал, весь город прочесал, а ты закрылся в этой чертовой ВИП-ке и…

Давид с треском распахивает дверь, и широким шагом направляется ко мне.

Он в бешенстве. Ярость исходит от друга волнами, и он с трудом сдерживается. Вообще самообладание – не его конёк.

Но плевать на состояние друга. На его претензии. Потому что впервые… с того самого дня я чувствую адскую боль там, где все выжжено нахрен дотла и определённо не может болеть.

Но болит. Тянет из меня жилы, наматывает на кулак. Да так, что хочется сдохнуть. Но не от этой боли, нет. Ей я как раз рад. Давно не чувствовал себя настолько живым. Настоящим.

Я сделаю больно ЕЙ.

Девочке, ради одной улыбки которой я готов расшибиться нахрен, но выполнить любое ее желание. Девочка, которая покорила одним своим взглядом.

Чистая. Непорочная. И вся моя. До кончиков ногтей.

Могла бы быть.

– А я бухаю, – замечаю меланхолично, отхлебывая прямо из горла. Указываю бутылкой на диванчик напротив:– Присоединяйся. Там вроде ещё есть непочатая. Посмотри сам.

Давид тормозит напротив, как вкопанный, глядя на меня исподлобья. Его гнев испаряется, как пшик, а на лице явно читается беспокойство. Обводит взглядом журнальный столик, на котором царит беспорядок в виде пустых бутылок и закусок, возвращается снова ко мне и глядит уже по-другому. Чем выбешивает меня на раз.

– Сядь уже, – раздраженно рявкаю. – И выпей. И учти: сегодня ни слова о делах. Не в настроении.

– Да я, как вижу, еще и не в состоянии, – хмыкает Дава, опускаясь напротив и откупоривая бутылку. Повторяет за мной, отхлебывая из горла и откидываясь на спинку дивана. – Ты же, приятель, совсем в дрова. Случилось чего?

Молча отхлебываю и на минуту прикрываю глаза. Подсознание само воскрешает образ Эммы. С приоткрытыми губками после моего горячего поцелуя, с легким румянцем на щеках и смущением в глазах.

Смущением, б***ь! Я думал, таких девушек уже не бывает. А она вполне реальна. И даже отвечает мне взаимностью, она, сама того не понимая, все свои эмоции передавала через прикосновения, взгляды, отклик тела…

– Понятно, – пока я витаю в своих мыслях, Давид делает собственные выводы. – Учитывая, что ты сидишь тут и бухаешь в одинокого, вместо того, чтобы подписывать новый контракт за бугром, случилось.