Училка и мажор - Юлианна Орлова Страница 4

—Извините, — трет лоб, и тут какой-то умник тащит ее в сторону, она не особо сопротивляется, улыбается.

—Эй, подожди…

Ах, а я слежу за аккуратной попкой, запакованной в обтягивающее платье, и ощущаю, как во рту скапливается слюна. Черт. Это же просто бомба, что разорвет меня на ошметки. Так, ладно, вернусь и разберемся…

Замечаю, что друг уже наваливает кому-то оплеух нешуточных и жестких, применяя парочку давно известных ему приемов. А затем как ни в чем не бывало вываливается через центральный вход на улицу.

—Клык, бл…

Собираю остатки мозга до кучи и бегу на улицу за ним, продираясь сквозь толпу, словно чуя, что он может наделать дел еще и там. И так оно и есть, друг долбит мусорку, а я чет вообще ничего не догоняю. В воздухе витает гнев, таким я Егора давно не видел, только разве что сразу после…О нет, ну нахер.

—Ты в себе вообще?

Пялюсь на друга и думаю, мне в дурку звонить, или припечатать его самого для профилактики. Подхожу и спрашиваю:

—Что случилось?

И вместо адекватного ответа прилетает вполне себе в духе Клыка, у которого сорвало клепку.

—Ничего.

Ничего, как же!

Ну вот как с ним говорить? Порой ему и слова поперек не скажи, а порой сам выкладывает все на подносике. Сейчас же это концентрат злости, тронь и вспыхнет ярким пламенем. Снова и снова пытаюсь докопаться до истины, но Клык словно оглох и потерял разум, уши точно бетоном залило. А затем выдавливает из себя, мол Александровна ему привиделась, как же. Что она тут вообще забыла? Умотала давно, и след ее простыл, а этот лопух в каждой бабе теперь видит свою кралю. И грустно, и страшно, честное слово.

Александровна, Александровна, тоже мне герой-любовник. Возвращаюсь в клуб, и разумеется, никого не нахожу. Незнакомки нет, а вот перед глазами она все еще есть, эти нежные черты хрен чем сотрешь теперь. В полнейшем раздрае уматываю домой вслед за Клыком, который все-таки включил свой поплывший мозг и забрал Маринку.

Выпустит пар и одумается.

3. Знакомство "Ух"

ГЛАВА 3

ВАСИЛИСА

Откуда вообще у меня настолько тяжелые учебники и почему они у меня в сумке?! С трудом поднимаю свою ношу и пыхчу, всматриваясь в наполненный студентами дворик. Погода стоит отвратительная, холод заставляет зубы отбивать чечетку. Напялив огромные варежки, я абсолютно не думала, что любые манипуляции будут даваться мне с трудом. Зато тепло.

Шарф почти полностью прикрывает лицо, и это даже не зима еще, а обледеневший нос уже отпадает. Мне точно надо было родиться где-то в Африке.

Сессия на пороге, так что в универе нешуточный ажиотаж. Мой взгляд цепляется за подругу в окне, она машет мне, и я делаю слишком резкое движение рукой. Что, конечно, играет против меня.

—Черт! — сумка с грохотом падает на пол, и ее содержимое вываливается на всеобщее обозрение. Просто прекрасно. Не успеваю я даже опуститься на корточки, как передо мной вырастает огромная темная фигура в черном кожаном зимнем авиаторе.

Я как мышка перед хищником медленно поднимаю голову, но все никак не могу добраться до лица. Высоченный парень в два шага оказывается еще ближе, плавно опускается и собирает все мои пожитки. Боковым зрением стоп-кадрами цепляю длинные темные ресницы, пухлые губы с едва заметным шрамом над верней, и глаза, не то темно-карие, не то черные. Никогда таких не видела. Мальчишеский взгляд останавливается на мне, оценивающе скользит по пуховику, и я замечаю, как медленно изгибается иссиня-черная бровь.

—Малыш, куда тебе такие тяжести тягать, а? — обворожительная улыбка растягивается на покрытом трехдневной щетиной лице. Я зависаю при виде этой картины, не сразу догоняя, что меня, преподавателя, какой-то студент назвал малышом. Что?

—Я вам не малыш — это раз, и дальше я сама — это два, — жестко рублю, натягивая шарф пониже, а то дышать уже нечем. Парень смеется, а у меня внутри все сильнее распаляется. Малыш. Какой я тебе малыш?!

—Детка с коготками, мне нравится, — он закидывает в сумку последний учебник, а затем разворачивает мое лицо к себе, опуская большой палец на нижнюю губу. И смотрит так порочно, так жарко, что я мгновенно покрываюсь предательским румянцем, а тело начинает пылать ярким пламенем изнутри. От соприкосновения жесткой подушечки пальца и моей обветренной губы я начинаю терять остатки своего поплывшего мозга.

—Не трогайте меня!

Отталкиваюсь назад.

—Ты так мило краснеешь, цвет спелого персика. Ты везде такая? — его взгляд темнеет, а мой теряет четкий ориентир в лице высоченного шкафа. Как он смеет вообще? Что себе позволяет?

Рука снова тянется ко мне. Не успев опомниться, я резво отбиваю ее, но не рассчитываю силу удара и ощущаю, как начинаю заваливаться назад. Еще больше бы одежек напялила на себя, может и легче передвигалась бы. Ну почему я такая мерзлячка?

Грация мешка с картошкой!

—Воу, куда это ты, персик? — незнакомец тянет меня за талию к себе, и я зарываюсь носом в пространство около ключицы, жадно втягивая мужской довольно приятный аромат, смешанный с чем-то едва уловимым, животным, опасным и таким незнакомым. Черт возьми, что это такое вообще?

Пульс начинает стучать где-то в горле, и я начинаю брыкаться.

—Немедленно отпусти меня! — гаркаю на парня, и тот поднимает меня вместе с сумкой и закидывает последнюю на плечо, как ни в чем не бывало.

—Я, конечно, тот еще «джентльмен», но для тебя хочется. Идем донесу, персик. Ты у нас заучка, да? — парень смеется, и я вижу ямочки на щеках. Почему я пялюсь и замечаю ямочки? Василиса, ты с какого дуба упала, а? Все мозги на морозе растеряла?

Набрав полные легкие холодного воздуха, я останавливаюсь и что есть силы грозно отвечаю:

—Заучка! — шапка сползает на глаза, я стягиваю с рук варежки и отбираю сумку у опешившего парня. Да, ты у меня еще получишь ответочку, ой получишь. Его ошибку, конечно, тоже можно понять, в этих балахонах мне больше девятнадцати не дать.

—Какая прелесть. Ну тогда увидимся на парах, а сумку я все-таки донесу. Не спорь, воительница.

Я недовольно хмыкаю и закатываю глаза. Мне с ним бодаться теперь? Хочет нести —