Притворись моим другом - Иоланта Палла Страница 4

- Что ж такое, Лина, - осуждающе смотрит на меня мамина подруга, которая от одного имени Артёмка расцветает, словно роза в саду, - вдруг форму вымажешь ненароком. Пойдем, потом приберу.

Она подталкивает меня к выходу. Не сопротивляюсь и бреду за ней подобно сомнамбуле. День сегодня снова солнечный, но тётя вручает мне ветровку. Заботится. Я лишь скупо благодарю и жду, когда она выйдет на своей остановке.

Вообще у маминой подруги есть свой автомобиль, но уже два года она не садится за руль из-за трагедии, которая перечеркнула ее жизнь. Всего я не знаю, но мама говорила, что тёть Оля была беременной, когда они с мужем попали в аварию. Выжила только она. Врачи спасли мать, а ребенка не удалось. Муж умер еще до приезда скорой на место происшествия. Глядя на то, как тёть Оля улыбается и живет после этого, у меня внутри просыпается надежда на то, что и у нас все получится. Не сейчас, так со временем.

Погрузившись в размышления, я пропускаю свою остановку. До школы приходится идти пешком. В итоге, я опаздываю на первый урок и не решаюсь войти в класс. Так и стою в коридоре с поднятой рукой. Нет сил стучать. Я просто отхожу к окну и набираюсь сил для встречи с «наидобрейшими» одноклассниками.

Я не была круглой отличницей. Никогда, но и до троечницы не скатывалась. Плавала между этими определениями, довольствуясь отметкой «хорошо». Родители не требовали большего. Я же старалась, как могла, но некоторые предметы попросту не осиливала. Не на то мозг заточен. Так отец говорил.

В новой школе приходилось находить общий язык с учителями. Они все были чужими и не особо обращали внимания на новенькую. Не удивительно. Столько учеников…

С одной стороны, это было хорошо. Никто ко мне не цеплялся и не пытался вытянуть. Училась, как могла.

После звонка в коридоре стало шумно, и я, чтобы не столкнуться с одноклассниками раньше времени, пошла к кабинету английского. Там заняла свое место у окна на последней парте и, поместив руки на стол, изучала пейзаж за окном. Хотелось слиться с окружающей обстановкой, как хамелеон, но, увы, не получилось. Через пару минут нагрянули ребята. Стрельников и Резников с хохотом кидали чей-то рюкзак. Я же сжалась в комок.

- А где Влас?

- Не видел его сегодня. Говорил, что придет. Опять тусуется где-то.

- Я слышал, он все лето пропадал на хате у Серого.

- Удивительно, что брательник Димона его принимает у себя после…

Их голоса затихают, как и все другие шумы в классе. Я против воли поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на парня, который сдал меня Максиму. Он стоит на пороге, а когда шагает вперед, то Резников первым протягивает ему руку.

- Привет, бро!

Гул приветствий забивает мои уши. Осознание того, что этот парень еще один из круга Макса, выбивает почву из-под ног. Я даже шевельнуться боюсь. Еле заставляю себя опустить глаза на учебник по инглишу, который сжимаю, словно спасательный круг. Раз-два-три-четыре… Охаю, когда рядом скрипит стул. Удивленно моргаю, а Влас, не обращая внимания на всех, садится рядом.

- Я это место со второго класса застолбил, - говорит спокойно и пробегает по мне взглядом, - это так. Для справки.

Снова скрипит стул. Влас поднимается и отходит к своим друзьям, а я выдыхаю. Пересаживаться сейчас точно не намерена.

Кто еще не нажал на звезду? Сейчас самое время поддержать автора и его детище... А то читают многие, но молчат... Автор в недоумении...

Глава 4

Руслан

Школа №104 встретила меня привычным гулом голосов, смехом и хаосом, сплетающим в себе наивные мечты о светлом будущем и черную, как земля, реальность, где слабость закапывают без лопаты.

Ничего нового.

При входе в класс яро ощущаю на себе множество взглядов, от которых должно коробить, но они не вызывают во мне ни единого чувства, словно выжгли все к чертям, оставляя тлеющие былинки.

Пацаны принимают так же, как и раньше, с возгласами и твердым рукопожатием. Улыбаюсь, хотя понимаю, что большинство тупо идут на поводу у лидеров. Никто не хочет быть изгоем. Слабаков, не имеющих сил высказать свое мнение, в 104 гнобят, причем сильно.

Мне, в принципе, ровно на то, что делают остальные, поэтому не впрягаюсь ни за, ни против. Несколько месяцев назад переступил черту и забаррикадировал вход в подвал, где уснули эмоции.

Так было удобно и спокойно.

Только толстая преграда начала вибрировать, когда за партой, где мы с Димоном рубились в гонки ни один урок по инглишу, нарисовалась какая-то девчонка. Нет, не совсем какая-то. Видел вчера, когда травился за черным входом, но никак не ожидал повторения в классе.

Но она там была.

На месте Димона.

У окна.

Скрипнул зубами от недовольства, но прошел к ней и сел рядом.

Не привык, да и не видел смысла сражаться с девчонкой за стул, поэтому просто сообщил, место мое. Если не тупая, то поймет и освободит.

Даже отошел подальше, освобождая ей путь и наблюдая боковым зрением за поведением.

Новенькая метнула на нашу компанию взгляд и, кажется, глубоко вдохнула, после чего пробежала глазами по помещению и сжала учебник пальцами.

Сильно сжала. Даже на расстоянии видел, как побелели костяшки ее длинных пальцев.

Нахмурился, не понимая реакции, и осмотрел класс.

Все места были заняты, кроме стола Макса и ботанички Сони.

Новенькая не двинулась, словно ее прибили к чертовому стулу, а я почувствовал злость.

Стараниями матери я пришел на занятия в душной форме и рюкзаком с книгами, которые не хотел открывать. За лето привык к свободе действий, а удавка отца смыкалась на горле все сильнее, не давая вдохнуть полной грудью.

Кринжово, только матери я не мог отказать, и предок это знал. Тупая семейная зависимость друг от друга, когда можно надавить на гнильцу, решая любой вопрос.

- Майор, - в класс вошла Романова, которая везде и всюду любила привлекать к себе внимание, начиная с первых дней в школе, когда вместо формы пришла в ярком платье, затмив всех девчонок, - неужели новый рюкзак прикупила?

Крис прошла мимо нас и уперлась руками в парту, за которой сидела новенькая. Девчонки из компании Романовой тут же оскалились в ожидании цирка, Максим толкнул меня в бок, кивая на Кристину, а я наблюдал за реакцией длинных пальцев.

Еще вчера впечатал в память ее испуганные глаза размером с