Дай мне шанс (СИ) - Токарева Алена Страница 4

— Антошка-окрошка! — торжествующе выкрикнула девчонка.

Она, наконец, придумала новую «дразнилку» и была этому несказанно рада — уж очень ей хотелось привлечь внимание этого неулыбчивого, вечно занятого работой соседского паренька. Но тот никак не отреагировал на её придумку. Тогда она стала бросать в него абрикосами, не забыв при этом несколько штук отправить в рот.

— Ну, Наташка, погоди у меня! — наконец, оторвался от своих грядок Антон. — Мне ещё не хватает за тобой убирать участок! Смотри, а то шею намылю!

— Намыль, намыль! — обрадовалась Наташка.

Пусть хоть так, но он заметил её существование.

— Антош, а где Юля и Валя?

Наташка спросила о сёстрах Антона просто так, чтобы поддержать разговор. На самом деле ей было гораздо интереснее наблюдать именно за ним. Да что там наблюдать! Она мечтала, как он вдруг бросит копать, полоть и заниматься живностью и предложит прокатить её на велосипеде! Мечта была настолько яркой, что от восторга она даже закрыла глаза и в воображении уже видела себя сидящей на багажнике и крепко держащей его за талию. Они с ветерком мчались к морю, а там… Ну, это Наташка ещё не придумала.

— Юля и Валя дома, уроки делают, — донёсся до неё строгий голос Антона. — И ты иди заниматься. Нечего груши околачивать!

— У нас нет груш… — обиженно надула губы Наташка.

Девочка отлично его поняла. Она-то вообразила себе совсем другое, а он — уроки! Говорит прямо как мама. А Антон и, правда, ощущал себя гораздо взрослее своих лет, потому что всегда чувствовал ответственность за сестёр, особенно теперь, когда они остались без матери, а отец пил, всё больше опускался и ему, в сущности, не было до детей никакого дела. Поначалу Антон злился на него — мол, нашёл для себя самый простой выход! Ему плохо, он и заливает горе водкой. А как же они? Кто их утешит, кто о них позаботится? Но он быстро понял, что от обид ничего не изменится, поэтому надо брать ответственность за сестёр, да и за всю семью, на себя.

— Ну и копай свои грядки! — с досадой крикнула Наташка, слезла с дерева и демонстративно отправилась в дом.

При этом казалось, что даже её худенькая спина излучает обиду. Антон удивлённо посмотрел вслед этой малявке. Однако время уже подошло к обеду, и пора было кормить девчонок. Тётка Люба сегодня, похоже, не придёт. Да Антона это не очень-то и заботило. Он всё умел делать сам — и щи сварить, и постирать, и сестрам косы заплести. Убрав лопату под навес, парень вымыл руки и отправился на новую вахту — кухонную.

— Антоша! — обрадовалась его появлению Юля. — А у меня что-то пример никак не решается…

— А у меня упражнение не получается… — Валя расстроенно смотрела на старшего брата.

— Так, девчонки! — весело сказал тот и сгрёб их в охапку. — Сейчас будем обедать, а потом делать ваши примеры-упражнения. Идёт?

Они радостно взвизгнули и прижались к нему. Старший брат — стена, к которой всегда можно прислониться и которая защитит от невзгод. Очень быстро он стал им и отцом, и матерью.

— Антош, а ты нас не бросишь? — вдруг спросила Юля, с тревогой глядя на него.

Младшая Валя испуганно притихла, ожидая ответа брата.

— Не бойтесь, малышки, я всегда буду рядом! — твёрдо сказал Антон, на минуту став серьёзным. — А теперь — марш мыть руки!

Парень быстро поднялся, а девчонки повисли на нём с двух сторон, и он стал их кружить. Это у них была такая игра. Сёстры смеялись, вцепившись в него, словно маленькие обезьянки. А он их всё кружил и кружил.

— А, сынок… — в дом, слегка пошатываясь, вошёл отец.

От него явственно разило перегаром. Немытый и нечёсаный он производил удручающее впечатление.

— Как там у вас жизнь? И вообще… — спросил отец и тут же забыл. — Пожевать у нас есть что-нибудь?

Антон аккуратно поставил девочек на пол.

— Идите мойте руки, сейчас будем обедать, — повторил он сёстрам.

Когда те убежали, подошёл к отцу.

— Помыться надо, пап… Что же ты ходишь такой? — тихо сказал Антон. — Я вечером баню затоплю.

— Трудно тебе с нами, сынок… — внезапно проговорил отец.

Иногда, в такие вот минуты просветления, он осознавал всю реальность происходящего.

— Ты бы не пил, пап, а? — вместо ответа попросил сын.

— Да теперь уже всё равно… — горько сказал тот. — Мамы нет, а больше мне никто не нужен…

— А мы? — так же тихо спросил Антон. — Что с нами будет, ты подумал?

— Не могу я не пить, понимаешь? — вдруг заплакал отец пьяными слезами. — Так я хоть забываюсь ненадолго!

— Ладно, пап, садись за стол, сейчас я обед разогрею… — Антон понял, что убеждать его бесполезно. — Только умойся хотя бы, а то сейчас девочки придут.

— Хорошо, сынок, — тот поспешно вытер слёзы. — И — прости меня…

Антон ничего не сказал и отправился на кухню. В прихожей послышались тяжёлые шаги, дверь распахнулась и, шумно отдуваясь, вошла тётка Люба. Она втащила за собой объёмные сумки и бросила их у порога.

— Вот, мяса достала по случаю… — вместо приветствия проговорила она. — И ещё кое-чего разного…

— Ой, вот спасибо, тётя Люба! — обрадованный Антон выглянул из кухни.

Тёткин зычный голос был слышен отовсюду.

— Ты, Антош, разбери это, — попросила она, — а то я умаялась…

— Конечно! — улыбнулся парень. — Я сейчас обед подам и уберу в морозилку.

Он как заправская хозяйка искренне радовался, что теперь долгое время не надо будет ломать голову, чем кормить семью. Благо, что у них в доме имелся морозильник — старенький, но вместительный, он надёжно выполнял свою работу.

Антон уже проворно накрывал на стол, резал хлеб и разливал по тарелкам дымящиеся щи. Прибежали сестрёнки и сразу же потянулись к тётке Любе.

— Ах вы мои котята… — ласково запричитала она своим трубным басом и прижала к себе девчонок.

Было забавно наблюдать, как эта грузная, неповоротливая тётка воркует, словно нежная голубка. Детей у Любы не было, и она изливала на малышек всю свою нерастраченную материнскую любовь.

— А ты что, Георгий, сидишь такой лохматый-немытый? — вдруг без перехода напустилась она на отца. — Точно леший…

— Ну что ты, Люба… — тот покосился на девочек.

— Неужто не стыдно? И опять глаза залил? — продолжала распекать его тётка, нимало не смущаясь присутствием дочек.

Но те оставались невозмутимыми, потому что знали — у Любы была такая манера общаться с их отцом, а так-то она отличалась отходчивостью и добрым сердцем.

— Садитесь все за стол! — позвал Антон. — Остывает же!

И семья принялась за обед. Эх, семья, семья… Разве это семья? Неужели о такой женщине рядом мечтал Георгий? Была у него Наденька — единственная и неповторимая, любовь всей его жизни. Поженились они рано, сразу после школы, и никогда он не то чтобы не ходил на сторону, а даже не смотрел больше ни на кого. Просто не замечал других! Всегда у него перед глазами была лишь его Наденька — милая, улыбчивая, чернобровая хохотушка…

Потом Антошка родился им на радость, а через некоторое время и девчонки пошли одна за другой. Вот это была семья! Георгий тогда работал шофёром-дальнобойщиком, хорошие деньги получал, и всё в дом, всё для них — любимой Надюши и детишек. А та ловкая была по хозяйству и весёлая, с делами как будто играючи управлялась. Он и привык, что в доме всегда порядок, детишки ухожены, а Наденька выбегает ему навстречу, когда он возвращается из рейса.

Однажды Георгий вернулся, а она лежит. «Что ты, милая, среди дня лежишь? — удивлённо спрашивает. — Вроде ночь ещё не скоро». Надюша посмотрела на него серьёзным, долгим взглядом, как будто думала какую-то свою думу, ему недоступную. «Что-то устала я, Жора, — говорит. — Наверное, скоро помру». И глядит вроде бы на него, но в то же время словно внутрь себя заглядывает. «Что ты такое говоришь!» — не на шутку всполошился он. А сам видит, что поведение Наденьки изменилось — ни улыбки привычной, ни шутки, а только этот долгий, чужой и пугающий взгляд. Почувствовал он, что дело серьёзное. Ну, по врачам пошли, а те говорят — поздно. Не обманула тогда Наденька — трёх месяцев не прошло, как её не стало.