Три месяца на любовь (СИ) - Евстигнеева Алиса Страница 4

Через пять минут они уже всем составом сидели за партами, правда, на общий уровень дисциплины это не оказало никакого влияния. На дворе стоял непривычно тёплый конец апреля, в воздухе уже во всю витало наметившееся лето, словно вечер пятницы, сулящий насыщенные выходные. Поэтому сидеть в душных стенах школы не хотелось никому. Но ВПР, итоговые контрольные и годовая аттестация не давали возможности расслабиться… учителям, детям же было уже абсолютно до лампочки, что они там должны, им хотелось общаться, гулять и жить. Я их понимала, вот только поделать с этим ничего не могла.

Классный час мы прожили с минимальными потерями друг для друга. Я вклеивала в дневники листочки с оценками, а дети всеми силами старались не смотреть и не слушать видео, посвящённое дню театра. Вертели они этот день театра на… вертеле.

После звонка с первого урока я чувствовала себя опустошённой и подавленной. По-хорошему нужно было стукнуть кулаком по столу и взбодрить всё это болотце, но я… решила приучать себя к тому, что совсем скоро это всё станет не моей ответственностью. Правда, от этих мыслей стало ещё грустнее. Наверное, что-то такое читалось в моём выражении лица, потому что практически тут же началась моя любимая рубрика «Капитан-очевидность».

— Светлана Анатольевна, а какой сейчас урок?

— В расписании посмотри.

— И в каком кабинете?

— В расписании.

— А сколько у нас уроков?

— В расписании.

— А математика будет?

— Расписание.

Здесь возникла краткая пауза, и я почти успела выскочить из кабинета, когда Соколова осенило, что мы обсудили далеко не все вопросы:

— А что сегодня в столовой дают?

— А булочка будет?

— А после кого урока мы сегодня обедаем?

Стоит ли напоминать, что это конец учебного года и ничего нового в происходящем не было? Самое печальное заключалось в том, что они не издевались, а реально тупили, ну или таким вот дурацким способом добивались моего внимания. Временами это умиляло, а временами ставило в тупик.

В итоге спас меня десятый класс, ввалившийся в кабинет без особого на то разрешения и глянувший на мою «мелочь» как на досадную помеху. Мои в долгу не остались и выразили всеобщее недовольство в лице Тёмы Тюлина, который не смог придумать ничего лучше, чем показать этим двухметровым шкафам средний палец. Пришлось подсуетиться и выставить его за дверь, прежде чем старшеклассники успели бы среагировать на произошедшее.

***

Счастье моё было недолгим, и уже минут через десять от начала урока я стала скучать по своим бандерлогам, по крайней мере, они хоть на что-то отзывались. Десятому классу же было всё… фиолетово. Если честно, меня часто на их уроках посещало ощущение, что я говорю в пустоту, ибо реакции на мои слова не было никакой. Нет, письменные задания они выполняли, особенно после парочки строгих взглядов и обещаний забрать телефоны. Правда, при этом на их лицах отражалась такая скорбь, что хотелось пожалеть каждого и отпустить с миром.

На русском они ещё держались, работая со сборниками по подготовке к ЕГЭ, тут, видимо, срабатывали остатки хоть какой-то мотивации, а вот на литературе… их энтузиазм угасал окончательно, а мне впору было расписываться в своём полном педагогическом бессилии.

Сегодня мои тщетные попытки организовать хоть какое-то обсуждение в очередной раз потерпели полное фиаско. А ведь я с них даже не прочитанный текст спрашивала, а всего-навсего впечатления от просмотренного тут же эпизода. Их безучастное молчание ставило в тупик и выводило из себя, наверное, ещё и потому, что сама я в их возрасте впадала в полный экстаз от полномасштабности «Войны и мира».

Итогом всего этого послужил тяжкий вздох Сашки Изотова, когда я попросила класс поделиться впечатлениями от смерти Андрея Болконского.

— Какие чувства у вас вызывает это событие?

Вместо ответа — очередная порция молчания.

— Ну, давайте же! — всплеснула я руками от бессилия. — Уже как в пятом классе: мне грустно, радостно… неинтересно.

— Светлана Анатольевна, вы напрямую говорите, чего именно вы от нас хотите, мы скажем, — окончательно капитулировал Изотов.

Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё надо…

От фэйспалма меня остановили открывшаяся дверь и Родион, без всяких обиняков зашедший в кабинет. С абсолютно пофигистичным видом он прошествовал до своей парты и с шумом сбросил рюкзак с плеча.

— Иванов, середина второго урока. Вас ничего не смущает?

— Ничуть.

Я вперилась в него взглядом, а это чудовище не осталось в долгу, недовольно нахмурив брови, мол, отвяжись ты от меня. Десятый класс даже притих, они любили наблюдать за нашими перепалками с Родей, едва ли не в открытую делая ставки, кто кого. Сейчас хоть не комментировали, и на том спасибо.

— Объяснительную на имя директора, — сдалась я первая, поворачиваясь к своему столу за листком бумаги и разрывая зрительный контакт. — Хоть потренируемся мысли в официально-деловом стиле излагать.

Он фыркнул, но развивать конфликт дальше не стал. Я же окончательно сдулась и, поставив жирный крест на попытках расшевелить народ, щёлкнула по клавише ноутбука, запуская дальнейшее воспроизведение фильма. Простите меня, Лев Николаевич, видит бог, я старалась.

— Задержись, — с нажимом в голосе велела я Родиону после звонка. Тот противно хмыкнул и бухнул передо мной порядком измятый лист бумаги с одним-единственным словом: «Отвали».

Молчали, пока десятый класс медленно ковылял на выход. По иронии судьбы последним оказался Изотов.

— Так его, так, Светлана Анатольевна! — отсалютовав мне кулаком, бросил мне Сашка и прикрыл за собой дверь.

Я села за свой стол. Родион сидел напротив, раскачиваясь на стуле и показательно надувая жвачку.

— Стул не ломай, — выдала на автомате, не зная, с чего начать.

— А ты училку выключи, — оскалился он, но бедный стул мучить всё же перестал, подавшись вперёд и сделав упор на предплечья. — Слушаю вас, Светлана… Анатольевна, — последнее было произнесено с абсолютно нескрываемой издёвкой. — Или сразу маме настучите?

— Слушай, чего ты добиваешься?

— Ничего.

— Ну да, — скрестила руки на груди, — вот только не я тебя в десятый класс запихивала. Все претензии к родителям. Я тут ни при чём.

— А ты всегда ни при чём… — неожиданно как-то совсем по-детски надулся Родион, запнулся и резко выпалил: — Ты только и делаешь, что сваливаешь!

— Я…

Не дав мне договорить, он подскочил на ноги и вылетел в коридор, от души хлопнув дверью и выбив облако пыли. Дверь, стукнувшись о косяк, открылась снова, явив взору Варю.

— Светлана Анатольевна, там мальчишки опять дерутся.

— Иду.

***

Чем хороша наша система образования? Она практически не оставляет времени на рефлексию в течение дня, когда ты носишься по школе с выпученными глазами, разрываясь между инцидентами, походом в столовую, проверкой тетрадей, подготовкой к урокам и контролем за тем, чтобы никто никого не убил. Запихав поглубже свои переживания по поводу Роди, я за перемену успела трижды разнять пацанов, поучаствовать в переписке с одной родительницей, ответить на семнадцать однотипных вопросов (специально посчитала), отметить отсутствовавших в Дневнике.ру и съесть конфетку, подаренную кем-то из семиклассников. Ну а дальше день просто пошёл по накатанной. Седьмой класс даже сумел реабилитировать меня после общения с десятым.

Зато после уроков, когда последний представитель моего пятого класса был выставлен за пределы школы, паршивое настроение таки нагнало меня.

«Я убью его», — отправила сообщение Лене.

«Всё настолько плохо?» — ответ не заставил себя ждать.

«Ещё хуже. Он стал абсолютно неуправляемым».

«Может, маме сказать?»

Звучало соблазнительно, но мы это уже проходили.

«Ага, чтобы во всём виноватой опять я осталась? Не нашла подход к мальчику».

На экране замелькала надпись «печатает…», то исчезая, то появляясь. Длилось это долго, как если бы абонент на том конце телефона не знал, что сказать. Наконец-то Лена пообещала: