Неистовый - Дж. Б. Солсбери Страница 4

Фигура приближается. Я не слышу ни звука, кроме ветра, который яростно хлещет вокруг меня. Ни звериного хрюканья, ни сломанных веток под ногами зверя.

В том, как он движется, есть что-то величественное. Могучий, незаметный, крадущийся ближе, но совершенно бесшумный.

Все ближе и ближе. Фигура принимает новую форму.

Высокий.

Широкий.

Человек?

Мое сердце бешено колотится, посылая прилив адреналина.

— Помогите! Пожалуйста… — Я изо всех сил пытаюсь приподняться и протянуть руку. Боль пронзает ребра, проникая в легкие. Я падаю обратно на землю с беззвучным криком. Веки хотят сомкнуться от боли, но я отказываюсь терять фокус на фигуре из страха, что она может исчезнуть.

«Помоги мне! Я умру здесь!»

Я выкрикиваю эти слова в своей голове, наблюдая, как человеческая фигура удаляется.

Оставляет меня умирать.

Видения приходят и уходят.

Я невесомая, плыву между деревьями.

Ледяной ветер и дождь кусают мне лицо.

Ритмичное шлепанье мокрой грязи и подлеска.

И дыхание. Тяжелое дыхание.

Закрываю глаза, проваливаясь в благословенную темноту…

Просыпаюсь от резкой боли, пронзающей мое плечо. Я кричу. Распахиваю глаза. Огонь.

Возвращаясь в темноту, я убеждена, что меня сжигают заживо.

ДВА

ДЖОРДАН

Мне тепло.

Температура — это первое, что я осознаю, когда просыпаюсь в незнакомом месте. Открыв глаза, я моргаю, радуясь, что вижу горизонтальные бревна потолка более четко. Жар исходит с левой стороны. Я осторожно поворачиваю голову и вижу огонь через запятнанное сажей стекло дровяной печи. Вокруг тихо, за исключением отдаленного шума ветра и дождя. Тяжелый вес давит на меня от пальцев ног до горла, и мускусный запах мокрого животного витает в воздухе. Я шевелю пальцами руки, лежащей на животе, и понимаю, что на мне нет ничего, кроме термобелья. Я наклоняю подбородок, чтобы увидеть слои утяжеленных одеял, покрывающих меня — нет, не одеял. Это шкуры животных.

Двигаю челюстью и прочищаю пересохшее горло. Мои губы шершавые и потрескавшиеся, когда я облизываю их пересохшим языком. Я пытаюсь вспомнить, как здесь оказалась. Мне удалось доползти сюда самостоятельно? Это рай? Ад?

Я стараюсь медленно поворачивать голову, вбирая в себя как можно больше пространства, и только приглушенный свет от огня освещает мое окружение. Все, что находится за пределами сияния огня, черно. Мне нужно сесть и встать на ноги. Когда делаю глубокий вдох, чтобы собраться с силами, моя грудная клетка протестующе ревет.

— Ой, черт. — Стон поднимается из глубины моего горла, пока я беспомощно лежу на спине.

На глаза наворачиваются слезы. Неглубоко дыша, я поднимаю голову, затем пытаюсь втиснуть под нее локоть. Вскрикиваю от боли и откидываю голову назад.

— Не двигайся, — доносится глубокий, гулкий приказ откуда-то из темноты.

— Кто ты? — Мой голос слабый и дрожащий и не похож на мой собственный. Прилив энергии подпитывает мои мышцы, и я снова пытаюсь двигаться. Стиснув зубы от боли, перекатываюсь на бок к источнику тепла.

— Я бы не стал этого делать, — произносит мужской голос таким глубоким тоном, что его почти трудно расслышать.

Пот выступает у меня на лбу. Я стискиваю зубы до боли в челюсти и дышу через нос, ожидая, пока боль утихнет. Именно тогда я замечаю большую банку, наполненную чем-то похожим на воду, стоящую на расстоянии вытянутой руки. Я тянусь к ней и выплескиваю жидкость через край, небрежно поднося банку ко рту. Жадными глотками осушаю банку. Из-за странного угла вода стекает по моей шее к груди. С блаженным вздохом я с облегчением откидываюсь на спину.

— Можно еще воды, пожалуйста? — Мой голос звучит гораздо лучше, сильнее.

Он не отвечает.

— Эй? — Я слепо смотрю на крышу того, что, как я поняла, бревенчатая хижина. — Это ты принес меня сюда?

Тишина.

— Где я нахожусь?

Мужчина так тих в темноте, что я задаюсь вопросом, не исчез ли он совсем.

— У тебя есть телефон? Машина? Мне нужно в больницу. Я поскользнулась и упала. Я помню, как кувыркалась и… — Осторожно протягиваю руку и касаюсь своего плеча, двигая пальцами по нему, и нажимаю на нежные мышцы. — Кажется, я упала в канаву или что-то в этом роде. Я отключилась. Не помню, как долго… — Неужели я лежала там, умирая, несколько дней? — А какой сегодня день?

Мои вопросы встречают еще большее молчание.

— Ты там?

Звук дерева, скребущего по дереву, эхом отдается вокруг меня, и я чувствую, как воздух в комнате меняется. Должно быть, мы находимся в небольшом пространстве, потому что я слышу каждый его шаг. Дерево скрипит под его весом, и в тусклом свете огня я вижу неясные очертания крупного мужчины, желтый свет отражается от его загорелого голого торса, когда он поднимается по лестнице и исчезает в еще большей темноте.

— Эй?

Шуршание одеял — мой единственный ответ.

— Почему ты не отвечаешь мне?

— Спи. — Еще одна рычащая, раздраженная команда.

Дрожь паники пробирается в мою грудь. Кто этот парень? И что он собирается со мной делать?

От этого вопроса по мне пробегает волна страха. Я совершенно беспомощна во власти того, кто может быть сумасшедшим чужаком, живущим как дикое животное в горах.

Не совсем те мысли, которые предвещают сон.

АЛЕКСАНДР

Женщина.

Женщина в моем гребаном пространстве. И единственный человек, которого я должен винить в этом королевском дерьме — это я сам.

Но что мне было делать? Оставить ее там умирать? И она наверняка умерла бы. Когда я нашел ее, она была на грани переохлаждения, и это было до того, как температура упала и началась буря.

Черт возьми. Как же меня так угораздило?

Мой ответ лежит в виде женщины, раненой и вызывающе любопытной на полу моей хижины.

После бессонной ночи я чувствую на себе ее взгляд, прежде чем моя нога достигает последней ступеньки лестницы с моей спальной платформы. Моя хватка на дереве становится крепче, и я сдерживаю свое разочарование от ее вторжения. Когда оборачиваюсь, то с удивлением вижу, что она сидит, прислонившись спиной к стене, все еще в основном покрытая оленьими шкурами. Ее жгучие серые глаза непоколебимы, когда я хмуро смотрю на нее в ответ.

Да, я тоже могу задавать вопросы. Например, как, черт возьми, она может сидеть? Когда, как я предполагаю, у неё сломано, по крайней мере, одно ребро? И насколько глупым должен быть человек,