Жестокие клятвы - Джей Ти Джессинжер Страница 4

Он поворачивает голову к окну и ловит мой пристальный взгляд. Наши глаза встречаются. Мое сердце замирает. И в этот момент я с мрачной уверенностью понимаю, что смотрю в глаза человеку, который разорвет мою семью в клочья.

2

ПАУК

Я успеваю лишь мельком увидеть женщину в окне, прежде чем занавески опускаются на место и она исчезает, но ее образ запечатлевается на моей сетчатке.

Темные волосы, красные губы, оливковая кожа. Черное платье с глубоким вырезом. Акры ложбины. И глаза, которые серебрились в лучах послеполуденного солнца, как монеты на дне колодца желаний.

Она не может быть Лилианой, девушкой, с которой я здесь познакомлюсь. Я видел ее фотографии. У нее милое, невинное лицо. Застенчивая, милая улыбка. Женщина в окне выглядит так, будто улыбнулась бы, только если бы ей пришлось перерезать тебе горло.

Помня о вооруженной охране, я говорю Кирану по-гэльски: — Я думал, мать девушки умерла? — Стоя рядом со мной, он прослеживает за моим взглядом и поднимает глаза на пустое окно. — Да. Почему ты спрашиваешь?

— Кто еще здесь живет?

Он пожимает плечами.

— Не знаю. Судя по размерам этого чертова заведения, вероятно, тысяча человек.

Насколько я знаю, она не прислуга. В ее сверкающих глазах не было и намека на рабство. Она больше походила на военачальника, собирающегося повести армию солдат в бой.

— Сюда, — говорит ближайший ко мне охранник. Он кивает в сторону арочного проема в кирпичной стене, который ведет с кольцевой подъездной дорожки во внутренний двор.

Отбрасывая мысль о загадочной женщине, я застегиваю пиджак и следую за охранником, который уводит нас с Кираном от машины. Другой охранник идет позади. Нас ведут через пышно озелененный внутренний двор к огромным резным дубовым дверям, по обе стороны от которых поднимаются мраморные колонны.

Главный дом возвышается над нами — три протяженных этажа из бежевого известняка с замысловатыми балюстрадами и ажурными железными балконами, увенчанными рядом статуями римских центурионов, взирающих на нас с выступа красной черепичной крыши.

Внутри главного фойе декор становится еще более вычурным. Обнаженные херувимы резвятся с волосатыми сатирами и лесными нимфами, на красочных фресках, на стенах. Вместо одной подвесной хрустальной люстры над головой здесь их три. Пол выложен черным мрамором, резная мебель из красного дерева отделана позолотой, а мои глаза начинают слезиться от калейдоскопа бликов витражей.

Себе под нос Киран говорит: — Иисус, Мария и Иосиф. Похоже, Либераче разбросал свой обед по всему этому чертову заведению.

Он прав. Это чертовски ужасно. Мне приходится заставлять себя не развернуться и не уйти.

А, мистер Куинн! — Я поворачиваюсь направо. К нам приближается мужчина с приветственно распростертыми руками.

Он подтянутый, среднего роста, ему где-то около сорока. Его темные волосы зачесаны назад с помощью помады. Одетый в темно-синий костюм в тонкую полоску, сшитый на заказ, светло-голубой галстук с бриллиантовой булавкой, массивные часы с бриллиантами и по золотому кольцу на мизинцах каждой руки, он излучает богатство, привилегированность и власть. Его одеколон достигает меня раньше, чем он сам. а улыбка ослепительна. Я ненавижу его с первого взгляда.

— Мистер Карузо, я полагаю. — Он хватает мою руку обеими руками и качает ею вверх-вниз, как политический кандидат, агитирующий за мой голос.

— Рад наконец-то познакомиться с вами. Добро пожаловать в мой дом.

— Спасибо. Я тоже рад познакомиться с вами.

Он не перестает улыбаться и пожимать мне руку. Еще десять секунд такого дерьма, и я сломаю ему эти шикарные зубы.

— Это мой коллега, мистер Бирн. — Я высвобождаю свою руку из мертвой хватки Карузо и делаю жест Кирану, который почтительно склоняет голову. — Сэр.

— Мистер Бирн, добро пожаловать. И, пожалуйста, вы оба, зовите меня Джанни. Я предпочитаю, чтобы мы все обращались по имени, а ты?

Я бы лучше облил себя кислотой, придурок.

Киран вежливо называет свое имя. Я ничего не говорю. Наступает неловкая пауза, пока Карузо ждет, но он понимает намек и предлагает нам удалиться в его кабинет, чтобы поговорить наедине.

После того, что кажется маршем смерти по километрам гулких коридоров, мы добираемся до кабинета. Он, вероятно, больше, чем юридическая библиотека в Нотр-Дам. Мы сидим напротив Карузо в паре кожаных кресел, таких неудобных, что, должно быть, их сконструировали садисты. Я не пробыл здесь и десяти минут, а уже жалею, что ввязался в это дело. Пока она не входит в дверь.

Темные волосы, красные губы, оливковая кожа. Черное платье с глубоким вырезом и декольте. Длинные ноги и фигура "песочные часы", от которых любой мужчина одурел бы от вожделения. Если, конечно, он не был слишком занят, превращаясь в камень из-за льда в ее глазах. Я никогда не видел привлекательной серийной убийцы, но готов поспорить, что именно так она бы выглядела.

— Мистер Куинн, Киран, — говорит Карузо, указывая на каждого из нас по очереди, — это моя сестра Рейна.

Я вскакиваю на ноги, прежде чем осознанно принимаю решение подняться. Киран тоже встает, бормоча приветствие. Рейна отвечает на его приветствие и улыбается ему, но когда она переводит взгляд на меня, ее улыбка гаснет. Она смотрит мне прямо в глаза и говорит: — Добрый день, мистер Куинн.

Звучит так, будто я собираюсь съесть твою селезенку на ужин.

Я не уверен, смеяться мне или спросить, в чем ее чертова проблема, но вместо этого ограничиваюсь нейтральным приветствием.

— Добрый день, мисс Карузо. — Мой взгляд опускается на безымянный палец ее левой руки. Его окружает маленькая черная татуировка, какие-то слова написаны курсивом, слишком крошечным, чтобы прочесть с того места, где я стою. — Или миссис какая-то там?

Я снова поднимаю глаза на ее лицо и обнаруживаю, что ее каменный взгляд превратился в испепеляющий жар. Этим взглядом можно расплавить сталь. Я никогда не видел такой горячей, бессловесной ярости. По сравнению с этим пылающие огненные озера в самых глубоких ямах ада кажутся уютными ваннами с пеной.

Весь тот жар и ненависть, которые она обрушивает на меня, передаются прямо моему члену, который пульсирует от возбуждения. Вовремя. Этот ублюдок всегда хочет только того, чего не может получить.

Когда она не отвечает на мой вопрос достаточно долго, чтобы мне стало неловко, за нее отвечает ее брат.

— Моя сестра — вдова.

— Я сожалею о вашей потере. — Словно кто-то щелкнул выключателем, весь жар в ее