Татьяна Туринская - ...Не повод для знакомства Страница 4

В отличии от отца, прирожденного механика, Аметист в технике силен не был. Поднял капот, посмотрел на грязные, замасленные железки — что с ними делать? Долго голосовал на дороге, да немногие в это время суток машины проезжали мимо, не останавливаясь. Часа через два удалось уговорить одного мужика взять машину на буксир. Так, как собачка на привязи, и добрался наконец до города. Бросил машину около дома, даже не поднявшись в квартиру, не приняв душ (какой душ! уже почти три часа ночи!), поймал такси и подъехал к гостинице. За отдельную плату уговорил шефа посигналить, да где там… Ни одно окошко не светится, все спят давно… А в каком номере живет Тома — спросить не догадался, да и необходимости не возникало. Фамилией же тем более не интересовался…

Вместо Тамары на сигнал клаксона откликнулись менты: мол, ты чего шумишь? Саньке бы извиниться, а он, дурак, не сдержался, в драку полез — сказалось нервное напряжение. В итоге вместе с таксистом загремел в каталажку. И опять же по какому-то дикому стечению обстоятельств спасительная справка из психдиспансера осталась дома…

И просидел Аметист, как миленький, в кутузке до следующего вечера, пока разобрались, чей он сынок, да еще и ненормальный… А когда вышел, наконец, на волю, Тамары уже и след простыл — улетела птичка в свой Хабаровск…

Обидно Сашке было до слез, но долго горевать за бабами он не привык. Однако вскорости произошло то, что подвело черту под шестилетним так называемым браком.

Во время очередного перемирия с Ольгой, в самый сладкий миг тесных супружеских отношений, в порыве страсти Санька случайно назвал жену чужим именем. Глупость, нелепость — ну, с кем не бывает, мол, оговорился и так далее… Но не тут-то было. Ольгу словно прорвало. Оказывается, она знала об этом, казалось бы, ни к чему не обязывающем романчике мужа. И знала довольно подробно. Пришла как-то раз в "Красноярье" с подружками, глядь — а там муж родной какую-то шлюшку на руках носит! Поговорила со знакомыми официантками, а те и подтвердили: да, мол, твой Аметист эту бабу тут уже две недели гуляет, на ушах стоит… И как гуляет! Ольга полвечера глаз с него не сводила, а он, паразит, ее даже не заметил! А теперь, спустя столько времени, в момент страсти называет жену ненавистным именем Тома. Это уж слишком!

Постель — это, пожалуй, единственное, на чем держалась их семья. Вне ее они без конца ссорились, ругались, иногда даже дрались. Но стоило им только забраться под одеяло, как две совершенно противоположные личности становились единым целым, упиваясь и наслаждаясь друг другом. Постель — это святое! Ольга могла стерпеть любую выходку мужа, любой вираж "налево", но то обстоятельство, что он в постели назвал ее именем какой-то шлюшки, говорило о том, что соперница слишком сильно его впечатлила. И именно это Ольга посчитала изменой и предательством. Этого простить она не могла.

Самое интересное, что Ольга сама объяснила Саньке, насколько ему понравилась Тома. То есть он, конечно, сожалел о том, что больше не увидит ее, что никогда уже не будет той феерии ощущений, которую он испытал с залетной подружкой. Но никаких серьезных чувств в ее адрес он не испытывал до тех пор, пока Ольга не разложила по полочкам свою обиду. Это она объяснила Сашке, что та Тома — не такая же, как все его предыдущие многочисленные любовницы. Глупо, нелепо, но Ольга сама втолковала мужу, насколько необычна Тамара, насколько она Сашке понравилась, насколько хорошо ему было с этой командировочной шлюшкой, раз уж он и теперь, спустя столько времени, занимаясь сексом с законной супругой, думает о ней. Именно тем, что не смогла простить очередной загул мужа, она и подтолкнула его к анализу произошедшего. Только с ее подачи Аметист понял, что Тамара — вовсе не один из многих его романчиков, а очень даже наоборот. Тамара — исключение из главного правила, гласившего о том, что из любого похода он непременно должен вернуться к Ольге.

Так и завершился бесславно этот ненормальный шестилетний брак. Не прошло и года, как Сашка вновь сочетался узами Гименея. Новую избранницу звали Юлией, и была она необыкновенно хороша собой, а фигуру имела просто офигительную. Богиня, не женщина! Но оказалась эта богиня абсолютно фригидной, начисто лишенной физической чувственности, как ночной горшок лишен изысканности. Как ни пытался Сашка разбудить в ней Женщину, как ни изощрялся с ней в постели — так и осталась Юлька красивой фарфоровой куклой, радующей глаз, но холодящей руку.

Ольга тяжело переживала развод, несмотря на то, что сама была его инициатором. Но молодость берет свое, и довольно скоро она, как птица Феникс, восстала из пепла. Вновь заблестели потухшие было глаза, бледные щечки окрасились румянцем. После многомесячного затворничества Ольга, наконец, ожила и даже похорошела. Оттаяло сердце, и она вновь могла общаться с противоположным полом, словно и не было в ее жизни печального опыта, не было предательства любимого человека, да и тех шести лет, впрочем, тоже. Она вышла замуж, не так скоро, как Санька, зато более прочно. Новый муж ее любил, баловал, как ребенка и никогда не доводил дело до ссор. Жили они дружно, что называется, душа в душу, и внешне могло показаться, что Ольга таки нашла свое счастье. Но, занимаясь с мужем сексом, она, закрыв глаза, почему-то пыталась заставить себя думать, что рядом с ней сейчас не этот, хоть и близкий и хороший, но вобщем-то совершенно чужой мужчина, а дорогой, бесконечно любимый Сашка. Ее драгоценная сволочь…

* * *

Как Сашка и ожидал, проблем с разводом не возникло. Отсутствие детей и наличие брачного контракта упростили процедуру до неприличия. Просто пришли в районный ЗАГС, написали заявление, поставили под ним свои подписи. Вместо одного сданного свидетельства о регистрации брака получили два свидетельства о его расторжении, поставили в паспорта новые штампики — вот и весь развод. Аж как-то неловко разводиться вот так, без мордобоя, без истерик, без раздела имущества и даже почти без слез. Люська, правда, попыталась ради приличия выдавить из себя пару слезинок, но надолго ее не хватило. Хоть и была она по Сашкиному мнению полной дурой, но было у нее одно замечательное качество: Люська патологически не умела грустить и печалиться. Она ко всему относилась с олимпийским спокойствием. Ноготь сломала — подумаешь, новый вырастет! Стрижка неудачная — ничего страшного, красоту ничем не испортишь! Шубу моль почикала — ну и что, похожу пока в дубленке! Машину разбила — а ну ее, все равно модель уже устарела, сколько можно на ней ездить! Муж с любовником застукал — ну подумаешь, новость какая! Покричит да успокоится. Ах, не успокоился? — ну подумаешь, развод. Испугал! Другого дурачка найду, мало вас, что ли?! Да Господи, ну подумаешь, ничего не получу после развода — впервой, что ли?! Ну не останусь же я на улице, правда? Где вы видели, чтобы такая красота на дороге валялась?!