Екатерина Слуднева - Диадема для Золушки[СИ] Страница 4

— А ты не пробовала носить линзы?

— От этого зрение не меняется! — буркнула Уля.

— Да, конечно, — рассмеялся Мартин, — Просто мне кажется, эти очки тебя сильно портят. А линзы можно заказать такие, чтобы изменить цвет глаз. Голубые глаза сделали бы тебя интереснее.

— Ты, что решил слепить из меня другого человека? — усмехнулась она.

— Скажем, ты бы могла изменить свое внутреннее «я» путем внешнего преображения! — предложил Мартин искренне.

— А если мне нравится то «я», которое есть сейчас?

— Это твое дело. Я только выразил свою точку зрения.

Сказал и слукавил. Мартин уже успел разглядеть ее. Правильное разве что очень бледное лицо, нетронутое косметикой, может быть только припудренное, обрамляли маленькие каштановые завитки, выбившиеся из плотной, длинной косы. Пухлые губы, темные ресницы и карие неестественные глаза. Тот момент, что она была невзрачно одета, его совсем не интересовал. Она уже была ему интересна.

Так случилось, что в последние два года ему приходилось общаться с самыми разными людьми, и за это время он научился каким-то внутренним чутьем находить в толпе тех, с кем действительно было приятно и иметь какое-то общее дело, и просто задушевно общаться. И, как правило, по их внешнему виду их судить не приходилось. Это могли быть и бизнесмены, и тот же бомж. Но в чем он точно мог признаться так это в том, что среди бизнесменов или так называемой «высшей знати», хорошего человека сначала надо пробудить, они почти все скрылись под масками значимости и высокомерия. И если пробуждение происходило, то можно было порадоваться — человек еще остается человеком, а не бездушным роботом. И теперь, вспомнив это, Мартин даже смог предположить, на чем основан страх Ульяны.

Наверняка она подумала, что я один из сыновей «большого папы» — избалованный, эгоистичный, высокомерный, из тех, кто считает, что в мире все покупается, и все продается. А она противница подобных взглядов, поэтому и относится ко мне с презрением и недоверием. Но чего тогда, скажите, пожалуйста, меня боятся? На честь и достоинство ваше я не покушался. И вообще ничего плохого в отношении вас, девушка, я не имел. Есть правда одно странное желание, но в нем явно нет ничего плохого. Хотя я могу за это очень неплохо схлопотать, но вы, сделав это, несомненно, будете правы.

Он посмотрел куда-то в пустоту, еще раз обдумывая некоторый момент своей причуды, и усмехнулся.

— Что? — поняв, что это относится к ней, спросила Уля тоном обиженного ребенка.

— Тебе нужно влюбиться, чтобы измениться! — прямо сказал Мартин, — Влюбиться так, чтобы аж до беспамятства, до полного безумия, чтобы захотелось стать лучше для любимого человека!

— Неужели?

— Да!

— Может, скажешь еще, что в тебя! — она все еще воспринимала его «в штыки».

— Не самый лучший выбор с твоей стороны, но тоже можно, — Мартин улыбнулся.

«Наверное, сейчас!» — подумал он.

— Ты разрешаешь?

— Я даже помогу тебе изменить свой облик?

— Думаю, ты и так безупречен!

— Спасибо за комплимент, но я говорю о тебе!

— Слушай ты вообще нормальный? — остановившись, спросила Уля и только теперь поняла, что она уже почти кричала.

— Хочешь сказать, что я сумасшедший? — он повернулся к ней лицом и посмотрел в глаза. Еще пара секунд.

— Я хочу сказать, что мы общаемся с тобой, как две подружки! — она оказалась на грани истерики, от того, что он слишком много говорил не по ее сценарию. Он ведь должен был либо объяснить свои проблемы с обучением, либо вполне доходчиво намекнуть, что это был всего лишь флирт с Настей, и он в ее помощи совершенно не нуждается.

— Успокойся, — он улыбнулся как-то правильно и спокойно, — Я не люблю разбивать сердца. И будь то, что ты думаешь правдой, я бы не позволил тебе в меня влюбляться.

Ульяна слегка сдвинула брови, внимательно глядя на Мартина.

Не поняла, что ты имеешь в виду? Ты не отвечаешь на флирт Настасьи, как она говорила, хотя в это слабо верится, а сейчас мне прямо заявляешь, что я могу в тебя влюбляться. При этом твое нежелание разбивать сердца нужно расценивать, как возможность ответных чувств? Или как?

— А ты сам-то сможешь в меня влюбиться? — спросила она.

— А ты разрешаешь?

— Я… — Ульяна растерялась.

Ее голова словно оказалась в его руках, и светлые ладони с длинными тонкими пальцами жгли ее щеки и шею невероятным огнем, будто пытаясь растопить тот лед, которым она обросла за два года. И пухлые розовые губы так нежно и ненастойчиво молящие об ответе на поцелуй. Но ответа не последовало, и ему больше ничего не оставалось, как отпустить ее.

— А вот этого делать не надо было! — сказала она тихо, от того, что дышать было тяжело. Сердце ее просто вырывалось наружу, в висках стучала кровь, заглушая все окружающие звуки, в том числе и ее собственный голос. Последний раз Ульяна целовалась с парнем почти два года назад. И то, что произошло сейчас, не могло не взволновать ее. Она не могла поднять на него взгляд, и на ее щеках проявилось смущение. Ей казалось, что если он посмотрит в ее глаза, то все поймет.

— Думаю, мне с тобой сложно придется! — заметил Мартин тихо и вздохнул. Почему-то он почувствовал, что с ней не все так просто, и что в данный момент причинил ей боль, не физическую, ведь это был всего лишь нежный поцелуй — его глупая прихоть, а внутреннюю, которая гораздо сильнее. И от этого захотелось ее прижать к себе крепко-крепко, и защитить… Только он не мог понять, почему это происходит, ведь они совершенно чужие друг другу люди.

— Обещай, что это больше не повторится! — все еще нервничая, попросила она, чуть не плача. Он целовал ее ни где-нибудь, а в институтском коридоре! Ее — девочку батаничку, «синий чулок»!

— Обещаю, — сказал Мартин, собственно на что он рассчитывал, что она тут же бросится в его объятия, отбросив презрение, и кардинально изменив мнение о нем? Уже хорошо, что она старается быть как можно более спокойной, и не делает из этого цирк или трагедию, — Спасибо, что хоть пощечину не дала.

— Попробуй еще раз и тогда точно получишь! — так же строго сказала Ульяна, хотя определенно не собиралась выполнять обещание. Если бы он сейчас был более требовательным и менее нежным, вся ее система вылетела бы в «трубу». И она могла в этом поклясться. Еще секунда и она бы уже не могла ничего с собой поделать. Она снова бросилась бы в омут с головой. И пусть после этого снова было бы больно. Но она бы ответила ему, и вряд ли они бы потом пошли в библиотеку.

Нет. Она не могла этого допустить. «Врагу не сдается наш гордый Варяг!..» Ей никто не нужен. И Мартин в том числе. Ей и самой живется как-то неплохо. Главное, что без нервных потрясений, а остальное не важно…