Галина Врублевская - Жена, любовница, подруга... Страница 4

Теперь, спустя год, Дмитрий входил в дом Ларисы как в свой собственный. У него здесь были свои тапочки и махровый халат, зубная щетка и полотенце. Но главное, здесь его душа отдыхала. Лариса понимала его, сочувствовала в семейных и служебных неурядицах, всегда принимая его сторону в любом пересказанном им конфликте. И лишь одна тема была неприятна Дмитрию – он не любил, когда Лариса заводила разговор о будущем. Когда она упоминала его жену, через силу называя ее просто Татьяной, в глазах Ларисы аккомпанементом разгоралась злость. И в этом взгляде читалось откровенное: «Я ненавижу эту змеюку! Я лучше ее! Я моложе!»

Сегодня, как и год назад, Лариса снова облачилась в цветастый сарафанчик. Когда она взяла в руки букет, купленный Дмитрием по дороге у какой-то бабушки, то показалось, что она нарвала его в поле. Дмитрий и сам был одет просто: в футболке с короткими рукавами и джинсах. Так он одевался летом не только по выходным, но и в рабочие дни.

Потом они сидели в кухне за столом, а в приоткрытое окно, подгоняемый ветерком, заглядывал уличный клен, дотянувшийся ветвями до третьего этажа. Изредка клен с шелестом проходился зелеными пятернями по стеклу, будто стремился привлечь к себе внимание людей.

Дмитрий выхлебал до дна суп из тарелки и, посмотрев на оконную раму, сказал:

– Скоро осень, надо тебе, наконец, и в кухню стеклопакет поставить. Старые рамы совсем рассохлись. Я пришлю обмерщика, все работы и окно оплачу сам.

– Дима, ты не ответил на вопрос. Теперь, с отъездом дочери, ты подашь, наконец, на развод?

– Сейчас не время, Ларочка! Уйди я сейчас, когда Таня грустит по Алисе, не представляю, что с нею будет! Она не сможет жить одна.

– Так, «для дома, для семьи», снова завел старую песню. Татьяна – не одна. При ней остается мать. Ты же сам все время жаловался, что матери она уделяет больше внимания, чем тебе. Переезжай ко мне завтра же! А со временем все устроим формально.

– Зайка, подожди еще годик. Она пообвыкнется без дочери, тогда можно будет и подойти к этому вопросу. Я сейчас тоже без Алиски сам не свой. Так что ты о моем предложении думаешь, будем менять это окно?

– Даю тебе на размышления три месяца! К Новому году вопрос должен быть решен. А про окно я подумаю.

– Кстати, у меня для тебя приятная новость, Ларчик: сегодня приехал с ночевкой, поскольку Татьяна на дачу укатила.

Лариса еще немного подулась, выпятив губки, но потом решила не портить свидание демонстрацией своих обид и переключилась на другую тему.

Прошла эта встреча, как всегда, пылко. У Ларисы была широкая, удобная кровать, и шелковые простыни с интересным рисунком, и новые кружевные трусики – она старалась разнообразить свидания приятными мелочами. Любовники слились в пылких объятиях, и обиды Ларисы на Дмитрия притупились.

Провожая возлюбленного воскресным утром, Лариса вздохнула:

– На окно я согласна, Дима. Давай только займемся этим позже, после отпуска. Мы ведь проведем его вместе?

– Да, зайка. Надеюсь, я что-нибудь придумаю, чтобы Таню не расстраивать.

Лариса закрыла за Дмитрием дверь, подошла к зеркалу в прихожей и застыла, разглядывая себя. При тусклом свете бра над дверью отражение ее имело вид чуть загадочный и привлекательный: глаза в полукружии теней казались крупнее, а лицо безупречно гладким. Лариса провела пальцем по щеке, но в очередной раз убедилась, что рубцы от девичьих угрей оставили свои отметины. В свое время Лариса, стараясь избавиться от этой напасти, рассталась с невинностью намного раньше своих подруг. Что, однако, мало помогло ей. И боязнь остаться одной, быть обойденной вниманием мужчин породила в ней бешеную активность. Она торопливо сближалась с очередным приятелем и так отчаянно стремилась замуж, что отпугивала мужчин своей активностью. Поэтому в свои тридцать пять она оставалась одинокой женщиной, а вокруг почти не наблюдалось свободных мужчин. И Дмитрий, увы, был женат. Лариса вздохнула и отошла от зеркала. Она понимала, что идет по сомнительному пути, однако надеялась, что кривая вывезет.

Лариса выросла в семье учительницы и водителя автобуса, потому и характер у нее вышел половинчатый – в нем совмещались «правильность» мамы и простодушие отца. Проявилась в ней и собственная черточка: склонность к острословию. Ироничность помогала ей отбиваться от нотаций матери, от глуповатых нравоучений отца и служила щитом от насмешек одноклассников. Постоянно светящиеся на ее носу или лбу угри были неизменной мишенью для их острот. Но Лариса научилась переводить стрелы на самих насмешников, а позднее от обороны она перешла к атакам – теперь уже ребята побаивались ее.

Во взрослой жизни ирония поддерживала в ней мужество, когда приходилось расставаться с молодыми людьми. Обычно она сама разрывала отношения, если видела, что перспективы на брак нет.

Первым кандидатом на роль мужа еще неопытной Ларисы – тогда она училась в техникуме – ей показался студент-иностранец. Халим приехал в Питер из Арабских Эмиратов и учился на архитектора. Когда Лариса шла с ним по улицам, все смотрели на смуглого красавца. Не только потому, что Лариса рядом с ним казалась дурнушкой, но из-за смешной ушанки на голове студента. Халим постоянно мерз в северном городе, как все уроженцы южных краев. Однако намерения его были серьезны. Он сделал Ларисе предложение и обещал увезти к себе на родину, но выяснилось, что у него уже есть жена и ребенок. И восемнадцатилетняя Лариса опомнилась: она не захотела стать второй женой, испугалась жить в гареме, представляя эту жизнь по фильму «Белое солнце пустыни». Тогда она впервые проявила характер – Халим уехал один.

Лариса окончила полиграфический техникум и получила диплом корректора. Первое время она работала в госиздательствах, но в годы сумбурных перемен в стране они разваливались, и ей приходилось искать новое место. Одновременно она искала и женихов. Очередная кандидатура наметилась, когда Лариса устроилась в бюро «Лифтпроект», в отдел документации.

Здесь ее взор сразу обратился на начальника. Доктор экономических наук Герман Леонидович Вдовин был старше Ларисы ровно в два раза. В тот год, когда она появилась в отделе, в институте отмечали его пятидесятилетие. Он пользовался авторитетом в профессиональных кругах, слыл талантливым ученым и организатором. А в глазах сотрудниц имел еще одно неоспоримое достоинство – на тот момент был разведен, хотя и имел двоих детей, выплачивая на их содержание алименты. Женщины обыкновенно принимают в таких случаях сторону мужчин, и сотрудницы сочувствовали своему начальнику, полагая его жену практичной особой. Другие называли ее гордячкой, не простившей супругу мужской шалости. Так или иначе, своего начальника дамы считали жертвой и боролись между собой за его внимание.