Кэтрин Лэниган - Пожар любви Страница 4

Однако в этот вечер Лили разогрела ароматные тортильи, приготовленные женой Мигеля. Когда они подогрелись, она добавила к ним темную фасоль и тунца. Последний сыр они доели два дня назад.

Хосе пошел за лампой, а Мигель и Рикардо жадно заглатывали свои тортильи. Когда они кончили есть, Джей Кей повернулся к Мигелю и спросил по-испански, почему Хосе так долго не возвращается. Мигель и Рикардо пожали плечами, а потом переглянулись и рассмеялись. Они быстро пошептались по-испански, но так тихо, что Лили ничего не смогла понять.

— Что происходит? — спросила она у отца.

— Бьюсь об заклад, что я выясню это, как только вернется Хосе.

Хосе отсутствовал минут сорок пять. Первое, что Лили заметила, когда он снова уселся на свой плед у догорающего костра, — это как раздут его винный бурдюк.

— Agua?[3]

— Нет, — ответил Хосе с каменным лицом.

— Vino?[4] — спросил Джей Кей, но Хосе помотал головой.

— Какое вино? Где, черт возьми, вы купите вино в джунглях?

— Текила? — предположила Лили.

— Нет.

— Cafe? Sopa? Soda? Coñac?[5] — Лили называла все подряд, но Хосе продолжал смеяться и мотать головой.

— Ладно! Сдаюсь. Que?[6]

— Бальче! — ответил Хосе.

— Бальче? — Мигель разинул рот.

— Si.

— Хм? — Лили посмотрела на отца.

— О черт! — Джей Кей закрыл лицо руками и посмотрел на дочь сквозь пальцы. — У нас будут проблемы.

В этот вечер Лили узнала, что такое бальче. Древние майя давали бальче — напиток, сваренный из меда и коры деревьев, — своим сакральным жертвам, перед тем как убить их. Хосе сказал Лили, что бальче вызывает сильное опьянение. Она выслушала предупреждение, но не придала ему большого значения. Это был не первый раз, когда Лили пробовала алкоголь. Свой первый стакан вина она выпила в восьмилетнем возрасте, когда они с отцом были на раскопках; правда, отец об этом так и не узнал. В прошлом году она пропустила несколько стаканчиков с рабочими, когда они направлялись в Теотикан. После этого Лили решила, что больше никогда не прикоснется к текиле. Когда Джей Кей обнаружил, что она пьяна, он минут двадцать читал ей нотацию. Но следующим вечером он сам выпил четырнадцать порций, так что наутро едва мог двигаться. И извинялся за нотацию.

— Больше это не повторится.

Джей Кей всегда обращался с Лили скорее как с мальчиком. Она считала, что именно поэтому выросла сорванцом, но это ее не заботило. В конце прошлого года они с отцом распили бутылку шампанского «Два икса» — по одному бокалу па брата из этих самых двух, — пока мать не видела, и Лили сразу же захмелела. Она считала, что отец не видит ничего страшного в том, что она иногда выпьет. И действительно, это была еще одна ниточка между ним и его детищем.

Но ни Джей Кей, ни Лили никогда не пробовали бальче.

— Не думаю, что тебе стоит это пить, Лили. Я слышал истории…

— Слухи. Сказки. Ты же сам всегда так говорил. Дай мне хотя бы попробовать.

Джей Кей на мгновение задумался.

— Ладно. Но мы не будем рассказывать об этом маме?

Фиалковые глаза Лили сузились, а потом она улыбнулась.

— Ты что, мне не доверяешь? Все останется между нами.

— Хорошо, — сказал он, беря у Хосе бурдюк.

Вначале бальче показалось чересчур густым и чересчур сладким. Джей Кей набрал полный рот, а затем дал темно-золотой жидкости протечь в горло.

— Ну как? — спросила Лили. — Что скажешь?

— На мой вкус, похоже на мед.

— Дай мне, — потребовала она, нетерпеливо протягивая руку.

Он передал ей бурдюк. Лили понимала, что это ее единственный шанс попробовать бальче, и решила воспользоваться им сполна. Она все продолжала надавливать на бурдюк, и наконец отец сказал:

— Хватит!

Лили проглотила бальче.

— Ап! Вкус как у мятных капель от кашля. Помнишь те жуткие капли, которые мне давала бабушка Митчелл?

— Да, помню. Я думаю… ты… пр… пра-у-а… — Язык у Джей Кея заплетался. — Это зелье… ух… ик… забавно.

Лили протянула напиток Мигелю, который сделал долгий глоток, а потом передал его Рикардо. После Хосе, когда опять пил отец, в голове у Лили поплыло.

Она не собиралась пить больше, но, когда отец передавал бурдюк Мигелю, ей пришлось взять его. Она посмотрела на бурдюк, затем сквозь опущенные ресницы кинула взгляд на отца. Лили увидела, как он засмеялся, хлопнул себя по колену, потом повернулся к Хосе. Она украдкой отпила еще глоток.

Процедура повторялась еще четыре раза, пока все бальче не кончилось.

Лили улеглась на плед, положив под голову свернутый спальник. Она шлепнула комара, потом полезла в рюкзак за репеллентом. Прыснула в воздух, но не смогла попасть ни на лицо, ни на шею, а пластиковый колпачок сумела надеть лишь с четвертой попытки.

Лили уставилась на яркие звезды. Первый раз в жизни ей удалось увидеть созвездия такими, какими их видели древние. Ее поразило, насколько это небо не похоже на небо в Хьюстоне, где городские огни разрушали всю небесную магию. Лили подумала: смотрел ли Пол на небо хоть когда-нибудь? Если да, то видел ли его таким, как она, полным тайны? Майя были правы, считая, что ответы надо искать в небе.

Лили заснула.

В эту ночь она видела во сне не Пола, а кого-то другого.

Высокий голубоглазый блондин с сочувственной улыбкой. Он был старше Пола — лет двадцати, как ей показалось. Он обнимал ее, а она плакала. Лили не знала, почему ей так грустно, но во сне она чувствовала, что жизнь кончена. Сердце сдавливала глубокая боль. Лили не знала, кто ее обидел. Этот человек казался слишком любящим, слишком нежным, чтобы быть злодеем. Потом, как раз когда он собирался ее поцеловать, она проснулась.

Лили долго смотрела на звезды, стараясь отделить сон от яви. В тот момент она чувствовала себя парящей во времени и пространстве. Такого ощущения она никогда раньше не испытывала. Как могло случиться, что сон походил на действительность больше, чем явь? Тот человек казался сверхъестественно реальным. Она ощущала его запах — тонкую смесь сандалового дерева и сосны, как будто он только что вышел из колорадского леса, куда она ездила с родителями кататься на лыжах под Рождество.

Лили дотрагивалась до его руки и запомнила, что рука была очень мускулистой. Может быть, он занимался штангой или много играл в теннис? Она чувствовала, как билось его сердце, когда он обнимал ее. У нее было впечатление, что она знает его и сможет даже назвать его имя, он оно все время ускользало от нее. Казалось, он часть ее самой, часть ее жизни, хотя она не понимала, как это могло быть.