Клэр Бенедикт - Из плена прошлого Страница 4

– Ну… – поколебалась я, – навестить вас… обговорить все… возможно, переночевать в гостинице в Ньюкасле…

– Лишь переночевать?

Я покраснела, заметив взгляд, брошенный на мой кейс и дорожную сумку. Для одного дня я взяла с собой многовато вещей.

– Может быть, пробыть здесь дня два-три. Я ведь не знала, возможно, вы снова захотите увидеть меня завтра…

– Нет, не завтра, не так скоро… Скажите, неужели вам не любопытно? Разве вы не хотите взглянуть на дом?

– Почему же, хочу…

В тот момент я осознала, что именно это и собиралась сделать. Джози сказала мне, что я по меньшей мере должна съездить в Дюн-Хаус, чтобы решить, отказываться от него или нет, и я с ней согласилась. Но сейчас я была вынуждена признаться самой себе, что было тут и нечто большее.

Внезапно я поняла, зачем приехала сюда, на север. Мне хотелось узнать историю семьи, докопаться до корней, так сказать. За все счастливые годы жизни с отцом в снятых внаем квартирах я ни разу не поинтересовалась своими родственниками.

Я знала, что сам он сирота и что моя мама умерла, когда мне было семь лет. Я знала, что у меня есть бабушка со стороны матери, потому что она на каждый день рождения присылала мне поздравительную открытку и небольшой подарок. Отец всегда заставлял меня написать благодарственный ответ, но никогда не добавлял ничего от себя.

Когда мне исполнилось двенадцать, я спросила отца, почему я никогда не навещаю бабушку, как другие дети, и он испытующе посмотрел на меня. Как ни молода я была, мне показалось, что ему хотелось бы знать, насколько невинен мой вопрос. Видно, ему сразу стало ясно, что мною движет лишь естественное детское любопытство, потому что он ответил просто:

– Потому что она меня ненавидит. Как и все остальные. Меня там никто не ждет.

Я непонимающе уставилась на него. Как может кто-то ненавидеть моего папу? Я хотела попросить объяснений, но заметила в его серых глазах такую боль, что вместо этого обняла его.

– Ну тогда я ее тоже ненавижу!

Он промолчал. Прижал меня к себе, и я поняла, что отец плачет.

Одна мысль, что кто-то может даже просто не любить моего отца, казалась мне невероятной. Он был добрейшим из людей, и мы с ним жили хоть и несколько суматошно, но счастливо. Он работал в разных конторах клерком, получал немного, но у нас всегда было достаточно еды и пристойной одежды.

И вот оказывается, что есть люди, ненавидящие его. Я решила тогда, что не желаю иметь с ними ничего общего, и после этого мои благодарственные письма бабушке стали такими короткими, что это граничило с грубостью.

Очень скоро мое любопытство по ее поводу угасло. Странно, но тогда мне не приходило в голову, что мне следовало узнать и о своей матери. Мой отец никогда о ней не рассказывал. Может быть, ждал, когда я сама спрошу? Только много позднее я поняла, что мы с ним заключили негласный договор молчания. Не вспоминать – значило не переживать и не мучиться.

После его смерти мне пришлось разобраться с его вещами. У меня появилось странное ощущение, что кто-то уже занимался этим, причем совсем недавно. Возможно, отец, зная, что умирает, сам привел свои дела в порядок. Все фотографии были аккуратно разложены по альбомам, но среди них я нашла лишь одну, относящуюся к первым семи годам моей жизни. Я ее сохранила.

Моя бабушка никогда не присылала мне рождественских поздравительных открыток. Рождество – семейный праздник, а я скоро поняла, что она и мы с отцом не были одной семьей. Когда мне исполнилось двадцать два года, я не получила от бабушки ни открытки, ни подарка. Вскоре пришло письмо от ее поверенных, и я поняла, что в мой день рождения она, верно, была уже мертва и похоронена…

Мистер Симпсон внимательно смотрел на меня.

– У вас нет вопросов, мисс Лайлл? Может быть, вы хотите мне что-нибудь сказать?

– Да… Есть пункт в завещании… Мистер Симпсон, о каких именно других наследниках моей бабушки идет речь?

Старый поверенный сдвинул брови ивздохнул.

– Миссис Дирдре Темплтон и ее дочь Сара, разумеется.

– Темплтон? Но ведь это значит…

– Да, они родственники вашей бабушки. Когда ваша мать… гм… умерла, у вашей бабушки миссис Франсис Темплтон, по своей линии родственников, кроме вас, не осталось. Видно, она решила, что Дюн-Хаус должен перейти семье Темплтон, если вы от него откажетесь.

«Полагаю, Дэвид и Элен унаследуют Дюн-Хаус. Это несправедливо! Ведь там всегда жил кто-то из Темплтонов…»

Голос прозвучал как бы ниоткуда, и я внимательно посмотрела на мистера Симпсона, но он продолжал говорить, как будто ничего не слышал. Верно, показалось, но времени на раздумья о том, чем это было вызвано, не было, поскольку мистер Симпсон продолжал задавать мне вопросы.

– Вы ведь наверняка встречались с ними, когда были ребенком. Они некоторое время жили в Дюн-Хаусе, разве вы не помните?

– Я… – Снова начала болеть голова. В комнате было душно, я задыхалась.

– Вы хорошо себя чувствуете, мисс Лайлл?

– Немного утомлена… Я утром рано встала…

– Дорогая, простите мне мою невнимательность. Я должен был предложить вам что-нибудь.

– Нет-нет, все в порядке.

– Но я настаиваю. По меньшей мере, выпейте чашку чаю.

Он позвонил секретарше и велел принести чай и печенье. Секретарша быстро вернулась с подносом, но, пока он разливал чай в тонкие чашки китайского фарфора с цветочным рисунком и добавлял туда молоко, то, видно, забыл, что я не ответила на его вопрос.

– Если хотите, вы можете переехать в Дюн-Хаус немедленно. – Он улыбнулся поверх своей чашки. – Вступите во владение.

Я приняла решение, по крайней мере – частичное.

– Мистер Симпсон, я, пожалуй, поеду туда сегодня. Ведь еще не поздно?

– Конечно. Вам следует сесть на автобус, а потом пересесть на другой. Ехать туда чуть больше часа. Я напишу вам адрес и нарисую карту, но прежде хотел бы кое-что пояснить. И убедиться, что вы четкоуяснили условия завещания…

Я была богата. Когда мистер Симпсон закончил свои комментарии, мне стало ясно, что моя жизнь никогда уже не будет такой, как прежде. Часть земли я могла продать, если захочу. Более того, один местный бизнесмен, некто Пол Митчелл, уже проявлял к этой сделке повышенный интерес. Но чтобы вступить в права наследования, я должна была согласиться сохранить Дюн-Хаус.

ГЛАВА 2

Когда я вышла из кафе, предвечернее солнце ярко светило меж редких туч, но все его тепло как бы испарялось, и я осознала, насколько холодными могут быть дни в конце лета на северо-востоке Англии. Восточный ветер – может, из самой Арктики! – посылал на берег волны с белыми гребешками. Над морем с пронзительными криками носились чайки. Я поежилась. Насколько я могла припомнить, я всегда не любила крика этих птиц.