Кэтрин Стоун - Ложе из роз Страница 4

– Потрясающе, – произнесла Кэсс.

– Ладно уж, – снисходительно ответила Хоуп.

Ее слова еще слышались в воздухе, когда она заглушила мотор, поставила машину на ручной тормоз и пальцы ее нажали на ручку дверцы.

– Пошли!

Кэсс тем не менее не торопилась выходить из машины и наблюдала оттуда родственное объятие брата и сестры. Уже в эти первые минуты Кэсс поняла, разгадала характер Чейза Тесье. Она видела его радость и облегчение оттого, что Хоуп вернулась домой; его гордость за свою маленькую сестренку, и только – никакого разочарования, никакого удивления, ни малейшей тени озабоченности. Его руки нежно и бережно обнимали Хоуп, будто она была самым хрупким созданием на свете и величайшим из сокровищ.

Именно теперь, пока брат и сестра еще не разомкнули объятия, Кэсс заметила то, что Чейз не позволял себе показывать, – печаль, беспокойство и что-то еще, чего она не могла определить словами… Какое-то непонятное чувство, яростное, почти свирепое. Ей представилось, что, если бы он смог взять на себя часть горечи Хоуп, он сделал бы это с радостью. Он был готов охранять и беречь ее бесконечно долго, чтобы защитить от дальнейших разочарований.

Что-то зашевелилось в сердце Кэсс, она почувствовала странное томление в душе.

Неужели мне нельзя войти в этот мир, стать его частью? О! Пожалуйста, пожалуйста, пусть они примут меня к себе.

Возможно, Чейз Тесье услышал безмолвный призыв ее одинокого сердца и именно поэтому заметил туманную фигуру за тонированным стеклом машины?

– Кэсс! Иди сюда, поздоровайся с моим братом!

Приглашение Хоуп растворилось в ароматном, словно набальзамированном воздухе. Голос ее звучал нежно и мелодично, в полном соответствии с той музыкой, что звучала внутри Кэсс. Все существо ее пело созвучно этому месту, под обаяние которого она подпала с первой же минуты. А возможно, это чувство беспричинного ликования было вызвано и ее братом, чей пронизывающий взгляд вызвал в Кэсс томление совсем другого рода, еще более глубокое, еще более жаркое, – ощущение какой-то бесшабашной отваги, непривычное и удивительное для нее самой.

Кэсс хотелось выпрыгнуть из машины и броситься к нему в бесстыдном порыве, но она обуздала свои чувства, напомнив себе о жестокой реальности. Музыка внутри нее умолкла.

В эту минуту Кассандра Винтер чувствовала себя беженкой, чудом спасенной благородным другом от какого-то неведомого несчастья. Кэсс вовсе не собиралась ехать сюда. Вчера вечером, глядя, как солнце опускается в море, они попрощались, пообещав друг другу, что будут поддерживать связь с той самой минуты, когда Кассандра узнает, где поселится.

Но то было вчера вечером. Вчера они сказали друг другу «прощай», однако сегодня утром Хоуп неожиданно появилась в спальне Кассандры. Надо сказать, Хоуп была далеко не таким мастером скрывать свои чувства, как ее брат.

– Это мой дорожный костюм, – пояснила Кассандра, делая вид, что приход Хоуп для нее вовсе не неожиданность.

Обычно Кассандра разделяла всеобщую приверженность к яркости и экстравагантности и одевалась соответствующим образом. Правда, выбор у нее был не слишком велик – гардероб приходилось составлять из небольшого количества доступных ей вещей. Однако и при столь скудной палитре она умела создать бесконечное разнообразие ансамблей, удивительный калейдоскоп тканей и цвета.

Но главную гордость и славу Кассандры составляли ее развевающиеся по ветру волосы, роскошная грива, в которой сочетались все оттенки янтаря – от темного до ярко-золотого. Кэсс никогда не пыталась обуздать буйство своих ослепительных волос, приручить это великолепие и изобилие.

Однако сегодня она была одета на редкость скромно – во все черное: облегающие брюки, свитер, сапоги. Одежда ее выглядела достаточно потрепанной и непривлекательной, если не считать сапог на высоком каблуке, а они были излюбленной обувью Кэсс. Прическа Кассандры немало удивила Хоуп. Волосы, еще влажные и темные после мытья, были туго перевязаны черной шелковой лентой и стянуты на затылке так, что не выбивалась ни одна янтарная прядь.

– Твой дорожный костюм?

– Не хочу привлекать к себе внимания в автобусах, не хочу говорить с незнакомцами, которые непременно привяжутся. Кроме того, как ты знаешь, в автобусе всегда работает кондиционер и внутри будет холодно.

– А может, тебе стоит поехать со мной?

По правде говоря, это не входило в планы Хоуп. Она просто хотела подвезти Кассандру до конечной остановки автобуса, от чего та упорно отказывалась. Но когда Хоуп Тесье увидела подругу, ее обычно мягкий и нерешительный взгляд приобрел несвойственную ей властность.

– Поедем в Напа, Кэсс, – проведешь лето с Чейзом и со мной.

Кэсс тут же уцепилась за эту ниточку, за эту соломинку, обещавшую ей новую жизнь, – привязалась так крепко, что даже не удосужилась переодеться или снять ленту с волос и выпустить их на свободу.

Так она оказалась здесь, в этом чудесном месте, где цвели розы и сверкали алмазы, – там, где скоро она должна была предстать перед таинственным незнакомцем, братом Хоуп.

Солнечный свет, столь благосклонный к семейству Тесье, посылавший ему свой нежный привет, безжалостно освещал и ее асимметричное лицо, глаза, украшенные темными кругами – следствие постоянного недосыпания. Ах, если бы она могла все время оставаться в тени! Невидимая волшебная музыка, игравшая в ней и вокруг нее, исцелила бы ее…

А что, если Чейз Тесье знал правду? Что, если он уже постиг настоящую Кассандру и готов лелеять и защищать ее – неожиданно появившуюся в его королевстве Золушку?

Музыка снова заиграла в ней – нежная, тихая, трепетная.

«Иди к нему! – слышала она радостный хор. – Забудь тени прошлого. Воспари в солнечных лучах. К нему! К нему!»

Глава 3

Офис окружного прокурора, Сан-Франциско Четверг, первое ноября

– Твоя речь, Хоуп, была просто блестящей. Потрясающей.

Хоуп слабо улыбнулась Мерил Этвуд, окружному прокурору Сан-Франциско и своему боссу.

– Ну, это всего только первое слушание, Мерил, и первая речь. Нам предстоит еще такой долгий путь…

– Главное, ты отлично знаешь, чего хочешь, а теперь это знают и присяжные. Ты уже написала текст своего заключительного слова?

Хоуп пожала плечами. Разумеется, она это сделала. Для присяжных все надо разложить по полочкам – речь должна течь плавно и быть им понятной: они должны уловить ее смысл. У Хоуп был такой талант – излагать мысли так, чтобы присяжные ее понимали, но на своем пути она могла столкнуться со всякими неожиданностями и сложностями, неизбежными для каждого судебного процесса.