Кэти Келли - Мужчины свои и чужие Страница 4

Увы, единственный способ, каким бюст Эммы может кого-то ослепить, это если выскочит проволочка из ее нуле­вого бюстгальтера и попадет этому человеку в глаз. Так что ей был просто необходим такой купальник.

Но, как обычно, вступила в действие единственная из­лишне развитая часть ее организма – чувство вины, и поход по магазинам остался несбыточной мечтой. Чувство вины у Эммы напоминало описание сердца в учебнике анатомии: большая мышца, сжимающаяся произвольно. Ощущение вины за то, что она оставляет Питера на целую неделю в его собственном доме, а сама поплывет по Нилу вместе с родите­лями, победило ее стремление купить бикини с лифчиком, увеличивающим грудь. Так что в магазин она не пошла, а вместо этого затеяла весеннюю уборку. Разумеется, Питер, который не заметит, даже если ему подать ужин прямо на столе, потому что кончились тарелки, на ее титанические усилия внимания не обратит. Однако по Эмминому «винаметру» целый день уборки можно засчитать как 55 процентов компенсации за то, что она едет в отпуск без своего возлюб­ленного мужа. Дорогой подарок ей не по карману, так что, если она в течение недели после возвращения будет готовить ему его любимые блюда на ужин, это можно посчитать ком­пенсацией за остальные 45 процентов.

Увы, она забыла купить новые резиновые перчатки, так что теперь, после того как она драила унитаз с хлоркой, руки были сухими, как пережаренный цыпленок. Зато дом превра­тился в настоящий дворец – ковры чистые, туалеты сверка­ют и нигде ни одной не выглаженной тряпки. И тем не менее мать продолжала неодобрительно цокать языком по поводу единственного пятна во всей этой чистоте!

Эмма могла представить себе, как Питер утром открывает холодильник, берет коробку с салатом, ест его тут же, не от­ходя от дверцы, потом сует жирную коробку назад на полку и хватает апельсиновый сок на завтрак. Он обожал салаты из супермаркета и дико ненавидел лазанью. Но говорить об этом матери не имело никакого смысла. Анна-Мари О'Брайен и слушать не станет. Она никогда никого не слушала, кроме своего мужа, Джеймса П. О'Брайена, владельца не­большой компании, который руководил всем в пределах видимости и всегда – то есть абсолютно всегда – настаивал, чтобы последнее слово оставалось за ним.

Эмма устало села на стул в кухне и принялась рассматри­вать свои ногти, которые недавно покрасила. Розовый лак, купленный специально для отпуска, смотрелся неплохо, но не смог замаскировать урон, нанесенный хлоркой, или об­грызенный ноготь. Эмма никак не могла избавиться от этой детской привычки и сгрызла ноготь на указательном пальце почти до основания во время длинного телефонного разгово­ра накануне с матерью. Анна-Мари распространялась насчет жары в Египте, дикости местных жителей, необходимости прикрывать плечи и «сможет ли отец получить там нормаль­ное молоко к чаю». Последнее замечание вызвало у Эммы мысленную картину: отец, пытающийся подоить верблюда, стоит с красным вспотевшим лицом, держа в одной руке чашку, а в другой верблюжью титьку.

«Ладно, кто станет смотреть на твои проклятые ног­ти?» – сказала себе Эмма. Она слишком устала, чтобы об этом беспокоиться. Хорошо бы поспать в самолете по дороге в Египет. Если ей удастся стащить у матери таблетку валиума, она отключится на всю дорогу.

Пока мать возилась у холодильника, Эмма тайком пощу­пала свою грудь через мягкую ткань комбинезона. Она зани­малась этим весь день, доставляя себе огромное удовольст­вие, не имеющее никакого отношения к сексу. Утром в зер­кале ее грудь выглядела больше, чем обычно, она была в этом уверена. Соски стали крупнее, верно? Вне сомнения. Эмма радостно улыбнулась: она беременна! Невозможно описать, какой счастливой она себя чувствовала, когда думала о ре­бенке, ее ребенке. Она вся сияла изнутри, и это сияние пита­лось радостью и чувством облегчения. Облегчения от того, что после долгого ожидания это наконец произошло. Ей хо­телось пуститься в пляс от счастья, но природная осторож­ность останавливала ее. «Не говори ничего, а то сглазишь! Подожди, вот когда будешь полностью уверена, сообщишь Питеру замечательные новости», – говорила она себе. Ей всего-то и нужно пережить ужасную неделю с родителями, а дальше все будет замечательно. Ее тайна поможет ей продер­жаться эту неделю. Одна неделя, подумаешь!

Не обращая внимания на монолог на тему «здесь конь не валялся», она взяла блокнот и принялась писать записку Питу, уверяя его, что любит и будет ужасно скучать.

– Что, мадам, как всегда, изволит отдыхать, пока ее мать работает?

При звуке отцовского голоса Эмма чуть не подскочила. И сразу почувствовала, что в чем-то виновата. Так же с ней всегда бывало, когда на пути попадалась полицейская маши­на с торчащим из окна радаром, хотя сама она тащилась со скоростью тридцать миль в час. Одно присутствие отца наво­дило на нее тоску. Даже сегодня, когда она так радовалась перспективе оказаться беременной.

– Анна-Мари, незачем тебе делать за нее грязную рабо­ту, – заявил Джимми О'Брайен, бросая на дочь недовольный взгляд. – Она достаточно взрослая, чтобы самой заниматься хозяйством. Нечего ей прислуживать.

– Я не прислуживаю, – сказала мать, причем голос ее сразу стал тусклым и усталым. Куда только вся живость поде­валась?

– Мама просто вытерла то, что было разлито, – пробор­мотала Эмма, чувствуя, что портится настроение, как всегда бывало в присутствии отца. – Я только вчера мыла холо­дильник…

Но отец уже не слушал. Подойдя к помойному ведру, он выбил о край табак из трубки и принялся рассказывать жене о своих последних действиях.

– Я заправил машину, проверил накачку шин и добавил пол-литра масла, – провозгласил он. – Так что все в поряд­ке, можем ехать, если ты готова, Анна-Мари.

«Можно подумать, мы поедем в этот проклятый Египет на машине!» – с раздражением подумала Эмма.

Наверное, в сотый раз после того как тур был заказан, она подивилась, какого черта согласилась поехать с ними? Идея принадлежала отцу: роскошный отпуск, чтобы отпразд­новать 35-ю годовщину их свадьбы с Анной-Мари. Эмма никак не могла понять, с чего это вдруг он выбрал такую эк­зотическую страну, как Египет. Последние пятнадцать лет отца вполне удовлетворяли поездки в Португалию, где он ча­сами просиживал в баре, смотрел спортивные новости и громко разглагольствовал о том, как все катится в тартарары из-за футбольных хулиганов и разнузданных молодых девиц, которые носятся повсюду с сумками, полными презервати­вов, и ищут мужиков.

– Потаскушки! – каждый раз мрачно произносил он, когда на экране появлялась группа веселых загорелых деву­шек в футболках и обтягивающих шортах.