Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 1 Страница 4

– Впрочем, вы можете посмотреть другие картины. – И, пародируя его слова, заметила: – У нас нет обыкновения отпугивать клиентов, которых «цена не интересует».

Алексей уловил в ее словах насмешку, но это не сбило его с намеченного пути.

– Ах, вот как? Извините, я не знал, что Сильви Ковальская – ваша мать. Очень глупо с моей стороны.

Он смотрел на Катрин изучающим взглядом.

– Естественно. Откуда вы могли это знать? Ведь мы с матерью не похожи. Между нами нет и никогда не было ничего общего.

Джисмонди уловил в ее голосе странную горечь. Что бы это значило?

– Однако, даже если вы не хотите продавать картину, – сказал он, – может быть, вы позволите мне взглянуть на нее еще раз?

Катрин задумалась. В это время дверь ее кабинета распахнулась и вбежала маленькая девочка. Она бросилась к Катрин и обняла ее за шею.

– Натали, сколько раз тебе говорить: нельзя входить в комнату без стука, – строго сказала Катрин, но лицо ее просияло счастливой улыбкой.

– Мамочка, я получила «отлично» за эту ужасную контрольную по математике!

– Это просто замечательно, солнышко.

Катрин поцеловала дочь, но, почувствовав на себе взгляд Алексея, вновь изобразила на лице строгость.

– Боюсь, мистер Джисмонди, у меня не осталось времени. Если хотите, я попрошу одного из своих помощников показать вам выставку. Возможно, какая-нибудь из картин придется вам по вкусу.

Алексей понял, что его выставляют за дверь.

– Но я действительно хотел бы еще раз взглянуть на портрет Сильви Ковальской, – настойчиво сказал он. – Ради этого я проделал большой путь.

– Не может быть, чтобы такой занятый человек, как вы, отправился через океан лишь ради того, чтобы взглянуть на картину.

В серых глазах едва заметно читалась насмешка. Катрин давала понять, что прекрасно знает, с кем имеет дело. Алексей смущенно поежился.

– Сильви Ковальская? – спросила девочка. – Это бабушка, да? Мамочка, это портрет, который висит у тебя дома в кабинете?

Катрин кивнула и решительно заявила Алексею:

– Боюсь, мистер Джисмонди, это совершенно невозможно.

– Мамочка, я могу сама показать этому господину картину, – вмешалась девочка. – Я все равно сейчас иду домой – заскочила на минутку. Меня внизу ждет Сэнди. Мы можем пойти вместе.

Видя, что Катрин намерена решительно воспротивиться этой идее, Алексей поспешно сказал:

– Спасибо, Натали. Я был бы очень рад. – Он ласково улыбнулся девочке. – Кстати говоря, меня зовут Алексей.

Натали застенчиво пожала ему руку. Она держалась совсем по-детски и разговаривала с непосредственностью ребенка, но в длинных ножках и тонких чертах лица уже проглядывала будущая красавица.

– Мистер Джисмонди, как вы сами понимаете, я не могу допустить, чтобы совершенно незнакомый человек проникал в мой дом, – с холодной усмешкой заявила Катрин. – Здесь ведь Нью-Йорк.

– Конечно-конечно, – смутился Алексей и вдруг расхохотался. – Вот, я оставлю вам эти доказательства моей благонадежности, – объявил он, доставая из кармана бумажник и паспорт.

Катрин оценивающе смотрела на него.

– Вы знаете, существуют гораздо более удачные портреты моей матери. Был период, когда художники постоянно писали ее портреты.

– У дедушки целых три, и все очень большие, – сообщила Натали.

– Меня в особенности интересует работа Сен-Лу, – улыбнулся Алексей, умоляюще воздевая руки. – Ну что вам стоит, прошу вас!

Катрин рассеянно повертела в руках бумажник и паспорт и вернула их владельцу.

– Ладно. Я попрошу Джо – это мой помощник, – чтобы он показал вам дом. Нельзя разочаровывать столь страстного поклонника искусства.

Она, конечно, снова иронизировала, но Алексея это ничуть не задело. Главное – он увидит картину, увидит ее дом. Глядя ей в глаза, Джисмонди очень серьезно сказал:

– Большое вам спасибо.

Портрет висел в кабинете Катрин, над письменным столом. Вероятно, воображение Алексея чрезмерно разыгралось, но ему показалось, что портрет создает в помещении некую особую, призрачную атмосферу. Неудивительно, что Катрин повесила его у себя за спиной – иначе он мешал бы ей работать. И все же абстрагироваться от присутствия картины было невозможно. Она отбрасывала невидимую тень на всю комнату, удивившую Алексея спартанским интерьером: пустой письменный стол, книги, кресла, торшер с абажуром в виде бутона – пожалуй, единственный женственный атрибут в этом строгом помещении. Алексей подумал, что в обстановке кабинета чувствуется характер хозяйки – сдержанный и гармоничный.

Алексей впился взглядом в картину. С перьями сказочной птицы что-то было не в порядке. Он сделал шаг вперед, дотронулся рукой до холста и увидел, что тот надрезан. Алексей вновь перевел взгляд на лицо. Какие глубокие, синие глаза. Загадочный портрет. У женщины польское имя, но картина написана в Париже, в тридцатые годы. Как все это объяснить?

– Хотите какао с молоком? – раздался звонкий голос Натали. – Дорин как раз варит его для меня и Сэнди. У нее всегда получается ужасно вкусно.

Алексей рассеянно улыбнулся, кивнул и последовал за девочкой на кухню, находившуюся двумя этажами ниже.

– Дорин, Дорин! Говорила я тебе, что он захочет какао! – радостно закричала Натали.

– Ну и отлично. Что ты кричишь? Сядь вот сюда, за стол, и вы тоже. Сейчас налью еще одну чашку.

Широколицая женщина неопределенного возраста смотрела на Алексея с улыбкой.

– И не забудь угостить своих гостей печеньем. Слышишь?

Когда Катрин Жардин вернулась домой, она увидела за кухонным столом развеселую компанию: довольного Алексея, двух смеющихся девочек и благодушного Джо. В глазах Катрин появилось замешательство.

– Надеюсь, я не злоупотребляю вашим гостеприимством, – вежливо сказал Алексей. – Девочки угостили меня какао, и я не смог устоять перед этим искушением.

Натали и Сэнди захихикали.

– Мама, ты знаешь, Алексей из Рима. Он рассказал нам много чудесных историй. И еще он приглашает приехать к нему в гости.

– Да, я знаю, что мистер Джисмонди из Рима, – ровным голосом ответила Катрин, бросив на Алексея гневный взгляд. – Натали, ты сделала уроки? Уже седьмой час.

Девочка не ответила. Она смотрела на Алексея.

– Я вам не говорила, но мой отец тоже из Рима.

В ее голосе звучал вызов, явно направленный против матери.

– Вы его не встречали? Он умер. А звали его Карло Негри делла Буонатерра.

Она произнесла это имя с гордостью и в упор посмотрела на мать.

– Ну все, Натали, достаточно. Идите делать уроки – и ты, и Сэнди.

– Я тоже пойду, ладно, Кэт? – Джо встал, и Кэтрин кивнула, даже не глядя на него. Она смотрела на Алексея.