Ноэль Гаррисон - Валентина. Тайные желания Страница 4

Она открывает глаза, и ее охватывает сильнейшее желание снова оказаться в Сардинии, на лоне природы, лежать обнаженной на теплом песке и вдыхать острый соленый аромат накатывающегося моря. Ступая по полу комнаты, она представляет, что под ногами плещется теплая вода. Она ощущает груз наготы и замечает отражение своих ягодиц, когда проходит мимо зеркала. Мужчины всегда восторгались ее видом сзади, и она, чего греха таить, этим очень гордится.

Когда у Валентины, тощего подростка, начали округляться и расцветать формы, радости ее не было предела. Она терпеть не может, если другие женщины стыдятся своего тела. Втискивают себя в купальники, прикрываясь полотенцами на пляжах; стесняются и отводят глаза от зеркала, переодеваясь в примерочных. Разве они не видят, как прекрасны все они, какими бы ни были: плавные очертания фигуры, розовая бархатная кожа, груди разных форм и размеров, мягкие животики, широкие бедра, аппетитные ягодицы… Из всех знакомых ей женщин так же, как сама Валентина, спокойно относятся к наготе только модели, которых она фотографирует. Уж эти худые как спички девочки не стесняются. Иногда, когда она видит явно страдающих анорексией моделей, внутри у нее все закипает. Валентина меньше всего склонна судить других людей, это подтвердят все ее друзья, но вид анорексии вызывает призраков из ее прошлого – образы матери, о которых она хотела бы забыть навсегда.

К тому времени когда Тео возвращается в спальню, неся на подносе чайничек для заварки, чашки и блюдца, Валентина уже выжидающе сидит на кровати, опираясь спиной на подушку, прислоненную к железной спинке. В этом заключается одно из преимуществ жизни с кем-то. Тео всего лишь заварил для нее чай, а она чувствует себя окруженной заботой.

Ее любовник осторожно ставит поднос на середину кровати и усаживается рядом.

– Побудешь мамой? – спрашивает он.

Эта фраза заставляет ее улыбнуться. Меньше всего она представляла свою мать, которая, словно какая-нибудь герцогиня, разливает по чашкам чай из чайничка.

– Конечно, – отвечает она, глядя из-под ресниц на Тео. – Ты же знаешь, я иногда люблю быть главной.

Он усмехается, наблюдая, как она берет чайничек и наливает в его чашку горячую жидкость. Пока она занимается этим, он наклоняется к ней и накрывает ладонями ее грудь.

– Не хочу, чтобы мою собственность ошпарило кипятком, – поясняет он, подмигнув.

Она, не церемонясь, бьет его по рукам, хотя где-то в душе ей приятно, потом откидывается на подушку, держа в руках горячий чайничек, и с тревогой задумывается: похожи ли они в эту минуту на старую семейную пару, сидящую в одной кровати и попивающую «Эрл Грей» на завтрак? «По крайней мере мы голые», – успокаивает она себя.

– Ты как? Все в порядке? – спрашивает Тео.

Она, кивнув, отпивает чай. Теплый напиток ободряет Валентину, и теперь она действительно может не кривя душой сказать, что на сегодня ночные страхи ее оставили. Тео ставит свою чашку на прикроватный столик, наклоняется к ней и целует в шею, под самым ухом. Это щекотно и заставляет сердце биться чуточку быстрее.

– Я хочу кое-что спросить, – шепчет он, и его дыхание легонько шевелит ее волосы.

Она непроизвольно напрягается. Нет, не сейчас; она не хочет говорить об этом сегодня утром.

– Нужно вставать. Хочу проявить кое-какие фотографии перед тем, как ехать на съемку, – говорит она и ставит чашку на поднос.

– Это всего лишь один маленький вопросик, Валентина, не волнуйся.

Она смотрит на него, а он улыбается ей, и в глазах его смущение. Он что, издевается над ней?

– Хорошо, валяй, – разрешает она.

– Мои родители приезжают в Европу, – говорит Тео. – Сначала они едут в Амстердам к своим родителям, но потом собираются навестить меня здесь, в Милане.

– Обо мне они знают?

– Конечно, они знают о тебе! – смеется он. – Мы ведь уже полгода живем вместе, Валентина. Они мечтают познакомиться с тобой.

Она в ужасе смотрит на него. Он совершенно расслаблен, как будто то, что его родители приезжают в Милан и он хочет познакомить ее с ними, – это какая-то мелочь. На минуту во рту у нее пересыхает, и она не может произнести ни звука.

– Они приедут не раньше конца ноября, – продолжает он. – Конечно, это не скоро, но я хотел предупредить тебя заранее. – Он начинает колебаться, заметив выражение ее лица. – Я знаю, ты не любишь все эти семейные дела.

Она быстро качает головой.

– Нет, Тео, извини. Я не могу встречаться с твоими родителями.

– Что? – Он ошеломлен. От изумления у него даже приоткрывается рот.

– Я уже говорила тебе об этом. Я такая, – сухо замечает она, откидывая одеяло, чтобы встать с кровати.

Тео хватает ее за руку и останавливает.

– Валентина, – мягко произносит он, – тут не о чем беспокоиться, правда. Они приятные люди. Я им так много о тебе рассказывал, и теперь им просто хочется увидеть тебя.

Она резко поворачивается к нему.

– Ты рассказывал им обо мне? – восклицает она.

– Естественно, рассказывал. Ты же моя девушка. – Тео выглядит уязвленным.

– Впервые об этом слышу, – жестоко продолжает она.

Тео в недоумении поднимает брови и морщит лоб.

– А кто же ты, если не моя девушка? Мы живем вместе, Валентина. Мы с тобой уже прошли через…

– Не говори… Я же просила об этом больше не вспоминать…

– Но, Валентина…

Она, поднимая руку, не дает ему договорить.

– Я твоя любовница, Тео. А любовница и девушка – это совсем не одно и то же. Понятие «девушка» предполагает, что у нас с тобой что-то вроде законных отношений, у которых, возможно, есть будущее. «Любовница» – нечто более эфемерное. Это временное состояние.

– Черт возьми, Валентина! – восклицает Тео. – Ты невозможная женщина!

– Вспомни, Тео, – спокойно произносит она, довольная тем, что контролирует ситуацию, – когда ты переехал в эту квартиру, я говорила тебе, что это просто для удобства. Это устраивало нас обоих. Но еще я тебе говорила, что это не навсегда. Помнишь?

Она прислушивается к своему голосу. Он доносится как будто извне и неприятно напоминает голос матери. Не позволяй ему присваивать тебя.

– Валентина, я ведь не прошу тебя давать какие-то клятвы или брать обязательства. Это всего лишь мои родители. Я просто хочу, чтобы ты с ними встретилась. Подумаешь, большое дело!

– Извини, Тео, – говорит она, встав с кровати и глядя на него. – Я не хочу. Они могут здесь жить, но я отсюда уеду. Будешь тут сам. Так намного лучше.

Тео изумленно смотрит на нее. От одного этого взгляда у нее твердеют соски. Она замечает его реакцию на ее обнаженное тело.

– Так не лучше, – негромко произносит он, умоляюще глядя на нее голубыми глазами.