Игрушка для Зверя - Ева Мелоди Страница 40

– У тебя усталый вид, – произносит Зверь неожиданно, коснувшись пальцем моей щеки.

– Наверное это неудивительно, после всего что произошло…

Почему от простого внимания, довольно равнодушного, надо сказать, у меня мгновенно пересыхает в горле?

– Почему у меня ощущение, что ты что-то не договариваешь? Не люблю, когда от меня скрывают что-либо, – говорит вдруг Джерт, и я вспыхиваю.

– Серьезно? Ты это сейчас серьезно сказал?

Чуть заметно улыбнувшись, Джерт отворачивается. Но от замеченной улыбки у меня сразу теплеет на душе и кажется, что все не настолько ужасно.

Облегченно вздохнув, опускаю голову. Меня все больше влечет к этому мужчине, и побег уже не кажется столь желанным.

На улице моросит дождь, я в тонком платьице, поэтому меня начинает колотить озноб. Обхватываю себя руками. И в следующую секунду Джерт накидывает мне на плечи свой пиджак. Он мне разумеется велик сильно, буквально тону в нем, меня окутывает энергетика и запах этого мужчины. Невольно втягиваю плечи. Становится удивительно уютно.

Джерт показывает мне на джип, к которому направляемся. Открывает даже дверцу передо мной и помогает залезть в салон.

На водительском месте сидит Иво, меня Джерт сажает сзади, а сам занимает место рядом с водителем.

Иво тут же дает по газам так, что меня вжимает в сидение. Радуюсь, что сразу пристегнулась. В салоне машины тепло, но я все равно кутаюсь в пиджак. В окне мелькают симпатичные пейзажи, от них веет покоем и уютом. Вот только ведет машину Иво совершенно безумно. Как худший из турков, хоть и уверял что не имеет к этой нации отношения. Лавирует среди машин, перестраивается из ряда в ряд, иногда слишком сильно превышает допустимую скорость.

– Как называется это место? Здесь очень красиво, – обращаюсь к Иво. – Ты мог бы не гнать так сильно? Мне страшно.

– Лангенхорн, – произносит Иво по-немецки и чуть сбавляет скорость. – Маленький поселок, на берегу Северного моря. Отличное место, курорт. Тебе понравится.

Мне и правда уже очень нравится. Я почему-то ожидала что окажемся в шумном мегаполисе, и это расстраивало.

Теперь наша дорога лежит вдоль побережья, и я наблюдаю завороженно за пейзажем. Восхищаюсь пламенно‑желтым солнцем, поднимавшимся из стального моря, на серо‑голубые облака.

* * *

Иво останавливает джип возле красивого двухэтажного дома. Довольно большого, все что мы проезжали до этого – гораздо меньше по размеру. Надо заметить, что к дому ведет красивая подъездная аллея, по обеим сторонам растут дубы и кустарники. Да и дом утопает в зелени.

Мужчины вылезают из машины, а я остаюсь сидеть в ней, вдруг снова ощутив тревогу. Что ждет меня здесь? Почему он не отпустит меня? Будет шантажировать отца?

– Выходи из машины, – говорит Джерт. – Хватит изображать испуганного ребенка.

Его голос резкий, и я обиженно вспыхиваю, выскакиваю из джипа и сбрасываю с плеч согревающий меня пиджак. Он падает на влажную землю. Меня вдруг охватывает раскаянье от этого поступка. Вещь не виновата, что ее хозяин – глыба бесчувственная.

– Мне нужны ответы!

– Сейчас не время. Ты не хочешь отдохнуть от перелета?

Иво видя нашу перепалку скрывается в доме.

– Все эти игры, ваше противостояние с отцом, зачем все это? Скажи, тебе нравится так жить? Правда нравится? – почти кричу, чувствуя, что меня захлестывает горечь.

– Не у всех был когда-то выбор, принцесса. Кто-то занимается этим не потому что это приносит удовольствие.

– Ты говоришь о себе? Ты вынужден этим заниматься?! Не рассказывай мне сказки! У тебя есть деньги, ты можешь заниматься чем угодно! Уверена, тебе нравится то как ты живешь! Вся та грязь, интриги. Нравится ходить по лезвию! Причинять боль…

Лицо Джерта каменеет.

– Давай ты не будешь читать мне нотации. Иначе я действительно вспомню что иногда причинять боль полезно.

Вздрагиваю. Понять на что он намекает несложно. Но меня несет дальше.

– Ты просто гребаный садист! Немедленно отпусти меня! Отправь к отцу!

– Сейчас у меня большое искушение это сделать, – морщится Джерт. – Но, дорогуша, ты еще нужна мне. Не хотел говорить об этом вот так… Но придется. Я привез тебя сюда, но на этом не все. У нас завтра свадьба. После надеюсь перестанешь говорить о своем отце. И папаша твой угомонится. Потому как я и только я буду решать твою судьбу.

– Что? Свадьба? Что ты несешь такое? Зачем?!

– Потому что ты чертовски хороша в постели.

Выплюнув грубые слова Джерт уходит в дом, а я остаюсь на улице, точно к месту приклеенная.

Он пошутил, конечно же. Какая еще свадьба? Зачем? Для чего?

Чтобы навредить отцу? Он, наверное, с ума сходит…

Нет, у меня не было прям таки глубоких чувств к Чаглару. Не успели появиться. Я так и не почувствовала наше родство. Но мысль о том, что я должна чувствовать нечто, не покидала. Я должна беспокоиться о нем, о его чувствах. О том, что заставляет его переживать чертов Зверь. Неужели этому не будет конца?

Меня вдруг охватывает апатия, и одновременно с этим ненависть. Хочется прекратить всё как угодно, даже если для этого придётся выбросить из окна…

Мысль о самоубийстве пугает. Потом приходит в голову – почему я должна ставить свою жизнь в зависимость от человека, который не способен на сострадание, и уж точно не способен любить.

Надо признать, Джерт именно из таких. Ему плевать на мою боль, плевать на моё мнение. Он просто делает что хочет, берет что хочет, не спрашивая…

Глава 20

Когда Джерт уходит, замираю в просторной гостиной, разглядывая обстановку и не зная, что делать дальше. Ну конечно, ему наплевать на то, что я понятия не имею что делать, куда идти. По идее у меня должна быть комната в этом доме. Он же не заставит меня спать с ним в одном помещении?

От этой мысли по телу пробегает дрожь…

Или я должна устроиться в гостиной?

Я уже собираюсь отправиться на поиски Иво, чтобы спросить у него, о том, как быть мне дальше, как ко мне подходит девушка.

– Меня зовут Мари, госпожа. Идите за мной.

Мы поднимаемся по лестнице на второй этаж. Туда, где скрылся Джерт. Поэтому я нервничаю.

– Вот ваша комната, госпожа, – произносит служанка, распахивая передо мной дверь. – Надеюсь, вам здесь будет удобно.

Первое что бросается в глаза – огромная кровать под балдахином на четырех столбах. На полу