Я научу тебя любить (СИ) - Акулова Мария Страница 41

Как всегда, кожей ощущает приближение Корнея. До сих пор мурашит каждый раз.

Заходит в лифт первой, прислоняется к поручню, смотрит на себя в зеркале…

Действительно, бледная.

Поворачивает голову, шепчет еще одно:

— Прости. — Вместо ответа получает долгий задумчивый взгляд, делает шаг к нему, вжимается лбом в плечо, закрывает глаза… — Это выше меня. Я боюсь тебя потерять. Это абсурдно все. Я не доверяю не потому, что ты что-то делаешь не так. Просто… Слишком боюсь, Корней. До паники… Ты не поймешь, ты не боишься так, как я… Ты так, как я, не прирос… Но мне…

— Все хорошо, Аня. — Чем закончится, знали оба. Ее слезами. Поэтому Корней попытался опередить. Перебил, поцеловал в макушку, задержался на пару мгновений, делая вдох… Оторвался… — Просто не делай так больше. Пожалуйста.

— Нют, на кухне торты, идем пробовать…

Алина мягко опустилась рядом с Аней на ручку ее кресла, игриво толкнула плечом, улыбнулась… Думала, что подруга ответит ей тем же, но вместо этого получила грустный взгляд, потом закрытые глаза, перевод головы из стороны в сторону… И снова стук тонких пальцев по клавиатуре…

— Почему не хочешь? — Алина посмотрела на экран ноутбкука, поняла, что Аня действительно работает. Знала, что протеже Высоцкого трудится изо всех сил. Гордилась ее успехами, как своими. Ни разу не усомнилась в том, что все сделала правильно, хваля малышку перед начальником, когда тот спрашивал, стоит ли брать… Определенно, стоило. Она заслуживала.

— Чьи торты, Алин? — Аня повернула голову, снова глянула… И спросила, по сути заранее зная ответ.

— Олеси. День рождения.

— Ну вот.

Снова отвернулась, случайно задев рукав Алининой блузки кончиком косы, снова стала печатать…

Идти на кухню, когда есть риск там встретиться с ассистенткой Самарского, не было никакого желания. Впрочем, как и есть принесенные ею сладости. Пусть… Сама ест.

— А если я тебе принесу…

— Алин… — Аня понимала, что подруга не хочет ничего плохого, но отреагировала резковато. Посмотрела уже полноценно нахмурившись, мотнула головой, откинулась на спинку, сложила руки на груди, выдохнула, глядя на экран уже издалека. — Не хочу туда идти. Пусть… Празднует себе. Радуется. А я в обед в буфет забежала. Не хочу…

— А может мы ее… В честь праздника, а, детка? В четыре руки… В туалет заманим и…

Алина опустилась виском на Анину голову, обнимая за плечо…

Аня знала — подруга улыбается. Это чувствовалось, да и видно было в их общем отражении… И сама тоже улыбнулась — немного кисло, но все же… Просто, чтобы поблагодарить за поддержку. Без которой она, наверное, не справилась бы. Без Корнея дома. Без Алины в ССК.

— Тут же камеры в коридорах. Не сможем. К сожалению…

Аня ответила, и пусть сама понимала — всего лишь шутит, а все равно почувствовала дискомфорт и досаду. Потому что даже по отношению к самым ужасным людям не может себе представить подобного… И потому что совсем бесхребетная, получается…

— Да уж. К сожалению… А я схожу и съем, пожалуй. Хоть какая-то польза будет с этой… Оле-е-еси…

Резко выпрямившись, встав, Алина протянула ненавистное имя, поправляя свою юбку. Потом снова наклонилась, щелкнула Аню по носу, получая наконец-то уже более искреннюю улыбку, развернулась, пошла в сторону двери из их опенспейса…

Аня проводила ее взглядом, задержалась им же на двери уже после того, как она закрылась, сама чувствовала, как улыбка сползает с губ… Очень этого не хотела, но справиться с собой не могла.

Настроение после утреннего разговора с Корнеем так и не поднялось. И ведь они даже не поссорились, просто… Выяснили вроде как. Когда прощались возле Университета — он не был зол. Аня знала точно, чувствовала это. Сам поцеловал, сам, без ее просьбы, произнес вечно ободряющее: «все будет хорошо, не переживай», уехал. Писал даже. Ближе к трем спросил, пообедала ли, а получив утвердительный ответ, напомнил, что вечером будет ждать на паркинге.

Да и прокручивая в голове не только сам разговор в прихожей, но и события, ему предшествующие, Аня все яснее понимала — действительно была не очень права. Действительно все выглядело так, будто не доверяет… Но это ведь неправда. Она доверяет, просто… Не во всем. Все так же не задает вопросы, ответы на которые действительно боится услышать.

Можно, я останусь? Есть ли шанс, что ты когда-нибудь меня полюбишь? Кто я для тебя? Что я для тебя? Что будет, если…

Ей было безумно хорошо с Корнеем. С учетом всех сложностей — безумно хорошо. Но одновременно безумно плохо, тревожно, опасно…

И те его слова, произнесенные в Вене, теперь играли новыми красками. Становились слишком понятными. Ощутимыми. Только она не была уверена, что и он вкладывает в них тот же смысл.

Ей нестерпимо хотелось избавиться от этой тревоги. Хотя бы ненадолго. Хотя бы на пару минут.

Она пыталась, переключаясь. То на учебу, то на работу, но это не помогало. Смотрела в монитор, пыталась закончить начатое, а сама «съезжала» на Корнея. Который сейчас ведь не так далеко. В офисе. Аня видела. Проходил мимо застекленной стены их кабинета. Был занят, говорил с кем-то, поэтому даже не глянул, хотя… Они ведь в принципе не играют в такое. За проведенные вместе два месяца всего несколько раз пообедали. Встречаются вечером на парковке или у лифтов. Не позволяют себе не то, что зажиматься, а даже флиртовать. Вот только… Это не спасает от шлейфа, который будто тянется каждый раз, как Аня идет по коридору.

«Девочка, которую трахает Высоцкий».

Она услышала это впервые пару дней назад. Краем уха. Оглянулась, поймала смешливый взгляд той самой Олеси… Почувствовала себя так, будто в грудную клетку шибанули. С размаху. Внезапно. Только вот… Выяснять не подошла. Проглотила. Продолжила путь. Завернула в туалет. Там продышалась, открыв окно на проветривание. Высушила слезы прежде, чем кто-то заметил, прокашлялась…

Умылась бы, вот только на ресницах ведь тушь…

Снова вышла, снова куда-то шагала… И продолжала слышать — вряд ли в реальности — но прочно в голове.

«Девочка, которую трахает Высоцкий».

Перечеркивающее ее, как человека. Унизительное. Вычленяющее из ее жизни то, в чем сама она видит глубокий смысл, но что так легко опошлить… То, что пытается хранить, как зеницу ока, а для окружающих…

И ведь не бросишься себя защищать. Не бросишься доказывать с пеной у рта. Бессмысленно. Недостойно. Глупо. Но делать-то с этим что?

Аня не знала. Просто хотела, чтобы от нее отстали. Иногда доходило до абсурдного желания признать: «Ну трахает… Но вам-то что?». Официально облачиться в никчемный статус, который ей присвоили с легкой руки одной завистницы… И почувствовать облегчение.

Но Корней так не сделал бы… А значит и она не должна…

Выдохнув, Аня потянулась к телефону, взяла в руки, открыла переписку с ним…

Прочла: «был в сети недавно». Начала писать:

«Хочешь, кофе принесу?».

Отправила.

Глупый повод зайти. Аня сама понимала. Но… Ей свойственно совершать опрометчивый поступки. А увидеть его — не такая уж и большая крамола.

Статус сообщения из доставленного в прочитанное изменился практически мгновенно. Он тут же стал печатать:

«Тебя понизили?)».

В своей манере прямо не ответил. Но улыбнуться заставил. И за это Аня его тоже любила.

«Нет) Хочу увидеть тебя. Ищу повод…».

Отправила, с нетерпением ждала…

«Вечера никак не дождешься? У меня много работы».

И снова получила ответ практически тут же. Вздохнула… Долго смотрела на экран, читала с конца в начало и с начала в конец…

Начала набирать: «дождусь», только отправить не успела, потому что внезапно прилетело новое:

«Приходи. Можно без кофе».

Читая которое, Аня опять расплываясь в улыбке, чувствуя, что сердце ускоряется. И в миллионный раз осознавая, что для счастья ей нужно так мало и одновременно так бесконечно много. Быть с ним. Быть ему нужной. Быть той, ради кого он готов отложить дела хотя бы на пять минут. Просто позволить себя увидеть, даже касаться не обязательно. Просто подышать его воздухом. Напитаться его силой. Вспомнить, в чем ее мотивация. А все ведь в нем.