Я б ему... дала (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна Страница 41

Как я ни пытался уснуть, ни хрена не получалось.

На широком, слишком мягком для сна матрасе мы стыковались с Дашей, как космическая станция и ракетный модуль. Ввинчивались друг в друга. Проверяли на прочность все узлы и детали кровати. Изредка вели переговоры. Тоже как в космосе.

«Приём. Меня вообще слышно?»

«Ась? Повтори еще раз!»

«Повторить что? По-собачьи, миссионерскую, на боку или свой вопрос?»

«Ну, повтори уже хоть что-нибудь! »

«А слышно точно плохо?»

«Ой, плохо! Аж губы саднят, так целоваться хочется».

«Ясно. А как самочувствие?»

«Самочувствие хорошее. Ощущаю усталость, небольшую перегрузку. Но готова продолжать».

«Господи, когда ты уже почувствуешь сонливость?..»

«Не поняла тебя. Повтори, пожалуйста!»

Невозможно было спать в таких условиях. Вроде давно не восемнадцать и гормоны свое отбушевали, а матрас скрипел, острые женские коготки царапали спину и губы нашептывали «люблю».

До рассвета.

Наверное, именно это «люблю» и стало причиной, почему утром я не ощущал усталости. Голова работала четко. Челюсть не сводило от зевоты. Чудо!

Кроме любви других вариантов объяснения странной бодрости не было. Хотя... был в этой усадьбе один феномен, который я заметил ещё три месяца назад, но обмозговать вечно не хватало времени.

Здесь всегда спалось отлично. Словно не отдыхать ложился, а на экспресс-подзарядку.

Можно было, конечно, списать такую особенность на свежий воздух и идеальный микроклимат деревянного дома. Строить тогда все же умели! Но, скорее, дело все же было в моей Подберезкиной.

Эта поразительная женщина как-то просочилась не только в сердце, но и в голову. За первую неделю с ней я почти вылечился от своего трудоголизма, научился перекладывать дела на брата и забабахал двойню.

Сейчас, за последние напряженные дни, я себя вообще не узнавал. Желания иногда возникали такие, что хоть к мозгоправу записывайся. Срочно. Без очереди!

Никогда не был сентиментальным идиотом, но хотелось вместе с Дашей скататься на могилу к отцу и Айзе. Познакомить первую главную женщину своей жизни со второй. Сказать отцу, что прощаю его и понимаю, почему не мог жить без Айзы.

Хотелось прервать дурацкое молчание и рассказать матери, что скоро она станет бабушкой. Чтобы бросила горевать о несбывшемся и нашла нашим детям заботливого, доброго деда.

Хотелось объять необъятное. Не знаю, что это было. До вчерашнего вечера я был вполне нормальным мужиком. Поседевшим на нервах, временами злым до чертиков, но точно адекватным.

А сегодня...

Даша со своим сонным «люблю» вместо «доброе утро». Кухарка с чашкой кофе, впервые нормального, крепкого и без всяких лишних добавок. Туман. И роса. Все это как будто выбило меня из привычного ритма.

Прошёл босыми ногами по траве, осенней, холодной. Глотнул горячего кофе. И будто в резонанс вошел. Все вижу, слышу, понимаю, а в голове лес шумит и вороны кричат о своем птичьем.

Нужно было возвращаться в дом, собираться в путь. В офисе со свежими отчетами ждала Аглая. Марат умудрился пропихнуть наш проект сочинским застройщикам, и река денег с тонной головняка уже виднелись на горизонте.

Поводов спешить собралось хоть отбавляй. На осмотр окрестностей совсем не осталось времени. А мне даже пошевелиться было влом.

Стоял как памятник лицом к оврагу. Высматривал в тумане знакомые очертания пейзажа. Чувствовал, как роса холодит ступни и каплями стекает по пальцам. Вдыхал густой, пропитанный осенью и ароматом кофе запах. И ничего не мог с собой поделать.

Сломалось что-то... Или починилось.

Там, в Питере, бурлила жизнь. Шумела голосами людей и звонками телефонов. Затягивала в свой ритм. Забивала голову нужными, правильными мыслями. Подгоняла горящими планами.

А меня сбоило.

Только когда кофе в кружке совсем остыл, получилось уговорить себя вернуться в дом. Уже позавтракавшая Даша встретила сонным зевком. Умудрившиеся как-то выспаться охранники помогли отнести в машину вещи.

Больше ничего не держало. У усадьбы теперь был управляющий. Наемный, но согласный приезжать сюда несколько раз в неделю и решать любые вопросы. Дом как зеницу ока клялся беречь плотник. И все опасности остались позади.

Нужно было садиться в машину и ехать. Не травить больше душу фантазиями, а заняться тем, чем умею.

Я и сел. Но стоило доехать до ограды, снова взглянуть на туманный овраг, как что-то заклинило.

Будто почувствовала, Даша взяла мою руку, крепко сжала. И, не понимая до конца, что делаю, я приказал остановиться.

– Не хочу, – тряхнул головой, надеясь отогнать ненужные мысли. – Черт! Засада! Гребаный Левданский! Гребаная усадьба!

Перетянул Дашу к себе на колени и зарылся лицом в волосы. Развезло еще сильнее.

– На море хочешь? – спросил первое, что пришло на ум.

– Не-а...

– В горы?

– С пузом... Не стоит.

– Здесь останемся? Недельку... Другую...

Словно я гребаный Санта и сейчас пообещал исполнение всех желаний, Даша тут же расправила плечи, как маленькая девочка, весело улыбнулась и кивнула.

– Учти, я, возможно, не в себе и не понимаю, что делаю. – Сглотнул.

– О нет! – Девочка на глазах превратилась в женщину, уверенную, опытную, способную решить любой вопрос. – Ты как раз в себе! И делаешь все правильно.

– Но, если мы пойдем по миру, ты меня не бросишь?

– Я уже дату свадьбы выбрала, – эта коза хитро сощурилась. – Тот мейл от твоей секретарши... он у меня сохранился. И даже дата одна понравилась. Через пару недель.

– Так это «да»? – От неожиданности я тут же забыл про свои переживания из-за отъезда.

– Совершенно верно! Это «да», – Даша первой толкнула дверь машины. – Так что предлагаю вернуться в дом и хорошенько это отпраздновать.

Эпилог

Два с половиной года спустя.

Дамир.

– Твою мать, Абашев, кого ты мне заделал?! Это не дети, а катастрофа!

Даша влетела в мой кабинет с таким видом, будто у нас на заднем дворе высадились инопланетяне и дети дали им бой.

– Что случилось?

Отчет Марата, как и очередное заявление на увольнение Аглаи, я свернул сразу. Обычно после таких визитов Даши поработать больше не удавалось.

Чаще всего начиналась операция по спасению или нянечки (они у нас менялись со скоростью света), или старого козла СанСаныча (дети почему-то считали, что он лошадка и обязан их катать), или поварихи.

За последние два года та помолодела, избавилась от артрита, радикулита и чего-то там ещё. А уж скорость, с какой научилась подбегать к горячей плите или спускаться в винный погреб, вообще тянула на олимпийский рекорд.

– Машка или Антон? – На предыдущий вопрос пышущая, аки дракон, Дарья-моя-Юрьевна не ответила, так что пришлось спросить иначе. В зависимости от того, кто заводила, можно было заранее спрогнозировать размер трагедии.

На всякий случай я даже пальцы скрестил и мысленно произнес: «Только не Машка!», но не тут-то было!

– Там апокалипсис, – Даша закрыла лицо ладонями и громко расхохоталась. – Жена плотника уже отпаивает корвалолом няню, но, думаю, мы ее потеряли.

– Значит, Машка...

В горле образовался ком, а на голове, подозреваю, резко прибавилось седых волос.

– Мир, зря ты им сказку про «Бременских музыкантов» вчера на ночь читал, – послышался тяжелый вздох. – Маша сегодня полдня убеждала петуха покататься на козле. Тот лишился почти всех перьев на хвосте. Козел заработал нервный тик, а потом и вообще убежал в поле. Только дыра в заборе осталась. Доску выбил.

– Даш, но я думал, пока неопасно.

– «Курочка Ряба» тоже казалась безопасной! А сколько дней после неё эта банда птичник громила?

Мне, не крещеному, резко захотелось перекреститься.

– Не вспоминай!

– Потому я тебе и говорю постоянно – «Колобок»! – Даша выразительно помахала в воздухе указательным пальцем. – Наш вариант – только «Колобок». С их побегами я бороться уже научилась – высокая ограда по периметру спасает. А животных подставлять жалко. Кошка и так последнюю партию котят на чердак ушла рожать. Осталось козлу научиться по лестнице взбираться, и будет у нас хлев над головой.