Багровый роман - Вероника Фокс Страница 41

– Я разве порчу твое времяпровождение?

– Пока нет, но…

– Оливия! – осекает меня Майкл, выдыхая едкий серый клубок дыма. – Почему ты относишься к мужскому вниманию с опаской?

– Потому что оно мне не нужно…

– Врешь! – твердо заявляет Майкл. – Но у тебя это плохо получается.

– Нет, правда. Отношения отвлекают от работы.

– Но ты все равно пошла на то свидание.

Мы встречаемся взглядами.

– И оно вышло ужасным.

Майкл захохотал, видимо, вспоминая, как вел себя. Я отпустила ту ситуацию, закопала ее внутри себя глубоко, чтобы никогда не вспоминать. Однако… Перед глазами вновь всплыло то, что причинило столько боли и ужаса.

Тем не менее смех Майкла показался мне добрым и искренним.

– Я согласен, оно было ужасным.

– И ты сделал его еще ужаснее!

– Да ну?

– Ну да!

Я чувствую некоторую неловкость между нами. Во взгляде Майкла нет отчуждения или холода, он… другой. Теплый, заботливый, лучистый. Я всеми силами пытаюсь не забывать, что в первую очередь мы с ним коллеги, а во вторую – он самый ненавистный автор, которого я презираю. Но почему-то мой внутренний голос говорит о другом. Или это все-таки гормоны?

– Я правда не специально, – оправдывается Ким, пока я делаю еще один глоток. – Мне в тот день было паршиво.

– Можно спросить? – Посетившая меня мысль рвется наружу быстрее, чем я успеваю хорошенько подумать о том, какой ответ могу получить.

– Спрашивай.

– Откуда у тебя раны?

– Ох, Кларк, детка! – Майкл делает акцент на моей фамилии. – Я уже просил тебя не задавать вопросы, на которые не хочешь слышать ответы?

– Если ты не желаешь, чтобы мы собачились, придется открыть свою душу.

Я забираю у него бутылку и делаю новый глоток.

– Я никому не рассказываю о том, что творится у меня в душе.

– А ты пробовал?

– Да. Я же был женат.

Я почему-то жалею о том, что спросила у него про раны. Быть может, не стоило так резво лезть в его душу? Да и к тому же зачем мне это знать?

– Ладно, прости.

– Нет. – Майкл закуривает вторую сигарету. – Мне кажется, нужно учиться делиться с другими людьми тем, что знаешь только ты. Ведь так?

– Делятся чем-то личным, тем, в чем есть уверенность.

– Да ты, я смотрю, подалась в мыслители? – Майкл издает короткий смешок и втягивает никотин.

– Нет, просто… Если ты не хочешь делиться, катастрофы нет. И вообще. – Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. – Не нужно делать то, что тебе неприятно.

– А что, если я хочу с тобой поделиться?

Когда я встречаюсь взглядом с Майклом, мне почему-то кажется, что он в действительности только строит из себя такого каменного, а внутри него собран целый пестрый мир доброты и тепла, который по каким-то причинам он потихоньку забывает.

– Тогда я выслушаю тебя, – киваю я ему.

– В тот день, когда ты впервые увидела на мне синяки, ко мне зашел старый друг, с которым мы служили по контракту. Я его не видел очень давно, он так и не смог выбраться со дна общества. Он принимал наркотики, развлекался с проститутками… Я же отошел от этих дел, попытался наладить жизнь.

– Он что-то хотел от тебя?

– Да, хотел денег. И не только денег. Но я не стал его слушать.

– А что было потом?

Я отчетливо вижу, что Майклу рассказ дается с трудом. Но с другой стороны, быть может, ему сейчас необходимо выговориться. Ведь нас связывает не только контракт, но и то, что произошло неделю назад.

– А потом мы повздорили. Между нами завязалась драка, в которой я победил его и выставил за дверь.

– Грустно, когда теряешь друзей.

– Он уже давно был потерян для меня, – сказал Майкл и поджал губы.

На его лице дрогнул нерв, и я поняла, что все, что он рассказал, – не пустая выдумка. Это то, что грызет его изнутри.

– Спасибо, что поделился со мной.

– Всегда пожалуйста! – отзывается Майкл, мгновенно меняясь в лице.

Я отдала ему бутылку, Ким тихо поблагодарил меня и допил остатки.

– Почему нигде нет информации о том, что ты был женат?

– Когда служишь по контракту, приходится многое скрывать. В особенности информацию о семье. Я не хотел, чтобы они пострадали от моей беспечности.

– Они?..

– У меня два сына. Они сейчас далеко, на другом континенте. В безопасности.

– Сколько ты их не видел?

– Пару лет, – сказал Майкл, встал с бревна и потянулся. – А может быть, и больше…

Я склонила голову, рассматривая мокрый песок под ногами.

– Жена ушла от меня, но я всегда буду им помогать, – тихо проговорил Майкл.

В паузах, которые все чаще возникают между нами, слышатся неразборчивая музыка, доносящаяся издалека, и шум волн. Становится прохладнее, поэтому я плотнее кутаюсь в толстовку.

– Замерзла?

– Немного, – признаюсь ему.

Майкл протягивает руку.

– Пройдемся?

Я долго сомневаюсь, принимать его приглашение или нет. От откровений Майкла кружится голова. Сглотнув солоноватый ком колебания, беру его за руку и встаю с бревна.

Влажный холодный ветер усиливается. Мы неспешно идем по берегу, купая ноги в песке.

– Где ты берешь идеи для романов? – задаю вопрос, поднимая взгляд на Майкла.

– Они приходят сами, – с улыбкой отвечает он. – Что-то вспоминается из прошлой жизни, что-то я слышал от знакомых.

– Почему ты решил писать?

Майкл поворачивается ко мне. В его кофейных глазах нельзя ничего прочесть. Взгляд пронизывает мою душу каким-то невероятным хладом. Я торопливо отворачиваюсь, не в силах стерпеть.

– Тебе какую версию, для журналистов или чистосердечную? – ерничает Ким.

– А какую ты бы хотел мне рассказать?

Майкл издает короткий смешок, исполненный пренебрежения. Мысленно ругаю себя за то, что снова и снова безрезультатно пытаюсь вскарабкиваться туда, где кипит раскаленная лава. От собственной глупости я ощущаю, что краснею.

– Мне было сложно справиться с внутренними переживаниями и грустными мыслями. Они, как нависшее грозовое облако, не давали мне покоя.

– И тогда ты начал писать?

– Да. И это лучшее решение, которое я принимал в своей жизни. Как только я начал выкладывать душу на бумагу, я почувствовал огромное облегчение.

Майкл мнется, и мне кажется, что он припоминает свое темное прошлое. «Хотя судить о том, какое оно, я не имею права», – одергиваю я себя, пытаясь не сталкиваться взглядом с Кимом.

– Я творил полнейшую дичь, и единственным выходом для меня было писательство. Когда я сажусь за новую историю, я словно сам перед собой исповедуюсь. Я не особо верующий человек, – подмечает он, сунув руки в карманы, – но, как видишь, из этого выходят превосходные книги.

На последнем его слове решаюсь поднять голову. Майкл с печальной улыбкой