Однажды ты пожалеешь (СИ) - Шолохова Елена Страница 41

– Мам, – позвал её я.

Она резко умолкла, на несколько секунд застыла и только потом обернулась ко мне – уже с улыбкой. Только зареванное лицо её выдавало.

– О, ты уже проснулся?

– Ты плакала?

– Нет, это я так… – отнекивалась мать. – Не обращай внимания.

– Да я же видел. Ты плакала. Мам, ты чего? Что случилось?

Улыбка ее потухла. И сама она резко поникла. После долгой паузы, сглотнув, выдавила:

– Я боюсь. За тебя боюсь. Я знаю, что тебе тяжело и больно, но… мне все время кажется… что самая страшная травма у тебя внутри… И я не знаю, что сделать… как тебе помочь… и от бессилия схожу с ума. – Она снова всхлипнула. – Что эти ублюдки сделали с моим мальчиком…

– Мам, да перестань. Нормально. Пройдет всё…

Судорожно выдохнув, она промокнула глаза платком.

– Да-да, прости. Сейчас успокоюсь. Твой врач тоже говорит, что нельзя тебе показывать свой страх, что тебе нужны только положительные эмоции. Сейчас увидит меня такой – ругаться будет.

Я смотрел, как мать силится улыбнуться сквозь слезы, и внутри щемило. Впервые за всё это время я чувствовал что-то ещё. Сам не знаю, почему меня это так проняло, но с того дня потихоньку стал оживать. Мысль о том, чтобы найти этих тварей, я не оставил. Но о том, чтобы сдохнуть, думать незаметно перестал.

Ярик, пока я лежал в травме, меня не забывал. Наши – и из клуба, и из класса – тоже навещали часто, но Ярик прямо каждый день ходил, как на работу. А вот Майя не пришла ни разу. Тогда я и не хотел, чтобы она видела меня таким. Но о причине, почему она как будто пропала, задумался лишь позже, а зря...

Но на тот момент мне одного Ярика хватало с лихвой. Бывало, он придет, сядет и смотрит-смотрит как преданный пес. Может, час вот так молча сидеть, а то и два.

Честно говоря, напрягало это неимоверно. Кого другого я бы послал, в смысле, не стал церемониться, сказал бы как есть: мешаешь, типа, достал, иди домой. Но Ярик… не настолько он мне был близок, чтобы я мог с ним изъясняться по-простому. Ну и, конечно, благодарность сковывала по рукам и ногам.

Нет, я в самом деле был ему очень благодарен. Понимал же, что бы со мной сделали те мрази, не появись он так вовремя со своим Джессом… Но благодарность тоже, оказывается, груз нехилый.

Короче, терпел я его и даже не показывал вида, что мне с ним тягостно и душно.

А где-то за неделю до выписки Яр пришел явно на подъеме и с порога объявил:

– Я их нашел! То есть одного из них. Но остальных найти, думаю, теперь будет несложно.

– Кого нашел? – спросил я, хотя откуда-то сразу понял, о чем он и о ком. Сердце судорожно дернулось и тяжело ухнуло вниз живота.

– Одного из тех отморозков. Они из Фрязево, – сообщил Яр и достал смартфон, показал мне. – Видишь? Кто-то из них выронил, видимо, когда Джесс набросился…

– И что там? – холодея, спросил я.

– Всё, – с неприкрытым сочувствием посмотрел на меня Ярик.

Знаете выражение – кровь в жилах стынет? Вот это я и почувствовал, и это не фигура речи. Я смотрел на него, оцепенев, хотя внутри меня, наоборот, залихорадило: он знает! Он всё видел!

– Ублюдки, – процедил Ярик. – Они не просто измывались, они ещё и снимали всё…

Он неловко замолк, покраснел, а я превратился в камень, ледяную глыбу, неспособную думать, говорить, реагировать. В висках стучало одно: он знает! Он знает!

– Хорошо, что это не айфон, – продолжил Яр, преодолев неловкость, – здесь всего лишь графический замок. На стекле по отпечаткам видно рисунок. Так что вскрыть оказалось легче легкого. По контактам и отметкам на фотках я его вычислил. Ну, хозяина телефона. В девятом классе он учится. Антон Пинегин зовут. Ну так вот, к чему это я? Может, сдадим его? Ну, ментам… Я про телефон им тогда не говорил, хотел с тобой посоветоваться сначала, да и вычислил я его вот только что…

Он по-прежнему смотрел на меня с собачьей преданностью и участием, а я не то что ответить, дышать не мог, как будто воздух превратился в колючую густую пыль.

– Ну так что? Что делать будем? Ментам сдадим? Там стопроцентное доказательство. Всё видно: и тебя, и их, всех легко опознать. Эти же дебилы сами против себя роют яму, когда свои подвиги снимают. Давай? Пусть твари ответят... Малолеток садят, не знаешь? Но все равно давай их сдадим.

– Нет, – наконец выдавил я глухо, через силу. – Удали всё.

– Что удалить? – сморгнул Ярик. – Это видео? Но это же доказательство… единственное…

– Удали, – жестко повторил я. – Ты кому-то уже показывал?

– Нет, – замотал головой он. – Конечно, нет. Кому? Я, кроме тебя, ни с кем и не общаюсь. Да и вообще…

– Прямо сейчас удали. Не надо ментов. Я их сам найду и накажу. А это… никто не должен видеть. Никто об этом даже знать не должен. Ты понял?

Ярик послушно кивнул. Уткнулся в телефон, поводил пальцем, потом сообщил со вздохом:

– Удалил. Но как тогда…?

– Иди домой, а? Я устал.

Мне необходимо было остаться одному, в себя прийти, подумать. Хотя о чем тут было думать? Ярик всё знал. Даже видел. И это меня раздавило, да просто размазало…

Паника внутри постепенно улеглась. Я пробовал себя успокоить тем, что кроме него, больше никто об этом никогда не узнает. Он же всё удалил при мне. И он правда ни с кем, кроме меня, не общается. И уж тем более не станет обо мне кому-то рассказывать такое. Но сам факт… Я и наедине с этим позором не мог долго в себя прийти, еле оклемался, а тут ещё и он в курсе. Это просто убивало...

31.

Когда мое табло стало более-менее походить на человеческое, я позвонил Майе с телефона матери. Свой телефон в той драке я разбил. Хорошо хоть номер ее умудрился вспомнить.

Она ответила, но почему-то, услышав меня, так явственно занервничала, что я даже растерялся. Что не так? Обиделась, что давно не звонил? Я рассказал в двух словах, почему типа пропал на месяц, без драматических подробностей, само собой. Но Майя лишь как-то совсем бесцветно произнесла:

– Да, это ужасно. Прости, Андрей, мне надо идти.

– Так, может, ты придешь как-нибудь? Я соскучился…

На том конце повисла пауза.

– Майя?

– Да… – вздохнула она. – Прости, я пока не могу… знаешь, некогда сейчас совсем… Извини. Мне, правда, идти надо. Пока. Поправляйся!

Я завис. Не то чтобы это меня жестко ранило, скорее, сильно обескуражило. Во всяком случае – в первый момент. Даже Ярик, который пришел вскоре после нашего с ней разговора, сразу всё считал с моей физиономии.

– Что-то случилось? Ты сам не свой.

Я сначала отнекивался, но Яр принялся квохтать как наседка: может, что-то болит? Позвать врача? Что-то сделать? Подать? Принести?

– Майю помнишь?

– Помню, – кивнул он.

– Говорил с ней сегодня по телефону. Ну как говорил? Пытался. Но она почему-то слилась.

Ярик смотрел на меня так выразительно, с неподдельным сочувствием, что я аж разозлился. Ну ещё бы он меня не жалел!

– Да всё нормально. Я просто не ожидал от нее. Вот и всё.

– Ты сильно расстроился?

– Нет, говорю же. Просто удивился. А теперь вообще пофиг.

Ярик молчал, молчал, потом вдруг выдал:

– Если она оставила тебя в такой момент, значит, грош ей цена. И не стоит из-за нее расстраиваться.

– Да я и не расстраиваюсь, – буркнул я.

Хотя расстроился, конечно, чего уж.

– Вот и правильно, – улыбнулся Ярик и принялся пересказывать мне последние школьные сплетни.

С Майей мы потом один раз всё-таки встретились. Я сам к ее дому подъехал.

К тому времени я уже ходил, даже без костылей, сам, хоть и хромал ещё. Только она, завидев меня, вообще перепугалась. Почему – я не понял. Я же не с разборками явился, а просто повидаться, поговорить, ну даже если и попрощаться – то по-нормальному. Но она чуть в панику не впала и быстрее-быстрее свинтила.

Тогда я подумал: да ну и пошла она, дура. Идиот! Но откуда мне было знать, что эта девочка просто запугана…