Чужая жена (СИ) - Дэй Каролина Страница 41

Конечно, Жасмин не может прочитать мои мысли. Она вскакивает с кровати, кидается к нам. Я пытаюсь остановить ее, но получаю удар по затылку. В ушах появляется звон, перед глазами все плывет.

— Максим, остановись. Ты его ведь убьешь! — слышу ее голос совсем рядом. Обеспокоенный, испуганный, но такой родной и любимый. В груди теплеет, пытаюсь улыбнуться, но не получается: губы разбиты.

— Заткнись, сучка! — рычит Орлов. — Сначала трахну как следует, потому что у меня только на тебя стоит. Потом быстро решим недоразумение.

— Какое недоразумение? — эхом повторяет Жасмин слабым голосом.

— Вычистим из тебя ублюдка, что сейчас сидит в тебе!

Сколько же злости в голосе к нерожденному ребенку. Пытаюсь собраться с силами. Не позволю Орлову навредить ребенку. Не позволю.

Фокусирую взгляд. Максим и Жасмин стоят в трех шагах от меня. Нож, который я бросил на пол, рядом. Протягиваю руку, сжимаю рукоятку. Сплевываю на белый ковер кровь, вытираю тыльной стороной мокрый рот.

— Убивать тебя не буду, больно ты мне нравишься. Будешь моей личной шлюхой. Буду тебя трахать так, как давно мечтаю, без какой-либо цензуры. Ты это заслужила. А от ребенка мы сегодня же избавимся.

Избавится? Как от ненужной вещи? Так просто?

Неконтролируемая ярость застилает разум, кровь разгоняется по венам, наполняясь адреналином и жаждой уничтожить того, кто угрожает моему ребенку.

Медленно поднимаюсь, стараюсь не привлекать внимание к себе. Твердо сжимаю рукоятку ножа, разворачиваюсь. Жасмин мельком на меня смотрит, но сразу же возвращает взгляд к лицу Орлова. Он протягивает руку к ее груди, опускает лиф майки и начинает пощипывать сосок. Она часто дышит, не сопротивляется. Я еще больше злюсь.

Он не имеет права трогать мою женщину!

— Как прекрасна твоя грудь. Хочу тебя. — Орлов вскидывает руку к плечу, нажимает, заставляя Жасмин опуститься перед ним на колени. — Сейчас вытрахаю твой сладкий ротик, а потом трахну тебя во все дырочки. Глядишь, и к врачу не придется ехать, все само разрулится. Мой член вы...т из тебя этого ребенка.

Ярость и гнев резко исчезают. В голове сразу становится ясно, никакой путаницы, сомнений. Преодолеваю крохотное расстояние, улыбаюсь, рассматривая на шее Орлова пульсирующую венку.

Все происходит в считаные секунды. Никто, кроме меня, не понимает, что происходит. Удерживаю дергающегося, хрипящего Орлова, без интереса разглядывая светлую стену напротив. Опускаю взгляд. Жасмин с застывшим ужасом в глазах, смотрит на меня, не шевелясь.

Мои руки, белая рубашка Максима, пол перед ним, даже сама Жасмин — в крови. У твари слишком много крови, оказывается. Отпускаю обмякшее тело, оно с глухим стуком падает на пол. Перешагиваю, присаживаюсь перед застывшей Жасмин. Обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе. Она обхватывает меня руками, из ее груди вырывается первый всхлип. Потом второй. Ее прорывает, накрывает истерика.

Ничего не говорю, словесные утешения ни к чему. Просто прижимаю к груди, глажу по волосам, слушая ее рваное дыхание.

Сейчас это последнее мгновение, когда мы можем побыть вдвоем. Наедине друг с другом.

— Он… он…

— Тише, — шепчу я, поглаживаю чистой рукой темные волосы. Я осознаю, что натворил. Никакой неправильности происходящего, никакого щелчка в голове, который подсказал бы, что я совершил ошибку, нет. Я все сделал правильно.

Я защитил свою женщину.

— Мне нехорошо.

— Жасмин?

Ее тело ослабевает. Вся бледная, в слезах. Она больше не хватается за мои плечи как за спасательный круг, не смотрит в глаза. Они закрываются от меня. Нет!

— Жасмин!

Скорая. Ей нужна скорая. Только что им сказать, когда они приедут? Сразу же все поймут, даже если встретим их у ворот. В голове крутится только одна мысль — спасти Жасмин. Плевать, что будет со мной, главное, чтобы с ними было все хорошо. С ней и с нашим ребенком.

— Что здесь… А-А-А-А! — выкрикивает та самая странная женщина, которую видел в прошлый раз. — Что с Максимом? Что вы с ним сделали?

— Вызовите скорую. И полицию, — произношу я, глядя в лицо любимой. С тобой все будет хорошо. Клянусь.

Глава 33

— То есть вы признаете свою вину? — спрашивает следователь, глядя на меня равнодушными глазами. Шариковая ручка противно скрипит по белой бумаге. В кабинете, где меня допрашивают, мы вдвоем.

— Да, — произношу устало, прикрыв глаза. Руки немного онемели, с меня никто и не думал снять наручники. Кручу головой, устремляю на мужчину недовольный взгляд. Каждый день одно и тоже, не понимаю, зачем они со мной возятся. Вину признаю. Им же легче, не будет очередного «глухаря». Преступник с места убийства не скрылся, добровольно сдался.

Если меня спросят, что было после того, как в спальню Орловых вбежала экономка и я ей приказал звонить в полицию и скорую, не помню. Все происходило, как в тумане. Главное для меня то, что Жасмин увезли в больницу. Надеюсь с ней и нашим ребенком все хорошо, все остальное чепуха.

— То есть вы по-прежнему утверждаете, что целенаправленно убили гражданина Орлова?

— Да.

— Не в целях обороны?

— Не в целях. — Я смотрю в глаза следователя, он вздыхает, откладывает ручку в сторону.

— У меня сын твоего возраста, ты понимаешь, что будет с твоими родителями? — резко меняет тон и обращение. — Гражданка Мальцева ничего не видела, она не сможет сказать, специально ты убил или в целях обороны. Суд смягчит приговор, если ты скажешь, что действовал в целях защиты. Это мой бесплатный совет.

Родители? Грустно усмехаюсь. Я знаю своего отца, он сейчас рвет и мечет. И вряд ли ищет хорошего адвоката, потому что в его глазах я стал преступником тогда, когда он узнал о нашей связи с Жасмин.

— Сколько мне светит по статье умышленного убийства?

— От восьми лет. Но можно все свести с пяти годам. Зависит от прокурора и судьи.

— Я не думал его убивать. Я просто защищал свою женщину. Он ее избивал. — Я судорожно вздыхаю, переживая все по новой. Если повернуть время вспять, я Орлова бы вновь убил. Никто не имеет право поднимать руку на женщин. Никто.

— Между вами завязалась драка?

— Сначала я хотел с ним поговорить.

— У вас с его женой были отношения?

Вопрос риторический, и так понятно, что я не к Орлову пришел. Молчу, рассматриваю стеллаж за спиной следователя. Чувствую устремленный на меня внимательный взгляд.

— Врачи разрешили завтра у Орловой взять показания.

— Как она? — против воли в голосе слышится беспокойство и тревога.

— Пока не родила, — странно шутит полицейский, что-то записывая на листочке.

Сжимаю зубы. Ответ меня совсем не устраивает, но понимаю, что с ребенком все в порядке. Неизвестность — самая ужасная на свете штука. Мучаешься мыслями и догадками изо дня в день, представляешь ужас, потом отгоняешь от себя кошмар и воображаешь хэппи-энд.

— Подведем итоги сегодняшней беседы. — Будничным тоном следователь зачитывает мои показания, ни разу не подняв на меня глаза. — Все правильно?

— Да, — согласно киваю головой, ничего менять не буду. Мужчина вздыхает, разворачивает лист, кладет ручку.

— Признаете себя виновным в особо тяжком преступлении?

— Да.

— Слушай, Гусейнов... — Следователь устало протирает глаза, сжимает переносицу, произносит: — Ты понимаешь, что тебе светит минимум восемь-десять лет? Если прокурор постарается, влепят и двенадцать. Тогда ты еще долго не увидишь свою любовницу и своего ребенка.

Задерживаю дыхание, опускаю глаза на потертый от времени стол. Понимаю. Все прекрасно понимаю и осознаю, что малыш, который сейчас под сердцем у Жасмин, не скоро увидит своего отца. И захочет ли увидеть — большой вопрос. Если бы я не приехал, не убил Орлова, сейчас бы не было никакого ребенка. И, возможно, вместо Максима хоронили Жасмин. Я защищал любимую женщину, своего нерожденного малыша. Я не мог поступить по-другому. Я сделал все, что в моих силах.