Татьяна Веденская - Штамп Гименея Страница 41

– Нет уж, – резковато до грубости одернула ее я. – Жить я никуда не перееду. Спасибо, конечно, но… я как-нибудь сама.

– Почему? Я же только хочу тебе помочь, – немедленно обиделась Света. Она отвернулась от меня и принялась судорожно искать салфетку, чтобы вытереть глаза. Я тут же испытала муки совести, что задела единственную свою подругу. Потерять ее, как когда-то я упустила Ленку? Ни за что!

– Ну, что ты, не надо, не плачь.

– Я не плачу, – всхлипнула она и промокнула глаза.

– Я же вижу. Что ты так из-за меня переживаешь? Не стоит, – утешала ее я.

– Нет, стоит. Ты сейчас каких-то глупостей наваляешь, а я потом себе этого не прощу, – с излишней патетикой заявила она. И стала лихорадочно пилить пилкой ногти. Она делала вид, что не замечает меня, а на лицо поместила выражение всепонимания и всепрощения. Но я, если сказать честно, сидела и чувствовала себя распоследней дрянью. И чем больше она пилила, тем больше я ей себя чувствовала. И, как и следовало ожидать, наконец, я сломалась.

– Если хочешь, я перееду к тебе, – помчалась на попятный я. – Что, в конце концов, изменит одна неделя.

– Вот и умница, – более спокойным, чем я ожидала, тоном, кивнула Света. И успокоилась. Что не сказать про меня, потому что вечер в кругу Светиной семьи меня подкосил. Она (семья) в полном составе прыгала, орала, бесилась и не давала моей голове выудить ни одной даже самой простенькой мысли типа «пойду попью чай». Ночь я провела как в бреду, потому что на диванчик, где меня положили спать, то и дело покушались. Он стоял недалеко от холодильника, а в Светином доме, как оказалось, ночью вполне ничего себе едят и даже местами пьют. Сначала детишки лазали через меня то за соком, то за булочкой, то за колбасой.

– Ори на них, не стесняйся, – посоветовала мне Света. – А то от них и до утра не отделаешься.

– Орать на них я не умею, – огорчилась я. Хотя, я подумала, что при таком раскладе я за неделю вполне озверею и научусь. Но и на этом дело не кончилось. Когда дети, измотанные вечерними процедурами, умыванием и чисткой зубов по часам с секундомером, не менее трех минут (ей-богу, сама видела), все-таки сделали любезность и отрубились, пришел усталый и мрачный муж.

– Кушать будешь? – залебезила Света, который этот лебезеж совершенно не шел. Она лучше всего смотрелась в роли командира.

– Угу, – кивнул муж и долго, очень долго вокруг меня гремели кастрюлями, чашками, холодильником. В результате, уснула я только к утру, когда уже было пора вставать и шкандыбать на работу. Всю дорогу я безнадежно клевала носом, норовила заснуть на декорациях (совсем как когда я только начинала встречаться с Борисом).

– Арбайтен, Арбайтен! – орал неожиданно бодрый Славик. Что это ему не лежалось в анабиозе?! Не мог подождать со своей солнечной активностью, пока я не выберусь из цепких лап заботливой подруги. Так на тебе! Его неожиданно осенило каким-то новым проектом (скорее всего, потому что после отпуска у него совершенно не осталось денег), которым он напрягал всех вокруг.

– Чего тебе надобно, старче? – грустно взывала к его совести Лера. Я же сквозь сон пыталась въехать в то, чего Славик пытается затеять. Что-то у меня не стыковалось. Потому что Славик заявлял, что хочет предложить продюсерам ни что иное, как снимать передачу о братьях наших меньших.

– Как в мире животных? – пыталась врубиться я.

– Не знаю. Это отстой для буржуа, – лихорадочно разметая бумаги из своего стола, отмахивался Славик.

– А мне нравится, – обиделась Лера. Я усмехнулась. Славик для всех был и оставался мастером похабно-эпатажного толка. Из любого начинания, даже самого невинного, он вылеплял нечто шокирующее, дикое. Он мог сделать авторскую программу про то, какая на свете работа самая грязная, для чего не постеснялся бы снять труд сантехников на передовой канализационного фронта. Мне стало даже интересно, что у него получится, если начать освещать зверушек.

– Я с тобой. Нопасаран! Говори, я тебе все сделаю, – пообещала я сквозь сон.

– Когда придумаю – скажу! – пообещал он и устало пошел пить с продюсерами на тему финансирования его гениальности. А я пыталась придумать повод, чтобы избавить себя от Светиной гостеприимности. После вчерашней ночи мне совершенно не улыбалось ехать в ее парк аттракционов снова. Но пришлось.

– Ты готова? – с легкостью перебросив сумочку через плечо, спросила она в шесть ноль-ноль. Я дернулась от неожиданности, потому что у нас, можно сказать, только-только начали работать.

– Не-а. Я задержусь, – попыталась сделать непринужденный вид я. Будто не понимаю, о чем она. Словно речь идет о том, чтобы вместе дойти до метро.

– А как ты потом до меня доедешь? – с интересом посмотрела на меня она. Что и говорить, а претворяться я всегда умела плохо.

– А… как-нибудь, – отмахнулась я и стала сосредоточенно что-то писать в компьютер. Что-то не имело никакого смысла, но снаружи выглядело очень солидно. Мне совершенно, абсолютно, гарантированно не хотелось к Свете.

– Я тебя подожду, – сказала она и присела рядом. Через час мы пили чай на ее кухне. А через еще день меня завез к ней Петечка, который полностью и целиком одобрял как саму Свету, так и ее влияние на меня. Свадьба приближалась неотвратимо, неконтролируемо. Меня возили мерить свадебное платье, которое мне не нравилось, но которое нравилось всем, включая и мою маму.

– Как ты хороша. Тебе не дашь больше шестнадцати, – сказала она, узрев меня в полном рюшей и оборок легкомысленно-воздушном творении свадебного модельера.

– Это потому, что меня в нем вообще не видно. А видно только платье и фату. Такое нацепи и на старуху, никто ничего не поймет, – бурчала я. Ощущения счастья от скорой победы на фронте семейного статуса никак не приходило ко мне. Может, со мной что-то не так?

– А что плохого, если платье тебя скрывает. Ты в нем такая чистая, светлая, – обижалась на мой тон мама.

– Ага. Только белое – символ невинности, – зачем-то добавила я, заставив маму покраснеть. И так мы припирались по любому поводу. По поводу ресторана, в котором будет проходить свадьба.

– Там очень хорошая кухня, – говорила Света.

– Это пошло – справлять свадьбу в ресторане. Я вообще не хочу, чтобы было много гостей.

– Это же бывает раз в жизни. Такое большое событие, – удивлялся Петечка, которому очень нравилось, как он выглядит в кремовом костюме жениха.

– А вот это не факт, – вредничала я, заставляя его покрываться нервной испариной. Когда мне удалось наконец вытрясти для себя право жить в собственном доме, до свадьбы оставался один день. Вернее, одна ночь, которую мне милостиво разрешили провести в своей кроватке. Напоследок. Я весь вечер бродила по дому, перебирала книги, пила кофе, сидела на балконе и рассматривала зеленеющее Строгино. Мне категорически не хотелось говорить ни о свадьбе, ни о переменах, ни о чем. Я отчаянно делала вид, что ничего, ровным счетом ничего не происходит.