Джилл Шелдон - Забыть о мести Страница 41

— Попробуй еще раз, Худышка, и я уж не вспомню, по какой причине мы не должны этого делать.

— Прекрасно, — прошептала она и немедленно выполнила его просьбу.

Ноги у Томаса тряслись так, что он вынужден был прислонить Хлою к двери, иначе непременно уронил бы.

— Иисусе!

Но Хлоя беспечно рассмеялась, снова стиснула в кулачках пряди темных волос и приникла губами к шее. В теле Томаса ожил каждый нерв, а сам он, не в силах сдержаться, тихо охнул.

Страсть вспыхнула мгновенно, словно лесной пожар. Томас не помнил, как отпустил Хлою, как трясущимися пальцами отпер дверь. Она молчала и не двигалась, и у Томаса голова шла кругом. В глазах Хлои отражались те же безрассудные эмоции, что обуревали его: настойчивая неотвязная потребность в близости, почти невыносимое возбуждение, и что-то… еще более опасное. А что, если это любовь, способная в любую секунду поразить сердце, которого Томас не хотел иметь?

— Я не могу без тебя, — едва слышно выговорила Хлоя. — Не прогоняй меня.

Томас отшатнулся, но через секунду все же шагнул вперед. Хлоя откинула голову, отвела руки за спину и оперлась о дверь. В эту минуту она выглядела поразительно беззащитной.

— Ты ведь ждал встречи со мной, правда, Томас?

Он с нежностью, на которую, как он думал, не был способен, пригладил волосы Хлои.

— Как ты можешь в этом сомневаться?

Томас прижался губами к ее подбородку и привлек к себе. Он вдруг страстно захотел, чтобы она почувствовала силу его желания.

— Я хочу тебя, Хлоя. Хочу так сильно, что почти лишился разума. Хочу ощущать твое прикосновение, целовать каждый дюйм твоей белоснежной кожи, гладить, пока ты не начнешь трепетать и умолять меня о новых ласках.

Губы Хлои чуть приоткрылись.

— Я уже трепещу, — шепнула она. — А мы еще не начали…

Томас, не раздумывая, буквально втащил Хлою в дом, захлопнул дверь, и они обнялись. Его руки начали блуждать по ее лицу, пальцы легонько обвели губы, скулы, прежде чем запутаться в волосах. Томас прижал ее к двери, и у Хлои перехватило дыхание. Их жадные взгляды встретились. Потрясенный Томас понял, что в жизни никогда не нуждался ни в ком так сильно, как в этой женщине. Никогда. Обиды, унижения, горечь растаяли как дым при первом же поцелуе. В его руках была сама жизнь, счастье — все, о чем он не смел и мечтать. И Томас впился в свежий чувственный рот, с восторгом ощущая лихорадочное биение ее сердца.

Его пальцы впились в бедра Хлои, притягивая ее ближе… ближе… еще ближе, Томас уже не мог остановиться. Нетерпеливо чертыхнувшись, он сорвал с Хлои пальто, потом жакет дурацкого делового костюма, а она неуклюже возилась с пуговицами его пальто. Их руки переплелись, когда она попыталась расстегнуть его рубашку, тела слились, и оба почувствовали, что земля начинает уходить из-под ног…

Наконец Томас, вне себя от нетерпения, отвел ее руки, вытащил шелковую блузку из юбки и одним рывком сдернул ее.

Вид прозрачной кружевной сорочки едва не свел его с ума. Но прежде чем Томас смог перевести дыхание, Хлоя сбросила туфли и, хрипловато рассмеявшись, принялась гладить его по груди и животу.

Томас, тяжело дыша, провел губами по ее шее, плечу и наполнил ладони нежной плотью ее грудей. Тихий жалобный лепет Хлои, опаляющий его огнем, превратился в стон, едва Томас нагнулся и через тонкую ткань сжал зубами ее сосок.

— Томас!

В едва слышном голосе Хлои слышалась мольба, похожая на молитву. И Томас понял ее. Запустив пальцы под короткую юбку, дразнившую его столько дней, Томас жадно стиснул ее ягодицы и медленно вжал свою набухшую плоть в развилку между бедер. Хлоя выгнула спину и почти закричала:

— Сейчас, Томас! Сейчас! Скорее!

— Подожди, Худышка…

Ему удалось взять Хлою на руки, добраться до гостиной и опустить на толстый мягкий ковер.

— Скорее не получится.

Алчущий рот Томаса впился в горячую упругую грудь, вздымавшуюся над вырезом сорочки. Но неутоленная страсть продолжала бушевать в Томасе.

— Это займет гораздо больше времени, гораздо больше, — пробормотал он, почти не отнимая губ от нежной кожи ее груди.

Юбка словно сама собой очутилась на полу, и Томас застонал при виде кружевных чулок, пояса, отделанного таким же кружевом, и трусиков, едва прикрывавших мягкий холмик, поросший курчавыми завитками.

— Боже, Хлоя, если бы я только знал, что у тебя под…

— Ну вот, теперь ты знаешь, — смущенно засмеялась Хлоя, но смех тут же перешел в мучительный стон, когда Томас подмял ее под себя.

До сих пор секс не занимал важного места в ее жизни: на деле все получалось далеко не так, как в фильмах и книгах. И даже заранее зная это, Хлоя хотела провести ночь с Томасом, потому что начинала понимать: они созданы друг для друга, как бы яростно он ни сопротивлялся.

На этот раз все было по-другому, совсем по-другому. Так неожиданно хорошо!

Ненасытные горячие губы Томаса неспешно скользили по ее белоснежной коже, замерли у плеча, проникли за бретельку сорочки. И в это мгновение Хлоя с ошеломляющей ясностью осознала: ни с одним мужчиной она не испытала того, что испытывает сейчас с Томасом Магуайром. Легкие прикосновения пальцев Томаса лишали ее разума.

Она наконец распахнула его рубашку и чуть отстранилась в немом восторге. Хлоя поняла, что никогда не сможет насытиться ласками Томаса, так же как и он. Дикая, буйная, неукротимая страсть его сначала немного пугала Хлою, но головокружительная сладость властных поцелуев, дрожь рук, гладивших ее тело, отчаянная алчная потребность обладания, светившаяся в глазах, захлестнули ее в водовороте желания. Хлоя сгорала на костре этого желания и боялась, что, если он не поспешит, она вспыхнет, взовьется к потолку языком пламени и исчезнет.

— Не торопись, — словно прочитав ее мысли, пробормотал он, едва касаясь губами ее шеи. Проведя языком по ключице, он зубами стянул вниз шелковистую ткань. Язык скользнул ниже, дразня подножие упругого холмика груди. Хлоя нетерпеливо притянула его голову к себе, но тут же охнула, когда его губы дерзко впились в мягкую ложбинку, а потом сомкнулись на тугом соске. Хлоя дернулась, как от удара током, и прижалась к Томасу.

— Тебе хорошо? — хриплым шепотом спросил он, проводя кончиком языка по розовой вершинке, и почувствовал, как Хлоя задрожала в его объятиях. Именно такой он хотел ее видеть: обезумевшей, сгорающей от желания к нему. Только к нему.

Никто никогда не отдавался Томасу так безоглядно, безрассудно-пылко, и это отчего-то до глубины души трогало его.

— Что ты делаешь со мной? — ошеломленно выдохнула Хлоя, когда он снял с нее сорочку и снова взял губами окаменевший сосок.