Элизабет Беннет - Душою и телом Страница 42

Однако при этом нельзя сказать, чтобы Хаас был законченным прохиндеем. В глубине души он понимал, что поступает плохо и старался хоть чем-то успокоить свою совесть. Он стал бороться за права униженных и оскорбленных, сделался ярым правозащитником. Он шел в первых рядах под знаменами Джона Фитцджеральда Кеннеди.

Разумеется, он подчас задумывался над тем, что его тайные делишки рано или поздно могут всплыть на поверхность. На самом-то деле он был порядочным трусом. Стоило ему увидеть человека в полицейской форме, как он сразу почему-то начинал чувствовать себя неуютно. Но каждый раз, когда ему подворачивалось очередное выгодное дело, он тут же забывал об этих своих ощущениях. В конце концов, он был реалистом и прагматиком до мозга костей. Если люди сами несут ему в благодарность деньги, то почему он должен возвращать их им назад и отказывать себе в удовольствии съездить, скажем, на Багамы? «Нет, я не такой дурак!» – говорил он сам себе.

Но сомнения и страх все же глодали его душу. Чем богаче он становился, тем сильнее боялся возмездия. Избавиться от страха помогала выпивка. Началось с того, что он выпивал за обедом маленькую рюмочку мартини, а закончилось тем, что без стакана неразбавленного виски не обходилась ни одна трапеза этого выдающегося политического деятеля. Теперь он буквально через каждый час отправлялся в мужской туалет и там втихаря отхлебывал немного прямо из бутылки – это очень его освежало. Он был уверен, что никто из служащих даже и не подозревает об этой его пагубной страсти. «Я справляюсь со своей работой ничуть не хуже, чем раньше», – уговаривал он сам себя. Если же он не мог утром вспомнить, как добрался накануне до дома или у кого был в гостях, то утешал себя мыслью, что, в конце концов, он уже немолод – скоро шестьдесят два. Конечно, он еще полон сил, но все же, хотя и герой, но уже не первой молодости.

Количество его служащих увеличилось за последние десять лет больше чем в два раза. Теперь он был окружен мощной командой молодых помощников, которые подготавливали за него законопроекты, составляли ему ежедневный график работы, постоянно о чем-то напоминали и что-то советовали. Эти молодые мужчины и женщины, полные здоровья и сил, атлетически сложенные, в костюмах от «Пола Стюарта», с восьмидесятидолларовыми стрижками, сообщали ему каждое утро, за что он должен сегодня проголосовать, где должен выступить с речью и о чем должен думать. В глубине души он осознавал, что превратился в марионетку. Стал актером, который произносит заученную роль. Но в то же время, рассуждал он, что бы все эти юнцы без него делали? Кто бы допустил их до государственной службы, не будь он сенатором? Время выборов – всегда тяжелая пора, а в этом году она стала особенно напряженной. Его главной соперницей была этакая эмансипированная леди, прокурор по профессии, известная тем, что упекла за решетку немало людей, замешанных в финансовых махинациях, и теперь она что-то чересчур ретиво стала интересоваться финансовыми делами сенатора. Помощники уверяли его, что волноваться не стоит, но сенатор-то не мог не беспокоиться. Его финансовые прожекты были единственной сферой, куда он не допускал своих помощников, а потому – не им судить, представляет эта прокурорша для него опасность или нет.

Сенатор Хаас сидел в своем обитом дубовыми панелями кабинете и ждал появления очередного посетителя. Хотя была всего половина пятого, он ощущал себя совершенно разбитым. Воспользовавшись свободной минутой, он откинулся на спинку кожаного кресла и с наслаждением отхлебнул из бутылки, которую извлек из нижнего ящика стола.

Приятное тепло разлилось по его телу, и он закрыл глаза…

Но тут дверь распахнулась и зычный голос помощника произнес:

– К вам Касси Хартли.

– Ах да. – Сенатор поспешно вытер рукой губы, быстро, как воришка, спрятал в ящик бутылку и, приняв более вальяжную позу, проговорил: – Миссис… Миранда! Ах, нет, конечно же, что это я говорю! – Он покраснел от смущения, привстал и протянул Касси руку. – Касси, ну разумеется, Касси… Я помню, мы встречались с вами у Миранды. Примите мои самые искренние соболезнования. Садитесь, пожалуйста. Чем могу быть вам полезен?

– Видите ли, у меня к вам дело личного характера, – сказала Касси, оглядываясь на Джеффри Меллона, гладко выбритая физиономия которого ей сразу не понравилась.

– Ты можешь идти, Джефф.

– Может, мне все же лучше остаться, сенатор? – спросил Джеффри с наглой улыбкой. – Возможно, вам понадобится моя помощь. Вспомните проект налоговой реформы…

«Господи, – разозлился про себя Хаас, – до каких пор они будут напоминать мне о том случае?» Речь шла об одном законопроекте, против которого, забыв инструкции, по ошибке выступил Хаас. Законопроект удалось спасти, но сгладить то впечатление, которое сенатор произвел на телезрителей, появившись на экране растерянным и словно вообще не понимающим, что происходит, было гораздо сложнее. И это сейчас, в пору его перевыборов!

– Ну, что ж, неплохая идея, Джефф. Оставайся, – согласился сенатор. – Итак, Касси, я вас слушаю. Джефф сказал, что у вас ко мне очень срочное дело.

– Да, сенатор. Но, прежде всего я хотела сказать вам… Знаете, когда я была маленькой девочкой, вы казались мне чем-то вроде народного героя. Мои родители активно участвовали в Движении за гражданские права в Северной Каролине, где мы жили. И вы для них всегда были чем-то вроде маяка, идейным вдохновителем, человеком, на которого они равнялись…

– Это очень мило, мисс Хартли, – перебил ее Джеффри Меллон, – но, может, мы на этом закончим лирическую часть и перейдем к делу? У сенатора сегодня очень мало времени.

– Извините, – пробормотала Касси, несколько обескураженная тем, что сенатор не осадил своего наглого помощника. До нее вдруг дошло, кто здесь на самом деле главный. – Хорошо, я перехожу к делу… но все, что я только что сказала, имеет к нему непосредственное отношение. Я журналистка и работаю сейчас в «Магнус Медиа». Я делаю репортажи для «Неприятных новостей»…

– О, Боже, так вы из прессы! – вздохнул Меллон. – Почему же вы раньше не сказали, мисс Хартли? Зачем было придумывать всякие срочные личные дела? Вы ведь хотите взять у сенатора интервью, не так ли? Зачем же беспокоить сенатора лично? Я дам вам телефон его пресс-секретаря, Риты Кирби, вы позвоните ей и с ней обо всем договоритесь, – он поднялся.

– Мне жаль, если вы, сенатор, придерживаетесь такой же точки зрения, – проговорила Касси, не обращая никакого внимания на Меллона. – Я думаю, что небольшой, но глубокий сюжет о том, как вы используете ваше время – и деньги налогоплательщиков – сослужил бы вам хорошую службу в год перевыборов. Тем, более принимая во внимание те шаги, которые предпринимает против вас Руфи Нельсон. Кроме того, этот сюжет был бы создан вашей самой искренней почитательницей.