Когда герои падают (ЛП) - Дарлинг Джиана Страница 42

— С какой целью?

— Чтобы сказать, куда я собираюсь отвести вас на наше свидание, — легкомысленно ответил он, сузив глаза и оглядев меня с ног до головы. Это был не соблазнительный, а расчетливый взгляд. — Куда-нибудь, где вы сможете надеть эти каблуки с платьем, вызывающим интерес.

Я сразу же подумала о платье, которое Данте купил мне, о великолепном винтажном Валентино, которое сидело на мне как мечта. Невольно я подумала о том, что мог бы сделать Данте, если бы узнал, что меня пригласил на свидание красивый незнакомец.

Раздраженная своими мыслями, я повела себя нехарактерно импульсивно и улыбнулась так, как научилась у Козимы: широко раздвинув губы, показывая свою благословенно прямую улыбку.

— Меня зовут Елена, — предложила я, протягивая руку. — И если это не итальянская кухня, то я могу ответить на ваш звонок.

Его выражение лица было самодовольным без улыбки, удовлетворение смягчило его жесткие зеленые глаза, когда он взял мою руку.

— Отлично.

И когда я давала ему свой номер, я не думала о черноглазом мафиози, который, как я знала до мозга костей, вероятно, задушил бы этого человека за то, что он пригласил меня на свидание.

Я определенно не испытала вспышки жгучего возбуждения при мысли о том, что такой мужчина, как он, может обладать мной.

А если и испытывала, то утешала себя правдой. Прошло много времени с тех пор, как кто-то обладал мной, и это было вполне естественно — быть заинтригованной.

Тем не менее, выходя из кофейни в свой офис, я поклялась Данте ни словом не обмолвиться об этом.

В тот вечер я едва успела войти в двери лифта вместе с Бруно, человеком, который присутствовал на приеме в вестибюле, лично подняв меня наверх, чтобы он мог рассказать мне о своей жене и детях, как услышала звук, который никогда не думала услышать в роскошной квартире Данте.

Детский смех.

Он был высоким, мелодичным и совершенно прекрасным.

Что-то в моей груди, где раньше было сердце, перевернулось, как полуготовый блин. Моя рука бессознательно прикоснулась к верхней части груди, потирая это ощущение, когда я перешла в гостиную и посмотрела через длинную комнату на кухню, откуда доносился звук.

На длинном матово-черном кухонном островке сидела маленькая девочка с длинными, вьющимися каштановыми волосами. Ее бело-розовое платье расплывалось по темному граниту, пока она тщательно перекатывала в руках макароны орекьетте [54]. Она сосредоточенно провела языком между зубами, изучая тесто для пасты, затем бросила взгляд на Данте, который занимался тем же делом рядом с ней.

Я не могла пошевелиться, наблюдая за ними, преодолевая боль.

Она раскалилась во мне добела, расплавленная, как свинец, залитый в мои вены. Я чувствовала, что отравлена этим ощущением, не могла дышать, как Данте, когда он проглотил цианид.

— Ты в порядке, донна Елена? — спросил Бруно из лифта, где он все еще хорошо видел меня, застывшую у входа в гостиную.

Его голос настроил Данте на мое присутствие, на его лице появилась улыбка еще до того, как он поднял голову, чтобы посмотреть на меня.

Dio mio [55].

Я так сильно потерла ладонью грудь, что была уверена, что на ней останется синяк.

— Buona sera[56], — приветствовал он меня, уже оставив свой обеденный проект, вытирая обмазанные мукой руки о полотенце. — Я надеялся, что ты вернешься вовремя, чтобы познакомиться с любовью всей моей жизни.

Девочка засмеялась, бросив в Данте свой сложенный кусок макарон, так что он оставил след на его черной рубашке с пуговицами. Он зарычал на нее, отчего она взвизгнула от радости и бросила в него еще больше макарон. Когда он бросился на нее, она подняла руки, чтобы он подхватил ее, хотя она кричала, будто была напугана. К тому времени, когда он посадил ее на бедро, она уже закончила их маленькую игру и счастливо устроилась у него на руках.

— Привет, — позвала она меня, когда Данте приблизился. — Меня зовут Любовь Всей Жизни Данте.

Улыбка, согревавшая мое лицо, казалась чужой и уязвимой. Я прикоснулась другой рукой к губам, но тут же опустила ее, когда Данте нахмурился.

— Привет, красавица, — поприветствовала я, когда они прошли через гостиную в мою сторону. — Данте не говорит ни о чем, кроме тебя.

— Я знаю, — уверенно ответила она, мудро кивнув головой, и мне захотелось рассмеяться. — Мальчики всегда влюбляются в меня, знаешь?

— Правда? — спросила я, а затем прищелкнула языком. — Знаешь, я не удивлена. Ты очень красивая, и, держу пари, умная.

— Однажды кто-то назвал меня гением, — торжественно сказала она мне.

— Это была твоя мама, gioia [57], — заметил он. — Мамы всегда говорят нам, что мы лучше, чем мы есть, потому что они нас любят. Вот почему у тебя есть дяди, чтобы говорить тебе горькую правду.

Она нахмурилась.

— Zio [58], я гений?

— Абсолютно, — он сразу же согласился с ее страстным восторгом.

Я не могла удержаться от смеха, который сорвался с моих губ, как лопнувший пузырь. Они были совершенно очаровательны вместе, и я просто не могла понять, что происходит.

Я думала, единственным братом Данте был Александр.

Он прочел замешательство в моем взгляде и усмехнулся, когда поставил девочку и протянул ей руку, чтобы она покружилась.

— Елена — это Аврора.

— Не называй меня Спящей Красавицей, — предупредила она меня, прежде чем я успела что-то сказать, сложив руки на бедра. — Я не люблю принцесс.

— Хорошо, — согласилась я. — Мне они тоже не очень нравятся.

Она подозрительно посмотрела на меня.

— Даже Золушка.

Я сморщила нос.

— Особенно она.

— Как так? — подтолкнула она.

Я задумалась, потому что она заслуживала хорошего ответа.

— Принцессы нуждаются в спасении, а я всегда хотела быть той женщиной, которая спасает себя сама. Может, даже той, которая в конце концов спасет своего прекрасного принца.

Большие карие глаза Авроры расширились, прежде чем она трезво кивнула.

— Да, вот почему они мне тоже не нравятся. Они sciocco [59].

— В мире есть разный тип женщин, gioia [60] . Есть мягкие, которых нужно спасать, но, возможно, у них добрые, нежные сердца, которые необходимо защищать. И знаешь что? — спросил Данте, поглаживая большой рукой ее по голове и бросая на меня взгляд искоса. — Даже сильные люди иногда нуждаются в спасении.

— Не я, — прокричала она, поворачиваясь, чтобы запрыгнуть на мраморный столик, выбив вазу, которая безвредно упала на ковер. Она приняла боевую позу фехтовальщицы. — Я буду спасателем.

— Спасителем, — поправила я.

— Хорошо, — легко согласилась она. — Вот почему я считаю, что меня зовут stupido [61].

Я рассматривала ее секунду, затем схватила с пола длинную вазу и использовала ее, чтобы окрестить ее рыцарем.

— Тогда, я думаю, нам следует называть тебя Рора — королева воинов.

Ее глаза выпучились на меня.

— Как в Львиным рыке.

— Именно так, — согласилась я, сияя в ответ.

— Хорошо, — повторила она так восхитительно уверенно, будто ничто в жизни ее не пугает. — Мы с тобой можем быть друзьями, хорошо?

— Bene [62] , — согласилась я, протягивая руку для пожатия.

Она приняла ее в свою маленькую, и мы так широко улыбнулись друг другу, что стало больно.

— Я знал, что вы двое поладите, — вмешался Данте, подмигивая мне, прежде чем вернуться на кухню. — Елена тоже боец.