Шпаргалка (ЛП) - Адамс Сара Страница 42

Он хихикает, откинув голову на спинку дивана, и дважды слегка шлепает меня по голени, как по бедру, когда смеется слишком сильно.

— Твое лицо было таким бесценным! Красное, как светофор.

Я кладу руки на щеки, опасаясь, что они все еще пылают.

— ОСТАНОВИСЬ! Ты такой злой.

Он все еще смеется — плечи трясутся, желудок сжимается.

— Я понятия не имел, что моя нагота так сильно повлияет на тебя. Не похоже, чтобы ты не видела это изображение раньше. И это ничто по сравнению с остальными из этого разворота.

Я многозначительно смотрю на него, чувствуя, что мы на цыпочках приближаемся к чему-то, чего не должны делать, но в то же время отчаянно желая этого.

— Я… не знаю. — Я занята тем, что пытаюсь одернуть подол своего короткого платья, чтобы добавить немного шика в эту обстановку.

Когда я поднимаю глаза, Натан улыбается с любопытством.

— Что значит, ты не знаешь?

Я поднимаю одно плечо.

— Я никогда не заглядывала внутрь.

— Нет?

— Ладно, не надо так недоверчиво звучать. Это правда, некоторые женщины могут устоять перед вашими обнаженными фотографиями.

Хотя едва ли.

— Тебе даже не было ни капельки любопытно?

Его голос делает что-то новое. Что-то рычащее. Что-то, от чего мой желудок скручивается.

— Нет. Это наглая ложь. — Друзья не видят друзей голыми. Это самое основное правило человечества.

Длинные ноги Натана лежат под углом 90 градусов перед ним. Твердые стволы деревьев укореняются. Он кладет руку на спинку дивана, его пальцы очень легко касаются моего плеча, а другая рука ложится на мою лодыжку. Его большой палец движется вверх и вниз. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Но самое любопытное то, как его взгляд устремляется вперед, и он кусает губы.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя, как земля уходит подо мной. — Для чего это лицо? — Я тыкаю его в щеку.

«Хм? Ничего такого.

— Ты худший лжец, Натан. Серьезно, я надеюсь, что ты никогда не будешь играть в покер, иначе ты потеряешь все свои деньги.

Его темные глаза скользят по мне.

— Ты пожалеешь, что я этого не сделал, если я тебе скажу.

Мое сердце колотится.

— Хорошо, теперь ты действительно должен мне сказать. На самом деле, я требую этого.

Он выпускает из щек сдувающийся глоток воздуха, покачивая головой из стороны в сторону, словно набирается храбрости.

— Я… я видел тебя голой. Вот, я сказал это.

По какой-то причине мой естественный инстинкт, когда я слышу эти слова, — вскочить на ноги и бросить в него диванной подушкой.

— Нет!

Смех Натана кажется сюрреалистичным. Как будто я сплю.

— Я действительно знаю. Это был несчастный случай. Ты выходила из душа и — ого! У тебя все нормально? Бри, садись. Ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание.

Я. Я сто процентов вырублюсь. Натан Донельсон видел меня голой, а я и понятия не имела! Это не нормально. Что я делала? О боже, пожалуйста, скажи мне, что я не танцевала или что-то ужасное. Может, поэтому он ни разу не пошевелился надо мной. Он увидел меня голой и ничего не почувствовал!

Натан берет меня за руку и тащит рядом с собой на диван. И вот проблема со всей этой ситуацией: он мой лучший друг, к которому я всегда обращаюсь в подобных ситуациях, поэтому, хотя он тот, с кем я смущаюсь, он также тот, в чью грудь я прячу лицо в поисках утешения. Его длинные руки обхватывают меня и прижимают к себе. Я на якоре. Его одеколон омывает меня, и теперь я знаю, что это была ошибка. Он не собирается отпускать меня.

— Видишь ли, именно поэтому я тебе ничего не сказал. Я знал, что ты взбесишься, и боялся, что ты отнимешь у меня ключ.

— Хорошая идея. Я хочу вернуть свой ключ!

— Никаких шансов. Бри, мы можем вести себя по-взрослому.

— Нет, мы не можем! Мы ни в чем не повзрослели — почему ты ожидаешь этого сейчас? Я так унижена. Ты задержался? Ты смотрел? Сколько взглядов ты получил? И… какой… угол? — Я не хочу знать ничего из этого, но я также отчаянно хочу знать. Как поезд, сходящий с рельсов. Вы не можете отвести взгляд от чего-то подобного.

Натан как бы рычит, и я чувствую, как его голова откидывается назад, как будто он смотрит в потолок.

— Хорошо. Нет, я не задерживался, потому что я не извращенец. И… это был своего рода 360-градусный угол, потому что ты вышла из своей ванной, а потом… я не знаю, забыла там что-то, что тебе нужно, и развернулась, чтобы вернуться.

Ну, давайте назовем это, ребята. Время смерти Бри Камден: 22:30. Умерла от передозировки унижения.

Я стону и всхлипываю один за другим, сильнее уткнувшись лицом в его грудь. Я закопаюсь здесь и никогда не вернусь. Конечно, я привяжусь к нему навсегда, но, по крайней мере, он больше никогда не увидит меня.

Его рука слегка поглаживает мои волосы сзади.

— Должен сказать, я не считаю тебя разгуливающей голой девчонкой. Ты даже не носишь бикини в бассейне.

— Наверное, я ждала, пока высохнет лосьон-автозагар.

Натан молчит так долго, что я думаю, он заснул. Я смотрю на него и вижу, как его остекленевшие глаза смотрят вдаль. И тут я понимаю, что происходит.

Я громко хлопаю перед его лицом.

–;О, нет! Ты не можешь представить меня голой!

— Извиняюсь. — Он моргает, выглядя застенчивым. — Ты упомянула автозагар, а потом… неважно.

Я сжимаю зубы.

— Это совершенно неприемлемо.

Его улыбка становится сострадательной.

— Бри, мне так жаль. Что я могу сделать, чтобы сделать его лучше? Перестать говорить об этом? Рассказать тебе, что я подумал, когда увидел тебя?

— НЕТ! КОНЕЧНО НЕТ! — Я отталкиваюсь от рук Натана и встаю. Я хожу, как пантера в клетке в зоопарке. Идея сразу же приходит мне в голову, и я не задумываюсь о ней, прежде чем выпалить ее. — Ты можешь снять одежду и сравнить счет.

Натан моргает, глядя на меня. Ошеломленный.

Я имею в виду, я поняла. Я тоже не ожидала, что скажу это. Но идея верная! Он видел меня голой в менее чем благоприятной ситуации, и теперь я вижу его голым в такой же ситуации.

Он глотает.

— Или ты могла бы просто взять один из тех журналов и, наконец, взглянуть.

— Нет. — Я качаю головой, дерзкий малыш. — Ты в них идеально освещен, намазан маслом и — будем откровенны — возможно, нарисован аэрографом. Ты будешь выглядеть богом среди людей, и это нечестно, потому что ты видел меня в резком свете и качающейся вокруг.

Он пытается подавить улыбку. Меня это больше злит. Я делаю одно быстрое движение вверх, вверх, вверх , говоря ему, чтобы он поднял свою самодовольную задницу с дивана. Он стонет, опускает голову вниз, а затем медленно поднимается во весь рост. Боже мой, он как башня. Черные как смоль глаза встречаются с моими с того места, где он стоит в трех футах от меня, и он выгибает бровь.

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Это отличная идея! Приступай к делу. Мои глаза, наверное, выглядят дикими. Как бешеная белка, с которой не хочется столкнуться в парке.

Натан не краснеет, как я надеюсь. Он не выглядит неуверенным или напуганным тем, что я найду под его одеждой. Он просто начинает расстегивать рубашку. Его руки тверды во время работы, а мои ноги трясутся, как у только что родившегося олененка. С каждой расстегнутой пуговицей я ставлю под сомнение свое здравомыслие, требуя этого, но не говорю ему остановиться.

Три пуговицы вниз, и я вижу треугольник загорелой плоти. Четыре кнопки. Пять , и теперь есть небольшая посыпка волос.

Он делает паузу с дразнящим блеском. — Хочешь сигару или что-то в этом роде? Может быть, поднять ноги?

— Тише. Это справедливо.

Это единственная причина, по которой я это делаю. Единственная причина.

Пальцы Натана дотягиваются до последней пуговицы, затем он стягивает рубашку с плеч и бросает ее на диван. Я столько раз видела его без рубашки, но это… другое дело. Его плечи выточены из гранита, а ключицы, как два лома, прижимаются к золотой бархатистой коже. Тени рисуют вокруг выступов его пресса и косых мышц живота, делая их похожими на ступеньки вниз к идеально зауженной талии. Его Adonis V исчезает в хорошо выглаженных брюках от костюма, поддерживаемых матовым черным ремнем. Он мускулы, сухожилия, вены и ноющая красота. Великолепен, каким не должен быть человек. Магнитный и электрический одновременно. Он втягивает меня и убьет меня током, если я прикоснусь к нему.