Наше единственное лето: второй шанс - Мира Ли Страница 42

Мне стало холодно. На глаза выступили слезы. Как когда-то в детстве, я зажала подрагивающие руки между коленями и тихонько всхлипнула.

В этот момент зазвонил телефон. Я быстро схватила его. На экране высветилась фотография Лены.

— Привет, дорогая моя! — голос сестры звучал весело, хоть и немного устало.

— Привет… — тихо ответила я.

— Еще не спишь?

— Нет, — все так же тихо.

— Элечка, что-то случилось?

Я молчала.

— Эля?..

— Лен, я, кажется, второй раз получила по лбу теми же самыми граблями…

Теперь молчала Лена, давая мне продолжить.

— Я… я вчера провела с Даней ночь, — пришлось перевести дыхание, от накативших воспоминаний стало нечем дышать. — А сегодня он просто исчез.

— Может, что-то случилось? Просто позвони ему! — удивилась Лена.

— Ну, во-первых, я не могу — у меня нет его номера, а, во-вторых, разве это не означает, что ему не интересно продолжение?

— Все так плохо?

— Не знаю… Я ничего не понимаю…

— Сестренка, давай поступим так: завтра ты поедешь к родителям, встретишь Новый год дома, отвлечешься, обо всем спокойно подумаешь…

Я снова всхлипнула:

— Я постараюсь.

— Только не забудь, что ты должна вернуться к Рождеству. У нас билеты в Большой… — Лена надолго замолчала: — Эля, наверное, пришла пора проститься со своей первой любовью и… отпустить его…

Я все-таки заплакала. В голос. Задыхаясь и поскуливая. Лена не вешала трубку, но и не говорила больше ничего.

Не знаю, сколько я плакала, но все это время она просто была рядом.

В конце того лета я не смогла находиться в родительском доме, поэтому на несколько дней раньше запланированного уехала в Москву. Именно Лена вытащила меня из бесконечной череды тоскливых и депрессивных воспоминаний о Дане. Она была рядом, она умела слушать и согревать.

Только ей я смогла рассказать о чем мы говорили с Даней перед тем, как расстались. Удивительно, но мои друзья так ничего толком и не знают. Ответить ни на один Светин вопрос я тогда не смогла — душили слезы. Поэтому ребятам пришлось обо всем догадываться самим: только что мы с Даней были вместе — и вдруг расстались.

А Лена все знала, и очень старалась не дать мне рассыпаться.

Несколько лет назад в ее жизни был любимый мужчина, ради которого она впервые захотела измениться: стать мягкой, менее требовательной и домашней. Но, как выяснилось, ему это было не нужно. Он ушел, а Ленина женская нереализованность осталась. Возможно, поэтому она так хотела, чтобы в моей жизни все сложилось, чтобы я не повторила ее судьбу и не разочаровалась в любви.

Но, кажется, именно сейчас я делаю первые шаги на этом пути. Если наша с Даней история на этом закончится, то едва ли я смогу поверить еще кому-то, оголить свою душу до такой же детской наивности и безоглядной веры. Быть рядом, и быть самой собой…

Но в то же время мои чувства к Дане были так похожи на зависимость, что вызывали у моей сестры понятное беспокойство.

— … отпусти его, дорогая… — словно эхо повторила Лена, спустя долгую паузу.

Я ничего не смогла ответить ей и положила трубку.

Какая жестокая ирония судьбы: две девушки из хороших семей, воспитанные в любви и ласке, умницы и отличницы, так страстно добивающиеся поставленных целей, всегда лучшие, всегда первые… — в личной жизни оказались никому не нужными. Чем же мы заслужили это? Или так платят за успех?! Тогда зачем он вообще нужен, и есть ли в нем смысл?!

Ночь подходила к концу, а я все еще сидела в том же самом кресле, где застал меня Ленин звонок. Надо было поспать.

На несколько часов я забылась рваным, неприятным и липким сном.

Я видела Даню, уходящего от меня по какой-то длинной аллее. Я что-то кричала ему, но он словно не слышал. Потом появился Саша. Он с сочувствием смотрел на меня и, наконец, сказал: «Я ведь предупреждал тебя…» Потом я увидела Таню, смеющуюся мне в лицо, потом обеспокоенного и сердитого папу и обнимающую себя за плечи маму… Я закричала и проснулась.

Было почти девять утра.

Пора было вставать и начинать жить дальше.

Я выпила крепкий кофе, приняла холодный душ, оделась и, погрузив вещи и подарки в машину, поехала.

До дома было семь часов пути. Семь часов наедине со своими мыслями…

Зато, свернув на знакомую до боли улицу родного города, я уже готова была принять то самое «непопулярное» решение. Пора.

Глава 34

В доме моего детства почти ничего не изменилось: тот же забор, та же лавочка, та же мебель и только дому свойственный запах.

Папа без шапки и в расстегнутой куртке вышел меня встречать.

— Эля, доченька! — мы обнялись и не торопилась размыкать объятия. — Как дорога?

— Привет, пап. Все хорошо, — попыталась улыбнуться я. Не за чем всем в канун праздника знать о моих переживаниях. — Я успела к ужину?

— Да какой ужин? Там мама с Катей заканчивают на стол накрывать, куска бутерброда у них не допросишься, не то, что ужина! Терпи до вечера.

Мы вошли в дом, где было тепло не только от большой русской печки, но и от настоящей семейной атмосферы.

Ко мне, вытирая руки о передник, спешила мама, из гостиной, раскинув руки, надвигался Дима, и всех их опередили мои любимые племянники-близнецы Степа и Ваня. Катя, Димина жена, по доброй традиции, перенятой от моего папы, снимала все на видео. Через мгновение я оказалась в крепких и таких родных объятиях.

Мы наперебой задавали друг другу вопросы, разбирали мои сумки, успевая обсуждать старый советский фильм, транслируемый по одному из каналов.

Я физически ощущала, как начинаю отогреваться.

Когда столы были накрыты, я зашла в свою комнату, чтобы переодеться.

После моей московской квартиры она казалась совсем крошечной: маленькая кровать, маленький стол, миниатюрное зеркало… И столько воспоминаний!

Я села на край кровати, разглядывая старые фотографии, по-прежнему развешенные по стенам.

Родители так и не решились сделать здесь ремонт после моего отъезда. Заходя сюда, я словно каждый раз возвращалась в то лето, когда закончила школу.

Казалось, вот-вот из кухни раздастся голос бабушки, зовущей меня обедать, или заскочит вечно куда-то спешащий Дима, а родители после рабочего дня будут смотреть телевизор, сидя, обнявшись, на диване…

Через три года