Цыганская невеста - Яна Лари Страница 42

моего первого в жизни оргазма. По телу всполохами пробегают волны удовольствия, которые он продлевает, плавно замедляясь, позволяя сполна насладиться новыми ощущениями. Едва туман перед глазами немного рассеивается, он замирает, одновременно вздрагивая внутри меня. Притягивает властно, придерживая за бёдра, впиваясь в кожу почти до синяков, и, молча стискивает челюсти, подавляя рвущийся рык.

– Рада, – надтреснуто звучит голос Драгоша. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мы отдышались. – Я не могу пойти против себя и не хочу тебя неволить. Роди мне сына и можешь пить свои таблетки... – запинка, рассчитанная на то, чтобы замять злость в голосе. – Раз не хочешь больше детей от тирана.

Моя голова лежит на его плече и, чтобы посмотреть ему в лицо, приходится сесть, натянув на грудь край простыни.

– Дети должны рождаться от любви, дорогой, – я мрачно вглядываюсь в его усталые глаза, с трудом подавляя подленькую женскую мстительность. Изо всех сил пытаюсь промолчать, но ревность так и норовит его больней ужалить: – От любви, а не от ненависти.

Сложив руки за головой и вперившись в меня цепким взглядом, Драгош чуть насмешливо приподнимает бровь.

– Рада... Нет, ну серьёзно, – вкрадчиво тянет он, пробегая кончиком языка по прикушенной мною губе. – От ненависти так никто не стонет. Скажешь, я ошибаюсь?

Он ещё издевается, – бурчу про себя, по-детски надувая губы.

– А ты можно подумать от большой ко мне любви обхаживаешь Зару?– собравшись с духом, озвучиваю, наконец, наболевшее.

– Ба... да ты ревнуешь! – самодовольно смеется этот негодяй, в момент подминая под себя моё тело и недвусмысленно прижимается пахом к бедру. А у меня внутри робко зачинается томление, потому, что у него там всё готово к новым подвигам. – Терпение, птичка, скоро всё узнаешь. Считай это мой тебе сюрприз.

Глава 23

– Рада, какого чёрта в моём кофе нет сахара?

Ополоснув тарелку, ставлю её в сушилку, старательно растягивая по лицу улыбку, и только потом оборачиваюсь к мужу. Начинать утро с бытовой грызни, когда только-только начал проклёвываться мир абсурдно, да, похоже, наша совместимость, налаженная в постели так ею и ограничится.

А может дело вообще не в ней? Может у Драгоша какой-то скрытый сдвиг вроде раздвоения личности? Потому что мужчину, который не только любил меня полночи до помутнения рассудка, но и пошёл на такие серьёзные уступки, как право предохраняться, я боготворю. А вот этого эгоистичного, требовательного мерзавца хочется прикончить.

– Закончился, – как можно равнодушней пожимаю плечами, промокая руки бумажным полотенцем.

Если пару мгновений назад я подумывала заявить о своих правах, то теперь, глядя на супруга, хмуро изучающего колонку "ищу работу", заключаю что возникать себе дороже. Он так предельно сосредоточен, что половины не услышит, а если услышит, то в лучшем случае без обиняков покажет, на чём он вертел мои капризы... и будет прав. Ведь "подниматься" самостоятельно дело хлопотное, а денег со свадьбы набралось не так уж и много. Любая работа, когда цыганом командует гаджо, исключается автоматически, нанимать сородичей противоречит нашей морали, так как грешно наживаться на своих, остаётся только самим подряжать местных. Вот тут-то и кроется основной подвох – иметь с нами дело рискует одна алкашня. Издержки расхожего мнения, будто наш брат поголовно нечист на руку.

– А вчера ты об этом не знала? Заехали бы в магазин, – не поднимая головы, замечает Драгош.

Иронично усмехнувшись, решаю не напоминать, что в свете вчерашнего конфликта куда уместней было бы озадачиться покупкой костылей. Я может, вообще не надеялась дожить до утра.

– Нам ничего не мешает закупиться сегодня, – решив всё-таки повернуть ситуацию в свою пользу, ослабляю пояс шёлкового халата, и красиво выставив ногу из каскада кобальтовых складок, подпираю лопатками стену у окна. – Смотри, какое солнце, птички поют. Когда ещё гулять, если не весной?

Игривый тон призванный побудить Золотарёва глянуть, наконец, в нужную мне сторону проходит мимо кассы. Туда же отправляются писклявые синицы и вид моего застывшего в эффектной позе тела.

– Так гуляй, – Драгош едва заметно ведёт уголком губ, не отрывая глаз от газеты. – В твоём распоряжении весь двор. Заодно цветник приведёшь в порядок, там розам кажется кранты.

Вот засранец!

Мой взгляд ненадолго задерживается на хмурых бровях и, соскользнув по скулам, устремляется к обнажённым плечам. На смуглых ключицах поблескивают капли воды, из чего напрашивается вывод, что Золотарёв после душа голову не вытирает. Забавно. Вообще странно делить с человеком быт и толком ничего о нём не знать. Подмечать его предпочтения, запоминать особенности, пытаясь согласовать их со своими собственными привычками, подстраивать биоритмы. А последнее сдаётся мне задачка не из простых и наше пробуждение яркий тому показатель. Как оказалось, напрасно я надеялась отоспаться после ночного марафона, Драгош подорвался ни свет, ни заря и, прихватив своих псов, отправился на пробежку. Пришлось, собирая лбом все углы, плестись на кухню, готовить ему завтрак, искренне уповая, что яичницу с беконом не постигнет участь вчерашней каши. Вроде как угодила, но самолюбие просит ответного внимания, на которое он вне постели не слишком-то и щедр.

– К обеду не жди, – ровный голос супруга, отвлекая меня от размышлений, глухой досадой скребет по самому сердцу. – Где-нибудь в городе перекушу.

– А к ужину ждать? – усмехаюсь, не скрывая иронии.

– Пока не знаю, – невозмутимо пожимает он плечами. На полном, чёрт возьми, серьёзе! – Скорее всего, тоже нет. Пепельницу подай.

Нет, всё-таки есть в его голосе что-то такое, что заставляет безоговорочно подчиняться. Какая-то сталь, что давит на принципы, обязывающая угодливо прогибаться под свою волю. И знаю ведь, что он руки на меня не поднимет, а всё равно, на автомате отлипаю от стены ещё прежде чем мозг успевает осмыслить приказ. Манипулятор фигов, – ворчу про себя, и громко стукнув по столешнице прихваченной с подоконника пепельницей, опускаюсь на выставленный стул.

– Я скоро с ума сойду одна в четырёх стенах, – бормочу, закидывая ногу на ногу. Щиколоткой случайно задеваю его голень, вследствие чего удостаиваюсь мимолётного взгляда. Такого, каким обычно смотрят на оборзевшего кота. То, что Золотарёв зациклен на безропотном подчинении и не терпит, когда его отвлекают от дел, в доказательствах не нуждается, но другой возможности поговорить сегодня может не представиться.

– Только не заводи хоть ты пластинку, о необходимости держаться одной большой семьёй. К отцу мы жить не переедем, – чеканит