Сандра Браун - Не присылай цветов Страница 42

— Мы уже сказали друг другу все, что нужно. И даже больше. Я ни о чем не прошу тебя, Алисия. С самого начала я знал, что между нами ничего быть не может, но не смог удержаться. — Его глаза излучали такую любовь!.. — Прости меня. Я слишком сильно тебя люблю.

Дверь за ним захлопнулась. Алисия так и осталась на диване, не в силах сдвинуться с места.

— Я никогда так раньше не делала.

— Не пила шампанское, стоя под душем? Это непременное условие любой оргии.

— Куда ты смотришь?

— На твою грудь.

— Я так и подумала.

— Мне нравится, как вода пузырится на твоих сосках.

Он набрал полный рот шампанского, поднял ее повыше и прикоснулся к соску. Она почувствовала, как холодные губы щекочут ее разгоряченную кожу.

— Как чудесно!

Ее мокрые руки вцепились ему в волосы. Он поднял ее из ванны и положил на деревянный настил. Взяв в руки бутылку шампанского, он вылил искрящийся напиток прямо на нее. Она вздрогнула, но не от холода, а от того, что его язык повторил путь сверкающих струек по ее телу.

— Со свечами ты хорошо придумала. Я сам должен был догадаться.

— Я люблю, когда горят свечи.

— А мне нравится, как они освещают твою кожу. — Она поняла, что он любуется ее обнаженной спиной. Она лежала у него на груди. Их ноги переплелись. — Мне нравится, что твои волосы разметались у меня на груди. Это так возбуждает!

— Как приятно пахнут свечи! — Она сделала глубокий вдох. От аромата цветов и пряностей у нее закружилась голова.

— Ты тоже пахнешь приятно. — Его пальцы заскользили по ее коже, заставив задрожать.

— Как и ты.

— А как я пахну?

Она подняла голову и мечтательно уставилась на него:

— Мужчиной. Мной. Нами обоими. Он запустил пальцы в ее волосы и начал тихонько поглаживать.

— А каков ты на вкус. Пирс?

Он замер и даже задержал дыхание, когда ее руки шаловливо заскользили по его телу. Вот ее пальцы коснулись интимного места. Он застонал. Когда туда же скользнули губы, он умер, чтобы тут же возродиться.

— Ты мешаешь мне причесываться. Они уже оделись и собирались уходить. Стоя перед зеркалом в ванной, она колдовала над своими волосами. Он стоял у нее за спиной, обхватив руками, и гладил ее грудь.

— Можешь не стараться, все равно я снова растреплю твою прическу. И спасибо за то, что ты сегодня не надела бюстгальтер.

Его пальцы дразнящими движениями гладили ее соски. Медленно, мягко, осторожно. Алисия видела все это в зеркале и чувствовала ответную реакцию своего тела. От желания пелена застилала ей глаза. И ему тоже. Она опустила руки, и гребешок со стуком упал на пол. Ее ягодицы прижались к его твердой выпуклости.

— Но мы ведь уже оделись, — жалобно произнесла она.

— Угу.

В его улыбке смешались лукавство и чувственность. Одежда не сможет служить ему преградой. Он повернул ее к себе, расстегнул ее и свои брюки и прижал Алисию к себе. Ближе. Еще ближе. Пока они не стали единым целым.

Алисия села на постели. По ее вспотевшему лицу струились слезы.

Весь день она старалась держать себя в руках. Вела себя как хорошая мать, которая заботится о своих детях. Накормила мальчиков, хотя у нее самой вид пищи вызывал отвращение. Выслушала их болтовню, хотя ей хотелось накричать на них, прогнать и остаться одной. Выдержала еще одно испытание — приготовила им постели и помогла собрать все, что понадобится завтра в школе, хотя ей хотелось не двигаться, а свернуться калачиком где-нибудь в углу, где ее никто бы не трогал. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас улыбаться, однако она заставила себя пройти даже через это — улыбалась в те моменты, когда сыновья ждали ее улыбки.

Да, она прошла через все это и даже умудрилась выглядеть почти так же, как всегда. В этот ужасный день, когда, казалось, ее разум пребывает в летаргическом сне, охваченный чудовищной апатией, Алисия выжила только благодаря нечеловеческому усилию воли.

Но теперь, лежа в постели, она наконец могла дать выход отчаянию. Неотвязные думы и воспоминания гнали прочь сон и бередили ей душу. Она никогда не забудет того, что было. Это останется с ней навсегда.

Как он сказал? «Прости меня. Я слишком сильно тебя люблю».

Она повернулась на бок и горько зарыдала. Она плакала до тех пор, пока у нее не осталось не только надежды, но и слез.

Следующие несколько дней она провела словно в вакууме, не живя, а заставляя себя жить. На работе Алисия не могла придумать ничего нового сама, но зато резко критиковала то, что предлагали другие. Все заметили, как она изменилась. И куда только девалась ее обычная жизнерадостность? Те, кто посмелее, пытались выяснить, что с ней происходит. Но на все вопросы Алисия резко отвечала, что очень устала.

Она пыталась скрыть свое отчаяние от сыновей, но, конечно, мальчики невольно сыпали соль на ее открытую рану. Алисия сама ненавидела себя за то, что порой у нее не хватало терпения и она срывала зло на Дэвиде и Адаме. Это случалось, когда она не в силах была выслушивать их болтовню. К сожалению, как большинство детей их возраста, мальчики не понимали намеков и постоянно упоминали в разговоре Пирса.

— Пирс пойдет со мной в поход?

— Не думаю. Попроси-ка ты лучше Картера, Дэвид. Или дедушку. Он был бы рад.

— Но я хочу с Пирсом!

— Он не сможет пойти.

— Почему?

— Ешь поскорей, а то остынет.

— Почему Пирс не сможет пойти? Почему он больше не приходит к нам? Ты что, опять его разозлила?

— Смотри в тарелку и не разговаривай во время еды!

Алисия встала, скомкала и отшвырнула салфетку и выбежала из комнаты, чтобы скрыть слезы. Вечером она долго сидела у постели сыновей, читала им на ночь сказку, а уходя, горячо расцеловала и заботливо подоткнула со всех сторон одеяло. Они больше не говорили о Пирсе, но она чувствовала, что в глазах детей застыл немой вопрос. К счастью, они скоро забудут нового знакомого.

Выполнение каждодневных обычных дел казалось подвигами Геракла. Вынуть из холодильника пакет молока, собраться на работу, подвезти детей на спортивные занятия — все требовало нечеловеческих усилий, гораздо больших, чем Алисия была в состоянии приложить. Ей хотелось сидеть неподвижно, уставившись в одну точку, ни с кем не разговаривать и вопрошать Господа, чем она провинилась, что он посылает ей такое суровое испытание.

Именно в таком состоянии пребывала Алисия утром в среду, когда зазвонил телефон. Мальчики уже ушли в школу, а она, даже толком не одевшись, с отсутствующим видом потягивала кофе, страшась выйти на улицу. Впереди ее ждал еще один трудный день. И так до конца жизни…

— Алло.

— Как поживает моя любимая девочка? Ой! Черт побери, Слоун, какие у тебя острые ногти! Да, дамы в интересном положении порой становятся просто несносны. — Послышался звук поцелуя. — Итак, уточняю — как поживает моя вторая любимая девочка? Алисия, несмотря на свое ужасное настроение, невольно улыбнулась.