Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ) - Стасина Евгения Страница 43

Еще и головой мотаю, тяжелой, в которой такой гул стоит, что теплую мужскую ладонь отпустив, я принимаюсь виски растирать, вдруг полегчает?

– Сумасшедшие – нет, а ты нравишься. И лучше сворачивай свои посиделки, а то смотрю на тебя такую, и еще больше убеждаюсь, что с выбором не ошибся.

Ну вот! Улыбается! Чем вам не доказательство моей теории: пожил со Стешей на ритуалах помешанной, и пусть своими не обзавелся, а извилины в мозгу его явно запутались! Едва ли не влюбленным взором на меня смотрит – блаженный!

– Ты это брось, понял? У тебя вся жизнь впереди. Лучше к Катьке этой, – будь она и все Катерины вместе с ней не ладны, – присмотрись. Рисовать, конечно, как я она не умеет, зато на людях не опозорит. А я…

Ну все, перебрала. Даже всхлипываю, до того на судьбу свою злая, что завыть в голос хочется. Ведь в кои-то веки ухажер достойный. Да что там! Муж! И не абы какой, а мечта, а я даже пьяная, разнервничавшись, нетвердой походкой к раковине бреду и принимаюсь руки мылить. Хорошо хоть не просто так: пока Гришу разубедить пыталась, к прозрению призывала, липким напитком виноградным даже рукав залила.

– Видишь, – жидкого мыла нет, так я кусковое ровно семь раз в кулачке прокручиваю. – И это цветочки еще. Вроде весело даже наблюдать, когда не знаешь, на что я в период обострения способна!

Ладошкой мокрой по щеке прохожусь, а мужчина стул отодвигает и беззвучно ко мне подходит. Красивый, совсем не такой участи достойный. Вот если б позже, когда этот прославленный Шварц своим методом из меня человека сделает. И плевать уже, что детей не хочет – мало ли что по пьяной лавочке брякнул! Глубже ведь Гриша, намного глубже, чем на первый взгляд показаться могло.

– А мне без разницы.

– Без разницы, говоришь? Так я расскажу. Тебе ведь, кажется, интересно было, почему муж от меня сбежал? – воду закрываю и яростно полотенце комкаю. – Так вот, я последний год его ритуалами изводила. С работы ушла, с друзьями общаться почти перестала. Целыми днями убиралась. Не так, как сейчас, – носом шмыгаю и усилием воли заставляю себя голову не опустить. – Я стены мыла, двери, окна, мебель двигала, чтоб там, не дай бог, грязи не осталось… С утра до вечера. До того дошло, что даже крем для рук запах хлорки перебить не мог. А когда Боря с работы домой приходил…

Господи, стыд-то какой! Но раз уж решила, чего на попятную идти? Пусть знает, что от меня лучше подальше держаться.

– Что, когда он приходил? – тем более что ему интересно. Словно чувствует, какую я борьбу с собой веду и на пару шагов ближе подбирается.

– Я его на пороге с чистой одеждой ждала. Запрещала в комнату заходить, пока в пакет рабочие вещи не сложит.

Вот вам и суровая правда. Я в тот момент болезни проиграла, а Борька перестал верить, что когда-то мне лучше станет. Катьку встретил, наверное, именно этим его задержки на работе и объясняются. А я все генералила, прозевав тот момент, когда в сердце супруга места мне совсем не осталось.

Ну, как? Понимает теперь Гриша, как опасно в такой, как я, женщину разглядеть? Уж до того момента, пока Рудольф Геннадьевич мое исцеление документально не подтвердит. Справкой какой или одной лишь корявой записью в медицинской карте.

– Напугать меня решила? – нет, не дошло. Вон, даже руку на плечо мне положил, предварительно наряд мой в порядок приведя. В кофту закутал, пояс потуже завязал, а мне вовсе не от этого тепло. И не в вине дело… В глазах его, ясных, совсем неиспуганных, а, напротив, какой-то решительностью горящих.

– Я ведь не в любви тебе признаюсь, Стеша. И под венец не тащу, – произносит, а когда сам понимает, какую глупость сморозил, еще шире улыбается. – Я лишь признаю очевидное – мне с тобой хорошо. Говорить, смотреть на тебя, узнавать – нравится мне все это. И всего лишь. А ритуалы твои… Мне иногда кажется, не будь их, я бы сейчас эту чушь романтическую не нес.

И как реагировать? Мне под силу только одно – молчать, пока затуманенный рассудок смысл слов его пытается переварить. Молчать и еще больше пьянеть, как в замедленной съемке наблюдая за мужчиной, что расстояние между нашими лицами сокращает…

 Гриша

Не пробовал я губ слаще. Разные были: пухлые, тонкие; красной помадой обведенные или слегка бесцветным блеском тронутые; те, что и целовать совсем не хотелось, и те, к которым припадал с удовольствием. А вот таких, чтоб стоило их коснуться, и сладость на кончике языка почувствовать – впервые. И пусть не сладкоежка я, а остановиться не могу. Счет времени потеряв, терзаю ее рот и как шальной только одну мысль в мозгу своем прокручиваю: «Отвечает!». Пальцы свои в мои волосы запустила и даже не пискнула, стоило мне нетерпеливо ладонью по спине ее пробежаться. Ни останавливать не пытается, ни притормозить, ни осмыслить, что прямо сейчас наш утренний разговор всякий смысл потерял. Да и был ли он изначально, смысл-то этот? Признать пора – как бы ни сопротивлялся я собственным желаниям, рано или поздно все равно бы сорвался.

На руки жену свою подхватываю, опомниться ей не давая, и только одному богу известно, как, вообще, умудряюсь до спальни добраться. Наперед знаю – не трону, ведь гадать отчего опьянела больше – от ласк моих или от вина – никому не захочется, но каждый поцелуй, о котором хоть раз помыслить смел, себе заберу. А может, и вовсе впрок, ведь неизвестно еще с какими мыслями она завтра проснется. От нее не убудет – на трезвую голову испугается и на развод подавать побежит.

– Спать здесь будешь, Стеша, – как и положено настоящей жене. И если приспичит иголки искать, то только в моих простынях, вдвоем ведь сподручней?

Жду, что Щепкина прямо сейчас прозреет и как уж извиваться начнет, а она и не думает даже. Щекой о ладошку мою трется и покорно головой кивает. Так-то лучше – для споров у нас теперь времени вагон. Рядом с ней ложусь, так крепко, как ни одну женщину прежде, к себе прижимаю, и в волосах ее светлых носом зарывшись, с каким-то животным голодом аромат женского шампуня втягиваю. И черт пойми, чем локоны ее пахнут, а хоть плетями бейте, на своем стоять буду – нежнее этих прядей ни губы мои, ни пальцы, еще не касались.

– Спи, – шепчу, а сам глаз сомкнуть не могу. Думаю… О том, что маме моей даже загробный мир не помеха. Она и оттуда руки до меня дотянула и своего добилась. Вон, супруга под боком. Теперь хоть каждый день Резник нас навещай, я только рад буду. Ведь чем не повод лишний раз ее в объятьях своих подержать? А что до ОКР ее… Справимся. Если уж ей удалось закоренелого холостяка охмурить, причем без каких бы то ни было усилий, то ритуалы перебороть, вообще, пустяк. Я ведь не Борька этот, и все, что зависит от меня, сделаю. Главное, чтоб Щепкина не артачилась.

Глава тридцать восьмая

Стеша

– Ну-с, Стефания, – Рудольф Геннадьевич напротив меня садится и пуговку на пиджаке расстегивает. Жмет, наверное, такие-то деньги за сеансы брать! Немудрено раздобреть.

– Как ваши успехи?

Успехи, успехи… Хоть бы раз с разговора о погоде начал. Профессионал ведь, неужели не видит, что я на грани нервного срыва? На кушетке ерзаю, никак улечься не могу… А он мне тут допрос прямо с порога устраивает!

– Стефания?

Ага, дождешься от него. Ладно, я мужа соблазнила – чем вам не успех? Только почему-то ни радости, ни хотя бы улыбки мало-мальской это знание во мне не вызывает. Наоборот, страх. Лютый, ведь что впереди нас ждет никому не известно. Может, через день, а, может, через неделю так его допеку, что безо всякой неустойки наш брак расторгнет? И что делать буду? Страдать? Наверняка! Ведь если о Зайцеве у меня ворох горестных воспоминаний в загашнике, то о Грише только хорошее сказать могу. А кто в депрессию не впадет, когда упустит идеального мужчину?

– Сомнительно, – жаль наши доверительные отношения с психотерапевтом проигрывают четко прописанным в контракте пунктам о неразглашении. – Руки теперь мою раз в час. Вот.