Любовь-война(СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна Страница 43

Попрощавшись с медсестрой, мы выходим в коридор, и Крис вновь вскидывает на меня свои чернющие глаза-блюдца:

- Ключ от раздевалки у тебя?

Утвердительно киваю, начиная спускаться по лестнице.

- От женской тоже?

- Ага.

- Давай его сюда.

- Не, я сам открою и закрою, - хитро отзываюсь я. – Вдруг ты ключ куда-нибудь спрячешь, а Никитич из меня потом душу вытрясет.

- Что за детский сад, Шульц? – возмущается она. – Не буду я его прятать! Не до этого мне. Лечь хочется…

Оборачиваюсь и с грустью замечаю, что Крис действительно выглядит измученной и все эти дурацкие игры ей явно ни к чему. Видать, и впрямь неслабо досталось бедняжке... Я как-никак детина крупный и силы явно не подрасчитал.

Бросаю ей ключ, и Крис, ловко поймав его одной рукой, скрывается из виду. Сам я тоже времени зря не теряю: оказавшись в раздевалке, быстро стягиваю спортивные шорты, облачаюсь в легкие брюки и рубашку и пулей вылетаю наружу. Надо торопиться, а то вдруг эта чертовка уйдет без меня.

Проходит не меньше пятнадцати минут, а Крис так и не появляется. Я, конечно, слышал, что девчонкам на переодевание требуется больше времени, но не в три же раза? Тем более Крис явно не из тех, кто любит копаться. Не многоножка же она в конце концов, чтобы четверть часа свои конечности наряжать!

Напряженно хмурюсь и опять кошусь на часы. А вдруг ей поплохело резко? Вдруг в обморок упала и лежит там одна, пока я гипотезы строю? Нет, это не дело! Надо пойти проверить, все ли у нее там в порядке!

Подкрадываюсь к женской раздевалке и, мысленно убеждая себя в том, что я не какой-то там подглядывающий маньяк и это правда необходимая мера, легонько толкаю дверь. К счастью, она оказывается незапертой и в образовавшуюся щелку я вижу Крис.

Она стоит ко мне спиной, обеими руками опершись на верхнюю полку открытого шкафчика. Из одежды на ней только юбка, та самая, в складочку, в которой она была первого сентября, и лифчик, о наличии которого я догадываюсь по горизонтальной белой полоске под ее лопатками.

Крис не шевелится и даже как будто не дышит. Замерла.

Я понимаю, что по-хорошему мне надо как-то обозначить свое присутствие, ведь не дело - вот так пялиться на нее втихаря через щелку… Но меня будто парализует. Я завис и ничего не могу с собой поделать. Просто стою и любуюсь плавными изгибами ее полуобнаженного тела. Узкой талией, острыми плечиками и изящными щиколотками. Крис, оказывается, очень тоненькая, прямо как тростинка, но в обычной жизни это не бросается в глаза. Видимо из-за ее буйного темперамента, который, пожалуй, больше подходит пацану. Никогда раньше она не казалась мне слабой или уязвимой, а сейчас почему-то кажется…

Что с ней происходит? Почему она застыла? О чем думает?

Едва я успеваю озадачиться этими вопросами, как Крис слегка трясет головой, как бы сбрасывая с себя морок, и глухо, явно обращаясь к самой себе, говорит: «Все, соберись, хватит. Он никто. Просто никто, слышишь? Даже не смей выдумывать то, чего нет!»

После этих слов она начинает с остервенением копошиться у себя в шкафчике, а я медленно отступаю назад, предварительно осторожно прикрыв за собой дверь.

Глава 41

Кристина

Выхожу из раздевалки и тут же натыкаюсь на стоящего неподалеку Шульца. Он привалился плечом к стене и выглядит непривычно задумчивым, будто только что узнал какую-то страшную тайну и пытается ее переварить.

- Готова? – спрашивает Андрей, когда я протягиваю ему ключ от женской раздевалки. При этом смотрит на меня тоже как-то странно - слишком внимательно и напряженно…

- Да, но провожать меня не нужно, - холодно отзываюсь я, направляясь к выходу. – Сама дойду.

- А я все же провожу, - тоном, не терпящим возражений, отвечает он.

Жму плечами, потому что спорить с Шульцем бесполезно. Сейчас он пойдет на стадион, чтобы вернуть на ключи физруку, и тут-то я дам деру. Ни за что не догонит.

Однако Андрей снова оказывается хитрее меня: он просто оставляет ключи вахтерше с просьбой передать их Никитичу, когда тот вернется после урока. Ну не засранец ли?

Гордо задрав подбородок, выхожу из школы, стараясь не замечать его присутствия. Голова еще немного побаливает, да и в теле ощущается легкая слабость. Медсестра права: сегодня мне нужно отлежаться, даже на тренировку вечером не пойду.

Шульц держится от меня на расстоянии метра и, в отличие от прошлого раза, не пытается завязать «непринужденную» беседу. Кажется, наше молчание его ничуть не тяготит, и он глубоко погружен в свои мысли.

А вот я, наоборот, становлюсь комком нервов, потому что совершенно не понимаю внезапных перемен в его настроении. То он из мести чуть не заколачивает меня в ящик, то игнорирует целый год, то теперь вдруг ни с того ни с сего проявляет почти что дружеское участие: в медпункт со мной таскается, до дома проводить хочет… Что это с ним? Забыл, как по моей вине в больничке целый месяц валялся? Или опять чего задумал?

Так не сказав друг другу ни слова, мы доходим до моего дома, и когда я, открыв подъездную дверь, захожу внутрь, Шульц, к моему удивлению, заваливается следом за мной.

- Куда намылился? – развернувшись на пятках, спрашиваю я.

- До квартиры провожу, - заявляет он, поднимаясь по ступенькам.

- Ты издеваешься? – я начинаю злиться. – Что тебя от меня нужно?!

- Сказал же, проводить до квартиры хочу, - терпеливо повторяет он, будто я какая-то умственно отсталая.

- А я сказала, не надо! – рявкую я. – Ты какой-то слишком навязчивый!

- Это называется настойчивость, - безмятежно бросает он, скрываясь за поворотом лестничного марша.

Несколько секунд стою в нерешительности. Ну и что мне, из-за этого придурка домой не идти? А вытянуться-то на кроватке страсть как хочется.

Плюнув на свои заморочки, поднимаюсь на восьмой этаж вслед за Шульцем и перед тем, как вставить ключ в замочную скважину, вперяюсь в него выразительным взглядом.

- До квартиры проводил. Теперь можешь идти, - произношу чуть ли не по слогам, чтобы звучало более убедительно.

- Да ты открывай-открывай, - тем же тоном, полным монашеского спокойствия, отзывается он. – Или боишься меня?

Понимаю, что провоцирует, но все равно ведусь. Каждая его реплика для меня, как красная тряпка для быка. Завожусь с пол оборота.

- Страх – это последнее, что я испытываю по отношению к тебе! – запальчиво отвечаю я.

- А что первое? Симпатия? – в его зеленых глазах загораются шаловливые искры, а рот кривится в издевательской усмешке.

Ну поганец! Опять меня бесит!

- Знаешь, я думала, за все эти годы ты исчерпал запас своей тупости, но нет, ты продолжаешь меня удивлять, - говорю я, стараясь не терять самообладание окончательно. Хотя бы внешне.

- Ох, Крис, - он взлохмачивает волосы и одаривает меня такой пряной улыбкой, что мое бедное сердце в замешательстве спотыкается, - ты даже не представляешь, сколько раз я тебя еще удивлю.

И от этого его «ох, Крис» к обезумевшей тряске сердце присоединяются еще и колени с ладонями. Блин, какого черта я так дрожу!? Он же сейчас заметит!

- Все, отстань! Я домой! – пыхчу я, торопливо открывая дверь.

Все эти словесные баталии до мандража меня доводят, а мне и так сегодня, между прочим, нехило досталось!

- Ну брось, Крис, дай хоть сначала приставать начну, - смеется он и, к моему великому ужасу, вместе со мной шагает в квартиру.

- Ты охренел, что ли? – бью наглеца в плечо, пытаясь вытолкать вон, но с тем же успехом я могла бы колотить по стене: Шульц не сдвигается ни на миллиметр.

И вот мы с ним стоим в полутемной прихожей на расстоянии дыхания, а мое сердце стучит так громко, что он его вот-вот услышит. И мне бы продолжить сопротивляться, выставить его за порог, но я не шевелюсь. Словно остолбенела. Какая-то странная дурная радость охватывает мое сбитое с толку сознание: Шульц здесь, в моей квартире. Пять лет ведь не был, а сейчас опять стоит в дверях, будто мы с ним и не ссорились… Глаза все такие же озорные, губы все такие же правильные. И вообще весь его облик такой же. Только повзрослел, конечно. Вытянулся, возмужал, щетина, вон, на щеках пробивается… Еще красивее стал, гаденыш.